Неточные совпадения
У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли
касается она!
Как негой
грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный!..
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.
Дуняша положила руку Лютова на
грудь его, но рука снова сползла и палец
коснулся паркета. Упрямство мертвой руки не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в угол комнаты, ударом ноги открыл там дверь, сказал Дуняше: «Иди к ней!» — и обратился к Самгину...
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали на плечах — шла, упираясь подбородком в
грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки
касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по камням особенно отчетливо.
Осанистый человек
коснулся орденов на
груди своей и пробормотал сердито...
Клим услышал нечто полупонятное, как бы некий вызов или намек. Он вопросительно взглянул на девушку, но она смотрела в книгу. Правая рука ее блуждала в воздухе, этой рукой, синеватой в сумраке и как бы бестелесной, Нехаева
касалась лица своего,
груди, плеча, точно она незаконченно крестилась или хотела убедиться в том, что существует.
Фанарин встал и, выпятив свою белую широкую
грудь, по пунктам, с удивительной внушительностью и точностью выражения, доказал отступление суда в шести пунктах от точного смысла закона и, кроме того, позволил себе, хотя вкратце,
коснуться и самого дела по существу и вопиющей несправедливости его решения.
Епиходов. Собственно говоря, не
касаясь других предметов, я должен выразиться о себе, между прочим, что судьба относится ко мне без сожаления, как буря к небольшому кораблю. Если, допустим, я ошибаюсь, тогда зачем же сегодня утром я просыпаюсь, к примеру сказать, гляжу, а у меня на
груди страшной величины паук… Вот такой. (Показывает обеими руками.) И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
Я сидел на лежанке ни жив ни мертв, не веря тому, что видел: впервые при мне он ударил бабушку, и это было угнетающе гадко, открывало что-то новое в нем, — такое, с чем нельзя было примириться и что как будто раздавило меня. А он всё стоял, вцепившись в косяк, и, точно пеплом покрываясь, серел, съеживался. Вдруг вышел на середину комнаты, встал на колени и, не устояв, ткнулся вперед,
коснувшись рукою пола, но тотчас выпрямился, ударил себя руками в
грудь...
Что
касается до меня, я во многом изменился, брат: волны жизни упали на мою
грудь, — кто, бишь, это сказал? — хотя в важном, существенном я не изменился; я по-прежнему верю в добро, в истину; но я не только верю, — я верую теперь, да — я верую, верую.
Ее
грудь дышала возле моей, ее руки прикасались моей головы, и вдруг — что сталось со мной тогда! — ее мягкие, свежие губы начали покрывать все мое лицо поцелуями… они
коснулись моих губ… Но тут Зинаида, вероятно, догадалась, по выражению моего лица, что я уже пришел в себя, хотя я все глаз не раскрывал, — и, быстро приподнявшись, промолвила...
Все ближе сдвигались люди красного знамени и плотная цепь серых людей, ясно было видно лицо солдат — широкое во всю улицу, уродливо сплюснутое в грязно-желтую узкую полосу, — в нее были неровно вкраплены разноцветные глаза, а перед нею жестко сверкали тонкие острия штыков. Направляясь в
груди людей, они, еще не
коснувшись их, откалывали одного за другим от толпы, разрушая ее.
Её мягкое волнение
коснулось сердца старика и словно раздавило в
груди его тяжёлый, тёмный нарыв, он нагнулся над столом, бессвязно говоря...
Она поднималась, вырастала над столом, почти
касаясь самовара высокою
грудью, и пела, немножко в нос...
Спорил с нею и чувствовал, что женщина эта
коснулась в
груди его нарыва, который давно уже безболезненно и тайно назревал там, а сейчас вот — потревожен, обнаружился и тихонько, но неукротимо болит.
Вдруг его тяжко толкнуло в
грудь и голову тёмное воспоминание. Несколько лет назад, вечером, в понедельник, день будний, на колокольнях города вдруг загудели большие колокола. В монастыре колокол кричал торопливо, точно кликуша, и казалось, что бьют набат, а у Николы звонарь бил неровно: то с большою силою, то едва
касаясь языком меди; медь всхлипывала, кричала.
Снова поток слез оросил его пылающие щеки. Любонька жала его руку; он облил слезами ее руку и осыпал поцелуями. Она взяла письмо и спрятала на
груди своей. Одушевление его росло, и не знаю, как случилось, но уста его
коснулись ее уст; первый поцелуй любви — горе тому, кто не испытал его! Любонька, увлеченная, сама запечатлела страстный, долгий, трепещущий поцелуй… Никогда Дмитрий Яковлевич не был так счастлив; он склонил голову себе на руку, он плакал… и вдруг… подняв ее, вскрикнул...
