Неточные совпадения
А князь опять больнехонек…
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть,
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще малого
Ребенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей семьею молится,
Велит служить молебствие,
Звонить в
колокола!
Вместо прежнего буйства и пляски наступила могильная тишина, прерываемая лишь звоном
колоколов, которые
звонили на все манеры: и во вся, и в одиночку, и с перезвоном.
— Передавили друг друга. Страшная штука. Вы — видели? Черт… Расползаются с поля люди и оставляют за собой трупы. Заметили вы: пожарные едут с
колоколами, едут и —
звонят! Я говорю: «Подвязать надо, нехорошо!» Отвечает: «Нельзя». Идиоты с колокольчиками… Вообще, я скажу…
Когда Самгин проснулся, разбуженный железным громом, поручика уже не было в комнате. Гремела артиллерия, проезжая рысью по булыжнику мостовой, с громом железа как будто спорил звон
колоколов, настолько мощный, что казалось — он волнует воздух даже в комнате. За кофе следователь объяснил, что в городе назначен смотр артиллерии, прибывшей из Петрограда, а
звонят, потому что — воскресенье, церкви зовут к поздней обедне.
Заснул Клим на рассвете, проснулся поздно, утомленным и нездоровым. Воскресенье, уже кончается поздняя обедня,
звонят колокола, за окном хлещет апрельский дождь, однообразно звучит железо водосточной трубы. Клим обиженно подумал...
— С нею долго умирают, — возразил Спивак, но тотчас, выгнув кадык, захрипел: — Я бы еще мог… доконал этот город. Пыль и ветер. Пыль. И — всегда
звонят колокола. Ужасно много…
звонят!
Колокола — если жизнь торжественна…
Огромный, пестрый город гудел, ревел, непрерывно
звонили сотни
колоколов, сухо и дробно стучали колеса экипажей по шишковатым мостовым, все звуки сливались в один, органный, мощный.
Торжественно
звонил соборный
колокол, трещали пролетки извозчиков, люди шагали быстро, говорили крикливо и необычно перепутались: рядом с горожанами, одетыми празднично, шла растрепанная мастеровщина, всюду сновали оборванные ребятишки, стремясь как на пожар или на парад.
На другой день в деревенской церкви Малиновки с десяти часов начали
звонить в большой
колокол, к обедне.
Колокол ударял твердо и определенно по одному разу в две или даже в три секунды, но это был не набат, а какой-то приятный, плавный звон, и я вдруг различил, что это ведь — звон знакомый, что
звонят у Николы, в красной церкви напротив Тушара, — в старинной московской церкви, которую я так помню, выстроенной еще при Алексее Михайловиче, узорчатой, многоглавой и «в столпах», — и что теперь только что минула Святая неделя и на тощих березках в палисаднике тушаровского дома уже трепещут новорожденные зелененькие листочки.
Я сошел в сени. Малаец Ричард, подняв
колокол, с большой стакан величиной, вровень с своим ухом и зажмурив глаза,
звонил изо всей мочи на все этажи и нумера, сзывая путешественников к обеду. Потом вдруг перестал, открыл глаза, поставил
колокол на круглый стол в сенях и побежал в столовую.
Только Ричард, стоя в сенях, закрыв глаза, склонив голову на сторону и держа на ее месте
колокол, так и заливается
звонит — к завтраку.
Чем больше засыпало нас снегом, тем теплее становилось в нашем импровизированном шалаше. Капанье сверху прекратилось. Снаружи доносилось завывание ветра. Точно где-то гудели гудки,
звонили в
колокола и отпевали покойников. Потом мне стали грезиться какие-то пляски, куда-то я медленно падал, все ниже и ниже, и наконец погрузился в долгий и глубокий сон… Так, вероятно, мы проспали 12 часов.
Пушку, из которой стрелять нельзя, и
колокол, который свалился прежде, чем
звонил.
И когда с каланчи, чуть заметя пожар, дежурный
звонил за веревку в сигнальный
колокол, пожарные выбегали иногда еще в не просохшем платье.
Вдруг облачко дыма… сверкнул огонек… И зверски рвет часовой пожарную веревку, и
звонит сигнальный
колокол на столбе посреди двора… Тогда еще электрических звонков не было.
— Да ведь весь город говорит. Только в
колокола не
звонят.
Трапезник Павел, худой черноволосый туляк, завидев выезжавший из господского дома экипаж, ударил во вся, — он
звонил отлично, с замиравшими переходами, когда
колокола чуть гудели, и громкими трелями, от которых дрожала, как живая, вся деревянная колокольня.
