Неточные совпадения
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, —
подумал я, — верно, между ними черная
кошка проскочила!»
Ее круглые глаза
кошки смотрели на него властно синеватым, стесняющим взглядом, как будто она знала, о чем он
думает и что может сказать.
«Умирает, — решил Самгин. — Умрет, конечно», — повторил он, когда остался один. Неприятно тупое слово «умрет», мешая
думать, надоедало, точно осенняя муха. Его прогнал вежливый, коротконогий и кругленький человечек, с маленькой головкой, блестящей, как биллиардный шар. Войдя бесшумно, точно
кошка, он тихо произнес краткую речь...
— Петровна у меня вместо матери, любит меня, точно
кошку. Очень умная и революционерка, — вам смешно? Однако это верно: терпеть не может богатых, царя, князей, попов. Она тоже монастырская, была послушницей, но накануне пострига у нее случился роман и выгнали ее из монастыря. Работала сиделкой в больнице, была санитаркой на японской войне, там получила медаль за спасение офицеров из горящего барака. Вы
думаете, сколько ей лет — шестьдесят? А ей только сорок три года. Вот как живут!
Сначала я
думал, что это рысь, но отсутствие кисточек на ушах и длинный хвост убедили меня, что это
кошка.
— Как ты эдак смеешь говорить: ты разве не знаешь, что это моя
кошка и ее сама графиня ласкала, — да с этим ручкою хвать меня по щеке, а я как сам тоже с детства был скор на руку, долго не
думая, схватил от дверей грязную метлу, да ее метлою по талии…
Аграфена Кондратьевна. Разве мне тебя не жаль, ты
думаешь! Да что делать-то! Потерпи малость, уж коли много лет ждала. Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти: скоро-то только
кошки мышей ловят.
— Ужас побольше был бы, когда в могиле-то очнулся бы, — возразил ей тот и продолжал, обращаясь к Егору Егорычу, — после того я стал
думать об душе и об будущей жизни… Тут тоже заскребли у меня
кошки на сердце.
«Словно
кошка умывается», —
подумал Матвей.
Между тем ночь уже совсем опустилась над станицей. Яркие звезды высыпали на темном небе. По улицам было темно и пусто. Назарка остался с казачками на завалинке, и слышался их хохот, а Лукашка, отойдя тихим шагом от девок, как
кошка пригнулся и вдруг неслышно побежал, придерживая мотавшийся кинжал, не домой, а по направлению к дому хорунжего. Пробежав две улицы и завернув в переулок, он подобрал черкеску и сел наземь в тени забора. «Ишь, хорунжиха! —
думал он про Марьяну: — и не пошутит, чорт! Дай срок».
— Это будет не скоро, очень не скоро, — сказал Костя и усмехнулся, — очень не скоро, когда Ротшильду покажутся абсурдом его подвалы с золотом, а до тех пор рабочий пусть гнет спину и пухнет с голоду. Ну, нет-с, дядя. Не ждать нужно, а бороться. Если
кошка ест с мышью из одной тарелки, то, вы
думаете, она проникнута сознанием? Как бы не так. Ее заставили силой.
Вот я приду к ней в каморку-то, ведь
кошки за хвост повернуть негде, а я с брюхом своим едва продерусь в дверь-то… сяду и, грешный человек, всякий раз
думаю, чтобы Епинету-то Петровичу жениться на ней!..
И снова
думал о том, что если б он был смелее с ней… и обрывал себя, доканчивая эту мысль так: — то навязал бы себе на шею бесспорно очень красивую, но страшно неудобную, тяжёлую, глупую любовницу, с характером дикой
кошки и с грубейшей чувственностью, — это уж наверное!..
Филицата. Твои причуды-то исполнять, так всему научишься. На все другое подозрение есть: стук ли, собака ли залает — могут выйти из дому,
подумают, чужой. А на
кошку какое подозрение, хоть она разорвись, — мало ль их по деревьям да по крышам мяучит?
Было у нас два черкеса, проворны, как
кошки, и храбрость имели большую. Кинулся один к Салтанову навстречу, в половине пригорка сошлись. Салтанов в него из револьвера выпалил; черкес нагнулся, оба упали. А другой-то черкес
подумал, что товарищ у него убит. Как бросится туда же… Оглянуться мы не успели, он уж Салтанову голову напрочь ножом отмахнул.
Соломонида Платоновна. Есть чему нравиться,
кошка ободранная! Если бы у тебя даже и было что с ней, так выкинуть надо сейчас же из головы, потому что тебе и
думать даже о ней неприлично, и мне, пожалуйста, не говори больше об этом: я терпеть не могу и слушать этого.
Ну, сели, поехали. До свету еще часа два оставалось. Выехали на дорогу, с версту этак проехали; гляжу, пристяжка у меня шарахнулась. Что,
думаю, такое тут? Остановил коней, оглядываюсь: Кузьма из кустов ползет на дорогу. Встал обок дороги, смотрит на меня, сам лохмами своими трясет, смеется про себя… Фу ты, окаянная сила! У меня и то
кошки по сердцу скребнули, а барыня моя, гляжу, ни жива ни мертва… Ребята спят, сама не спит, мается. На глазах слезы. Плачет… «Боюсь я, говорит, всех вас боюсь…»
«Это
кошка мешает»,
подумала она и прогнала ее.
Но не приехал он и в воскресенье. Не приехал и через месяц, и через два, через три… Он, разумеется, и не
думал о Приклонских, а Маруся ждала и худела от ожидания…
Кошки, не обыкновенные, а с длинными желтыми когтями, скребли ее за сердце.
— Ну, да! Вы
думаете, по вашему лицу я не узнаю, где
кошка, которая съела мышку? Стыдно!
Ванскок ни на минуту не
подумала, что это шутка: она серьезно взяла
кошку за горло, но не совладела ни с нею, ни с собою:
кошка ее оцарапала и убежала.
Пятьдесят два года, пока они жили в одной избе, тянулись долго-долго, но как-то так вышло, что за все это время он ни разу не
подумал о ней, не обратил внимания, как будто она была
кошка или собака.
— Тогда бы ты уж должен больше о нас заботиться… На черный день у нас ничего нету. Вон, когда ты у Гебгарда разбил хозяйской
кошке голову, сколько ты? — всего два месяца пробыл без работы, и то чуть мы с голоду не перемерли. Заболеешь ты, помрешь — что мы станем делать? Мне что, мне-то все равно, а за что Зине пропадать? Ты только о своем удовольствии
думаешь, а до нас тебе дела нет. Товарищу ты последний двугривенный отдашь, а мы хоть по миру иди; тебе все равно!
Ваня и Нина ложатся спать, плачут и долго
думают об обиженной
кошке и жестоком, наглом, ненаказанном Неро.
«Она рада, что я ударил фельдшера, —
думал доктор, прислушиваясь к голосу акушерки. — Ведь она жила с фельдшером, как
кошка с собакой, и для нее праздник, если его уволят. И сиделки, кажется, рады… Как это противно!»
Она обняла рукой любимую
кошку, закрыла глаза и перестала обо всем
думать.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», — —
думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как
кошка с мышью.