Опять та же сила, не давая ему
коснуться дна и побыть в прохладе, понесла его наверх, он вынырнул и вздохнул так глубоко, что стало просторно и свежо не только в
груди, но даже в животе.
По углам виднеются молодые благообразные мужчины: тихое искательство светится в их взорах; безмятежно тихо, хотя и вкрадчиво, выражение их лиц; множество знаков отличия тихо мерцает на их
грудях. Беседа ведется тоже тихая;
касается она предметов духовных и патриотических,"Таинственной капли"Ф. Н. Глинки, миссий на Востоке, монастырей и братчиков в Белоруссии.
Илья слушал спор, песню, хохот, но всё это падало куда-то мимо него и не будило в нём мысли. Пред ним во тьме плавало худое, горбоносое лицо помощника частного пристава, на лице этом блестели злые глаза и двигались рыжие усы. Он смотрел на это лицо и всё крепче стискивал зубы. Но песня за стеной росла, певцы воодушевлялись, их голоса звучали смелее и громче, жалобные звуки нашли дорогу в
грудь Ильи и
коснулись там ледяного кома злобы и обиды.
Фома отбросил рукой нити бисера; они колыхнулись, зашуршали и
коснулись его щеки. Он вздрогнул от этого холодного прикосновения и ушел, унося в
груди смутное, тяжелое чувство, — сердце билось так, как будто на него накинута была мягкая, но крепкая сеть…
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её
груди, красный, дымный язычок почти
касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
Мы не станем вдаваться в подробности того, как голутвенные, [Голутвенные — здесь: в смысле «бедные», «обнищавшие».] и обнищалые людишки
грудью взяли и то, что лежало перед Камнем, и самый Камень, и перевалили за Камень, — эти кровавые страницы русской истории
касаются нашей темы только с той стороны, поскольку они служили к образованию того оригинального населения, какое осело в бассейне Чусовой и послужило родоначальником нынешнего.
Рославлев не говорил ни слова, но он не сводил глаз с своей невесты; он был вместе с нею; рука его
касалась ее руки; он чувствовал каждое биение ее сердца; и когда тихой вздох, вылетая из
груди ее, сливался с воздухом, которым он дышал, когда взоры их встречались… о! в эту минуту он не желал, он не мог желать другого блаженства!
Маня тихо подняла голову, прищурила свои глазки, взвизгнула и, не
касаясь ногами пола, перелетела с кровати на
грудь Истомина.
Когда ноги невинной жертвы
коснулись до земли, когда
грудь ее вздохнула свободно, то казак повторил прежние свои вопросы.
И он слегка
Коснулся жаркими устами
Ее трепещущим губам;
Соблазна полными речами
Он отвечал ее мольбам.
Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в
грудь ее проник.
Мучительный, ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нем было всё: любовь, страданье,
Упрек с последнею мольбой
И безнадежное прощанье —
Прощанье с жизнью молодой.
И во внезапном порыве нежности Сенечка вдруг соскочил со своего ящика, подбежал ко мне, обхватил меня руками и прижал голову к моей
груди. Его мягкие шелковистые волосы
касались моих губ. Затем так же быстро он оставил меня, побежал в угол комнаты (я имею сильное подозрение, что дорогой он стер слезинку) и уселся в кресло, стоявшее в углу, в тени.
Рассказывая, он ритмически покачивался, прикрывал глаза и часто мягким жестом
касался груди своей против сердца.
До сей поры казалось мне, что хотя и медленно, но иду я в гору; не однажды слова его
касались души моей огненным перстом и чувствовал я жгучие, но целебные ожоги и уколы, а теперь вдруг отяжелело сердце, и остановился я на пути, горько удивлённый. Горят в
груди моей разные огни — тоскливо мне и непонятно радостно, боюсь обмана и смущён.
Так тебе и кажется — веет над тобою чёрная рука,
касается груди, ищет — тут ли ты?
Монах в черной одежде, с седою головой и черными бровями, скрестив на
груди руки, пронесся мимо… Босые ноги его не
касались земли. Уже пронесясь сажени на три, он оглянулся на Коврина, кивнул головой и улыбнулся ему ласково и в то же время лукаво. Но какое бледное, страшно бледное, худое лицо!