На фабрике работа шла своим чередом. Попрежнему дымились трубы, попрежнему доменная печь выкидывала по ночам огненные снопы и тучи искр, по-прежнему на плотине в караулке сидел старый коморник Слепень и отдавал часы. Впрочем, он теперь не
звонил в свой
колокол на поденщину или с поденщины, а за него четыре раза в день гудел свисток паровой машины.
Замирающею трелью заливался
колокол у заводской конторы, как
звонили только на пожар. Вскинулась за своею стойкой Рачителиха, когда донесся до нее этот звук.
Все были в негодовании на В.**, нашего, кажется, военного губернатора или корпусного командира — хорошенько не знаю, — который публично показывал свою радость, что скончалась государыня, целый день велел
звонить в
колокола и вечером пригласил всех к себе на бал и ужин.
Это
звонили на моленье, и
звонили в последний раз; Вихрову при этой мысли сделалось как-то невольно стыдно; он вышел и увидел, что со всех сторон села идут мужики в черных кафтанах и черных поярковых шляпах, а женщины тоже в каких-то черных кафтанчиках с сборками назади и все почти повязанные черными платками с белыми каймами; моленная оказалась вроде деревянных церквей, какие прежде строились в селах, и только колокольни не было, а вместо ее стояла на крыше на четырех столбах вышка с одним
колоколом, в который и
звонили теперь; крыша была деревянная, но дерево на ней было вырезано в виде черепицы; по карнизу тоже шла деревянная резьба; окна были с железными решетками.
И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко
колокол тихо
звонит, и весь как алою зарею облитый большой белый монастырь по вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
Какими словами мог бы передать юнкер Александров это медленно наплывающее чудо, которое должно вскоре разрешиться бурным восторгом, это страстное напряжение души, растущее вместе с приближающимся ревом толпы и звоном
колоколов. Вся Москва кричит и
звонит от радости. Вся огромная, многолюдная, крепкая старая царева Москва.
Звонят и Благовещенский, и Успенский соборы, и Спас за решеткой, и, кажется, загремел сам Царь-колокол и загрохотала сама Царь-пушка!
Неслись крыши, доски,
звонили колокола; срывало кресты и купола, вырывало с корнем деревья; огромная Анненгофская роща была сбрита; столетние деревья или расщеплены, или выворочены с корнем.
Небольшие города Германии, которые попадались им на дороге и в которых они иногда для отдыха Егора Егорыча останавливались, тоже нравились Сусанне Николаевне, и одно в этом случае удивляло ее, что она очень мало слышала в этих городках, сравнительно с нашими, колокольного звона, тогда как, прослушав из уст Егора Егорыча еще в самые первые дни их брака его собственный перевод шиллеровского «
Колокола», ожидала, что в Германии только и делают, что
звонят.
«Ходит, ходит колесо кругом, что было высоко, то будет низко, что было низко, будет высоко; слышу, далеко
звонит колокол, невесть на похороны, невесть на свадьбу; а кого венчать, кого хоронить, не слыхать, вода шумит, не видать за великим дымом!
Тысяча пятьсот шестьдесят пятого года, июня двадцать четвертого, в день Ивана Купалы все
колокола московские раскачались с самого утра и
звонили без умолку.
— И
колокол, и прочее все. Колокол-то у нас, сударыня, всего пятнадцать пудов весит, да и тот, на грех, раскололся. Не
звонит, а шумит как-то — даже предосудительно. Покойница Арина Петровна пообещались было новый соорудить, и ежели были бы они живы, то и мы, всеконечно, были бы теперь при
колоколе.
Эта жалость к людям и меня все более беспокоит. Нам обоим, как я сказал уже, все мастера казались хорошими людьми, а жизнь — была плоха, недостойна их, невыносимо скучна. В дни зимних вьюг, когда все на земле — дома, деревья — тряслось, выло, плакало и великопостно
звонили унылые
колокола, скука вливалась в мастерскую волною, тяжкой, как свинец, давила на людей, умерщвляя в них все живое, вытаскивая в кабак, к женщинам, которые служили таким же средством забыться, как водка.
Больше трех раз кряду нельзя ставить деньги на кон, — я стал бить чужие ставки и выиграл еще копейки четыре да кучу бабок. Но когда снова дошла очередь до меня, я поставил трижды и проиграл все деньги, как раз вовремя: обедня кончилась,
звонили колокола, народ выходил из церкви.
