Неточные совпадения
— «Как же ты мог испугаться того,
коли ты
чувствуешь себя ни в чем не виновным?..»
Коли найдешь себе суженую,
коли полюбишь другую — бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас обоих…» Тут она заплакала и ушла от меня; я хотел было войти за нею в комнату, но
чувствовал, что был не в состоянии владеть самим собою, и воротился домой.
— А то, что человек не
чувствует счастья,
коли нет рожна, — сказала она, глядя на него через очки. — Надо его ударить бревном по голове, тогда он и узнает, что счастье было, и какое оно плохонькое ни есть, а все лучше бревна.
Больной застонал и стал жаловаться, что у него
колет в боку, что он «не имеет желудка» и вообще
чувствует себя совсем плохо.
Если близко к нам подходит курица, кошка —
Коля долго присматривается к ним, потом смотрит на меня и чуть заметно улыбается, — меня смущает эта улыбка — не
чувствует ли брат, что мне скучно с ним и хочется убежать на улицу, оставив его?
«Требуем, а не просим, и никакой благодарности от нас не услышите, потому что вы для удовлетворения своей собственной совести делаете!» Экая мораль: да ведь
коли от тебя никакой благодарности не будет, так ведь и князь может сказать тебе в ответ, что он к Павлищеву не
чувствует никакой благодарности, потому что и Павлищев делал добро для удовлетворения собственной совести.
— Не беспокойтесь, князь, — продолжал воспламененный
Коля, — не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже до завтра отложите, а то он опять сконфузится. Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не
чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
— Дурак ты, Морок,
коли своего счастья не хочешь
чувствовать: может, деньги бы дали за избу-то…
Уже одетые, они долго стояли в открытых дверях, между коридором и спальней, и без слов, грустно глядели друг на друга. И
Коля не понимал, но
чувствовал, что в эту минуту в его душе совершается один из тех громадных переломов, которые властно сказываются на всей жизни. Потом он крепко пожал Жене руку и сказал...
Коля смутился: весь этот допрос был ему неприятен, тягостен. Он
чувствовал, что это не пустой, праздный, постельный разговор, так хорошо ему знакомый из его небольшого опыта, а что-то другое, более важное.
Пашенька
чувствует прилив нежности, которая постепенно переходит в восторг. Она ластится к бабеньке, целует у ней ручки и глазки, называет царицей и божественной. Марья Петровна сама растрогана; хоть и порывается она заметить, по поводу Михея Пантелеева, что все-таки следует иногда"этим подлецам"снисходить, но заметка эта утопает в другом рассуждении, выражающемся словами:"а
коли по правде, что их, канальев, и жалеть-то!"Таким образом время проводится незаметно до самого приезда дяденек.
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал в нее. Они ее жгли, ожоги их больно
кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали женщину, отгоняя ее прочь от самой себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее сердцем. Она
чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
— Мы, люди черной жизни, — все
чувствуем, но трудно выговорить нам, нам совестно, что вот — понимаем, а сказать не можем. И часто — от совести — сердимся мы на мысли наши. Жизнь — со всех сторон и бьет и
колет, отдохнуть хочется, а мысли — мешают.
Возмущается понемногу народ жизнью своей, —
чувствует, что неправда задушит его,
коли он не подумает о себе!
Коли хотите, я освоился с своею скромною долей, то есть склонил голову перед судьбой, но все-таки
чувствовал, что место мое не здесь, не на этой маленькой тесной арене, где я имел вид рыбы, выброшенной бурею из воды.
— Жаль с тобою расстаться, Порфирий Петрович, жаль, право, жаль. Без тебя, пожалуй, не много тут дела сделаешь. Ну, да
коли уж
чувствуешь этакое призвание, так я тебе не злодей.
— Чего мне худого ждать! Я уж так худ, так худ, что теперь со мной что хочешь делай, я и не
почувствую. В самую, значит, центру попал. Однажды мне городничий говорит:"В Сибирь, говорит, тебя, подлеца, надо!"А что, говорю, и ссылайте,
коли ваша власть; мне же лучше: новые страны увижу. Пропонтирую пешком отселе до Иркутска — и чего-чего не увижу. Сколько раз в бегах набегаюсь! Изловят — вздуют:"влепить ему!" — все равно как здесь.
— Так никому не давать лошадей,
коли нету!.. А зачем дал какому-то лакею с вещами? — кричал старший из двух офицеров, с стаканом чая в руках и видимо избегая местоимения, но давая
чувствовать, что очень легко и ты сказать смотрителю.
— Что мне беспокоиться? — воскликнул Кожемякин,
чувствуя себя задетым этим неодобрительным шёпотом. — Неправда всё! Что мне моё сословие? Я живу один, на всеобщем подозрении и на смеху, это — всем известно. Я про то говорил, что
коли принимать — все люди равны, стало быть все равно виноваты и суд должен быть равный всем, — вот что я говорю! И ежели утверждают, что даже вор крадёт по нужде, так торговое сословие — того больше…
— Чем же он лучше меня для неё? — сказал Кожемякин, разводя руками, полный холодной обиды и
чувствуя, как она вскипает, переходя в злость. — Проходимец, ни
кола, ни двора. Нет, я сам пойду, поговорю с ней!