Он протянул руку,
коснувшись плеча штурмана. Гарвей молчал. Аян потолкал его, затем нагнулся и приложил ухо к
груди — все кончилось.
— Ах, Natalie, Natalie! — вздохнул я укоризненно. Она как-то беспорядочно, толкая меня в
грудь локтем и
касаясь моего лица волосами, выдвинула из стола ящик и стала оттуда выбрасывать мне на стол бумаги; при этом мелкие деньги сыпались мне на колени и на пол.
Голова Меркулова опять падает вниз, чуть не
касаясь колен, и опять Меркулов просыпается с приторным, томящим ощущением в
груди. «Никак, я вздремал? — шепчет он в удивлении. — Вот так штука!» Ему страшно жаль только что виденной черной весенней дороги, запаха свежей земли и нарядного отражения прибрежных ветел в гладком зеркале речки. Но он боится спать и, чтобы ободриться, опять начинает ходить по казарме. Ноги его замлели от долгого сидения, и при первых шагах он совсем не чувствует их.
Она вытянула ноги, легко опрокинула Симу на колени себе и наклонилась над ним, почти
касаясь грудью его лица. Юноше было сладостно и неудобно — больно спину: длинное тело его сползало на пол, он шаркал ногами по половицам, пытаясь удержаться на кровати, и — не мог.
Выскочив из комнаты, Лодка молча нырнула вниз, быстро выбежала на двор, но по двору пошла осторожно, боясь ушибить или уколоть во тьме босые ноги. Сырая ночь холодно
коснулась груди и плеч; протянув руку вперед, Лодка подвигалась к воротам и уже хотела позвать Четыхера, как вдруг ее остановила ясно вспыхнувшая мысль...
А сам дрожащими пальцами расстегивал ее платье и,
касаясь горячего тела, чувствовал, как живая, возбуждающая сила наполняет его
грудь, уничтожая страх.
Сима повторил,
касаясь рукою ее
груди...
Это крестный папа», — и водила пальчиком по портретам и в это время по-детски
касалась меня своим плечом, и я близко видел ее слабую, неразвитую
грудь, тонкие плечи, косу и худенькое тело, туго стянутое поясом.
Он свесил голову низко на
грудь и набок, точно удавленник. Перебирает в руке повод, его холодные и твёрдые пальцы
касаются моей руки — вздрагиваю я от этого, и нестерпимо тошно мне.
Смутясь она краснела и молчала,
Ее
груди дерзнул
коснуться он…
Вся кровь во мне кипела, негодуя,
Но вот нежданно, в этот самый миг,
Меня
коснулось пламя поцелуя,
К моей щеке ее примкнулся лик;
Мне слышалось: «Не плачь, тебя люблю я!»
Неведомый восторг меня проник,
Я обмер весь — она же, с лаской нежной,
Меня к
груди прижала белоснежной.
— Там, вы знаете, — умиленно шептал Чистяков, — там в Христиании Бьернсону заживо памятник поставили. И Ибсену. И они каждый день… мимо ходят и видят это. Господи! Хоть бы только
коснуться той благородной земли, хоть бы только раз вздохнуть тем воздухом!..
Грудь у меня слабая, чахотка, говорят, может быть. Умереть бы там.
— Он есть тут лёшад? — спросила Гильдегарда,
касаясь своим пальцем до
груди слуги.
На
груди висела цепочка с брелоками. Сапоги гармоникой были вычищены самой настоящей ваксой. Кучерская шляпа с павлиньим пером едва
касалась его завитых белокурых волос. На лице его были написаны тупая покорность и в то же время ярое бешенство, жертвою которого были лошади… В коляске, развалясь всеми членами, сидела барыня и широкой
грудью вдыхала в себя здоровый воздух. На щеках ее играл молодой румянец… Она чувствовала, что она наслаждается жизнью…
Тигр, привыкший в чаще
грудью рвать заросли, мало обращает внимания на шнурок, который
коснется его тела.
В первом из них орган сокращается в продольном своем диаметре и оставляет около себя место, по которому стороннее тело может пройти насквозь через
грудь человека, не
коснувшись сердца и не повредив его.
— О, что
касается меня, то лучшей наградой будет спасение Игоря!.. — вырвалось новым горячим порывом из
груди Милицы.
В ту же минуту Иван трепещущими руками рванул дорогой, золотом шитый камзол короля и
коснулся королевской
груди голубиным сердцем.
И вот под чьей-то маленькой рукой начал приподниматься край одеяла, и холодный воздух комнаты
коснулся лица моего и
груди.