Снежные люди молча мелькают мимо двери магазина, — кажется, что они кого-то хоронят, провожают на кладбище, но опоздали к выносу и торопятся догнать гроб. Трясутся лошади, с трудом одолевая сугробы. На колокольне церкви за магазином каждый день уныло
звонят — Великий пост; удары
колокола бьют по голове, как подушкой: не больно, а глупеешь и глохнешь от этого.
Расплавленный чугун огненным озером лежал на земле, кругом стояли черные здания, черные люди бродили, как нечистые духи, черный дым уходил в темное мглистое небо, и
колокола паровозов все
звонили среди ночи, однообразно и тревожно…
Конечно, и обманывали нищих, но
колокола от того обмана не страдали, а, может, даже зазывней
звонят.
—
Колокола без языков,
звоним, лишь когда снаружи треснут…
Кроткий весенний день таял в бледном небе, тихо качался прошлогодний жухлый бурьян, с поля гнали стадо, сонно и сыто мычали коровы. Недавно оттаявшая земля дышала сыростью, обещая густые травы и много цветов. Бил бондарь, скучно
звонили к вечерней великопостной службе в маленький, неубедительный, но крикливый
колокол. В монастырском саду копали гряды, был слышен молодой смех и говор огородниц; трещали воробьи, пел жаворонок, а от холмов за городом поднимался лёгкий голубой парок.
Когда въехал он в крепость, начали
звонить в
колокола; народ снял шапки, и когда самозванец стал сходить с лошади, при помощи двух из его казаков, подхвативших его под руки, тогда все пали ниц.
Сквозь сон я услыхал звонкий стук и вместе с тем
колокол в соседней с заводом церкви.
Звонили к заутрени, а в казарме сторож стучал деревянной колотушкой и нараспев кричал...
Бывало, когда он вздумает потешиться и
позвонить в
колокола, — а он, царство ему небесное! куда изволил это жаловать, — то всегда пошлет меня на колокольню, как ближнего своего стряпчего, с ключом проведать, все ли ступеньки целы на лестнице.
Нищий есть человек, вынужденный судьбой напоминать нам о Христе, он брат Христов, он
колокол господень и
звонит в жизни для того, чтоб будить совесть нашу, тревожить сытость плоти человеческой…
— Ах, кстати: я, не помню, где-то читал, — продолжал барон, прищуривая глаза свои, — что в Москве есть царь-пушка, из которой никогда не стреляли, царь-колокол, в который никогда не
звонили, и кто-то еще, какой-то государственный человек, никогда нигде не служивший.
А на высоком берегу стоит село, и там сегодня Пасха, и в белой церкви
звонит колокол, много
колоколов, все
колокола.
Надежда Федоровна шла утром купаться, а за нею с кувшином, медным тазом, с простынями и губкой шла ее кухарка Ольга. На рейде стояли два каких-то незнакомых парохода с грязными белыми трубами, очевидно, иностранные грузовые. Какие-то мужчины в белом, в белых башмаках, ходили по пристани и громко кричали по-французски, и им откликались с этих пароходов. В маленькой городской церкви бойко
звонили в
колокола.
Звонили ко всенощной, и протяжный дрожащий вой
колокола раздавался в окрестности; солнце было низко, и одна половина стены ярко озарялась розовым блеском заката; народ из соседних деревень, в нарядных одеждах, толпился у святых врат, и Вадим издали узнал длинные дроги Палицына, покрытые узорчатым ковром.
В городе
звонили колокола, призывая к поздней обедне. Тихон встряхнул деревья на плече своём и пошёл, пристукивая по земле железной лопатой, говоря всё так же спокойно...
За городом, против ворот бойни, стояла какая-то странная телега, накрытая чёрным сукном, запряжённая парой пёстрых лошадей, гроб поставили на телегу и начали служить панихиду, а из улицы, точно из трубы, доносился торжественный рёв меди, музыка играла «Боже даря храни»,
звонили колокола трёх церквей и притекал пыльный, дымный рык...
Акулина Ивановна. Отец! Что ты? То ли говоришь? Да хоть во все трубы пускай трубят… только бы жива-то осталась! Во все
колокола пусть
звонят…
Размахнул лес зелёные крылья и показывает обитель на груди своей. На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены, синие главы старой церкви, золотой купол нового храма, полосы красных крыш; лучисто и призывно горят кресты, а над ними — голубой
колокол небес,
звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
— Недаром, — говорит, — Костин тебя колокольней назвал; не такой, которая в своё время к обедне зовёт, а которая
звонит сама себе, оттого, что криво строена и
колокола на ней плохо привязаны…
Громко и радостно
звонят многочисленные
колокола на том берегу, но слышнее для меня грустные думы о жизни.