Пепел. Я сказал — брошу воровство! Ей-богу — брошу!
Коли сказал — сделаю! Я — грамотный… буду работать… Вот он говорит — в Сибирь-то по своей воле надо идти… Едем туда, ну?.. Ты думаешь — моя жизнь не претит мне? Эх, Наташа! Я знаю… вижу!.. Я утешаю себя тем, что другие побольше моего воруют, да в чести живут… только это мне не помогает! Это… не то! Я — не каюсь… в совесть я не верю… Но — я одно
чувствую: надо жить… иначе! Лучше надо жить! Надо так жить… чтобы самому себя можно мне было уважать…
«Так вон они как! Вот что. А мне и невдомек было! Знамо, теперь все пропало, кануло в воду… Что ж! Я им не помеха,
коли так… Господь с ними!» — бормотал Ваня, делая безотрадные жесты и на каждом шагу обтирая ладонью пот, который катился с него ручьями. Ночь между тем была росистая и сырая. Но он
чувствовал какую-то нестерпимую духоту на сердце и в воздухе. Ему стало так жарко, что он принужден даже был распахнуть одежду.
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене: лавочник ли придет и станет кричать на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за князья,
коли сами с голоду в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со злою улыбкою на сумрачном лице; а родителям ее одна эта улыбка горше всяких упреков, и
чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение.
Я буду мужа любить, Тиша, голубчик мой, ни на кого тебя не променяю!» Но усилие уже выше ее возможности; через минуту она
чувствует, что ей не отделаться от возникшей любви: «Разве я хочу о нем думать, — говорит она, — да что делать,
коли из головы нейдет?» В этих простых словах очень ясно выражается, как сила естественных стремлений неприметно для самой Катерины одерживает в ней победу над всеми внешними требованиями, предрассудками и искусственными комбинациями, в которых запутана жизнь ее.
Однако ж представьте себе такое положение: человек с малолетства привык думать, что главная цель общества — развитие и самосовершенствование, и вдруг кругом него точно сбесились все, только о бараньем роге и толкуют! Ведь это даже подло. Возражают на это: вам-то какое дело? Вы идите своей дорогой,
коли не
чувствуете за собой вины! Как какое дело? да ведь мой слух посрамляется! Ведь мозги мои страдают от этих пакостных слов! да и учителя в"казенном заведении"недаром же заставляли меня твердить...
— Что же делать,
коли узла не развяжешь? А я… Так вам обоим скажу: будь у меня денег тысяча, — я бы вам! Нате! Примите, сделайте милость, ради вашей любви… Потому — я
чувствую — дело ваше с душой, дело чистое, а на всё прочее — плевать!
— А
коли хорош я, так и мне должно быть хорошо! — воскликнул Фома,
чувствуя, как им овладевает волнение и сердце начинает трепетно биться…
Ипполит.
Коли вы одобряете, так и будет-с. Коль скоро человек своего должного не понимает и слов не
чувствует, надо ему на деле доказать, чтоб он от своего необразования сколько-нибудь очувствовался.
— Ох, не тем я провинился, сударыня, а гордостью. Гордость погубила меня, не хуже царя Навуходоносора. Думал я: не обидел меня господь бог умом-разумом;
коли я что решил — стало, так и следует… А тут страх смерти подошел… Вовсе я сбился! Покажу, мол, я напоследках силу да власть свою! Награжу — а они должны по гроб
чувствовать… (Харлов вдруг весь всколыхался…) Как пса паршивого выгнали из дому вон! Вот их какова благодарность!
— Помилуйте, сударыня, — точно каменная! истукан истуканом! Неужто же она не
чувствует? Сестра ее, Анна, — ну, та все как следует. Та — тонкая! А Евлампия — ведь я ей — что греха таить! — много предпочтения оказывал! Неужто же ей не жаль меня? Стало быть, мне плохо приходится, стало быть, чую я, что не жилец я на сей земле,
коли все им отказываю; и точно каменная! хоть бы гукнула! Кланяться — кланяется, а благодарности не видать.
Бессеменов. А
коли ничего, так незачем и вздыхать. Неужто отцовы слова так тяжело слушать? Не для, себя ради, а для вас же, молодых, говорим. Мы свое прожили, вам — жить. А когда глядишь на вас, то не понимаешь — как, собственно, вы жить думаете? К чему у вас намерения? Наш порядок вам не нравится, это мы видим,
чувствуем… а какой свой порядок вы придумали? Вот он, вопрос. Н-да…
— Нет, мне нечего ее щадить; она сама себя не щадит,
коли так делает; я говорю, что
чувствую. Я было хотела сейчас же ехать к ней, да Михайла Николаича пожалела, потому что не утерпела бы, при нем же бы все выпечатала. А ты так съезди, да и поговори ей; просто скажи ей, что если у них еще раз побывает Бахтиаров, то она мне не племянница. Слышишь?
Бедонегова. Нет, вы не говорите! Любовь,
коли кто может
чувствовать, так это даже очень хорошо.
Ераст. Конечно, всякое дело ведется хозяином; только ведь мы от хозяина-то, кроме брани да обиды, ничего не видим. А
коли есть у нас в доме что хорошее,
коли еще жить можно, так все понимают, что это от вас. Ведь мы тоже не каменные, благодарность
чувствуем; только выразить ее не смеем; потому, как вы от нас очень отдалены.
Константин. Нет, уж теперь не увернешься, с поличным поймали!
Коли ты дяденькиных благодеяний не
чувствуешь, что ты за человек после этого. Пожалуйте, дяденька! (Отворяет дверь в комнату Ераста.)
Лариса.
Коли вы так
чувствуете, отчего вы ко мне не подойдете?
Москвич. Это как вам угодно;
коли жажду
чувствуете, так выпейте.
Владимир (в бешенстве). Люди! люди! и до такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу… О! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — всё куплено кровавыми слезами. Ломать руки,
колоть, сечь, резать, выщипывать бороду волосок по волоску!.. О боже!.. при одной мысли об этом я
чувствую боль во всех моих жилах… я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!.. Один рассказ меня приводит в бешенство!..
Иногда доктор возбуждал в
Коле тоску своими насмешками, но чаще эти речи наполняли юношу некоторой гордостью: повторяя их знакомым, он вызывал общее удивление, а это позволяло ему
чувствовать себя особенным человеком — очень интеллигентным и весьма острого ума.
А она
чувствовала себя нехорошо… Ее раздражали многолюдство, смех, вопросы, шутник, ошеломленные и сбившиеся с ног лакеи, дети, вертевшиеся около стола; ее раздражало, что Вата похожа на Нату,
Коля на Митю и что не разберешь, кто из них пил уже чай, а кто еще нет. Она
чувствовала, что ее напряженная приветливая улыбка переходит в злое выражение, и ей каждую минуту казалось, что она сейчас заплачет.
Николай Иванович. Ну, простите,
коли я вас обидел. Я не мог не сказать, что
чувствую. (Уходит.)
Значит, они мне не ровня и я им не ровня, я это
чувствую. Они вылечили Мишку Усова и рады… А я этого не понимаю. И вообще чему радоваться,
коли человек: выздоровел? Жизнь у него хуже холерной судороги, ежели говорить по правде. Они понимают это, а — рады… И я тоже хотел бы порадоваться, как они, а не могу… Потому что — чему же радоваться, опять-таки?»
«Экая славная девочка! — подумал граф, снова вставив стеклышко, глядя на нее, и, как будто усаживаясь на окне, стараясь ногой тронуть ее ножку. — И как она хитро дала мне
почувствовать, что я могу увидеть ее в саду у окна,
коли захочу». Лиза даже потеряла в его глазах большую часть прелести: так легка ему показалась победа над нею.
Венгерович 1. Говори тише! Сколько я передавал тебе денег, так это ужас, а ты этого не
чувствуешь, как будто мои деньги камни или другой какой-нибудь ненужный предмет… Ты позволяешь себе дерзости, воруешь… Отворачиваешься? Не нравится правда? Правда глаза
колет?
— И
чувствуй… Должон
чувствовать, что хозяин возлюбил… Понимай… Ну, да теперь не про то хочу разговаривать… Вот что… Только сохрани тебя Господи и помилуй,
коли речи мои в люди вынесешь!..
Но Вере было мало того, что он рассказывал. Она заставляла его еще и еще раз передавать ей в подробностях весь разговор с профессором. Она интересовалась самыми мельчайшими деталями: какое было выражение лица у профессора, каким тоном он говорил про свою старость, что
чувствовал при этом сам
Коля…
— Что мне делать с тобой, оставайся, будь по-твоему,
коли говоришь, что не
чувствуешь боли. Только перевязку я тебе сам переделаю. Давай сюда руку, молодчинище…
Поезд наконец тронулся. Теркин прислонил голову к спинке дивана и прикрыл глаза рукой… Он опять силился уйти от смерти Калерии к тому, за чем он ехал к Троице. Ему хотелось
чувствовать себя таким же богомольцем, как весь ехавший с ним простой народ. Неужели он не наживет его веры, самой детской, с суеверием,
коли нужно — с изуверством?
— Ну, а как, когда
колол, — ничего в душе не
чувствовал?
Оборвыш пожал плечами, как бы недоумевая, и нерешительно пошел за кухаркой. По его походке видно было, что согласился он идти
колоть дрова не потому, что был голоден и хотел заработать, а просто из самолюбия и стыда, как пойманный на слове. Заметно было также, что он сильно ослабел от водки, был нездоров и не
чувствовал ни малейшего расположения к работе.