Неточные совпадения
Воротились добры молодцы домой, но сначала
решили опять попробовать устроиться сами собою. Петуха на канате кормили, чтоб не убежал, божку съели… Однако толку все не было. Думали-думали и пошли искать глупого
князя.
Я на прошлой неделе заговорила было с
князем — вым о Бисмарке, потому что очень интересовалась, а сама не умела
решить, и вообразите, он сел подле и начал мне рассказывать, даже очень подробно, но все с какой-то иронией и с тою именно нестерпимою для меня снисходительностью, с которою обыкновенно говорят «великие мужи» с нами, женщинами, если те сунутся «не в свое дело»…
К
князю я
решил пойти вечером, чтобы обо всем переговорить на полной свободе, а до вечера оставался дома. Но в сумерки получил по городской почте опять записку от Стебелькова, в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его завтра утром часов в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами увидите, что за делом». Обдумав, я
решил поступить судя по обстоятельствам, так как до завтра было еще далеко.
Управляющий писал, что ему, Нехлюдову, необходимо самому приехать, чтобы утвердиться в правах наследства и, кроме того,
решить вопрос о том, как продолжать хозяйство: так ли, как оно велось при покойнице, или, как он это и предлагал покойной княгине и теперь предлагает молодому
князю, увеличить инвентарь и всю раздаваемую крестьянам землю обрабатывать самим.
Дело пошло в сенат. Сенат
решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были:
князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до государя.
Встреча с Колей побудила
князя сопровождать генерала и к Марфе Борисовне, но только на одну минуту.
Князю нужен был Коля; генерала же он во всяком случае
решил бросить и простить себе не мог, что вздумал давеча на него понадеяться. Взбирались долго, в четвертый этаж, и по черной лестнице.
Хотя
князь был и дурачок, — лакей уж это
решил, — но все-таки генеральскому камердинеру показалось наконец неприличным продолжать долее разговор от себя с посетителем, несмотря на то, что
князь ему почему-то нравился, в своем роде, конечно. Но с другой точки зрения он возбуждал в нем решительное и грубое негодование.
— И правда, — резко
решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня…
Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила,
князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
Лизавета Прокофьевна
решила про себя окончательно, что жених «невозможен», и за ночь дала себе слово, что, «покамест она жива, не быть
князю мужем ее Аглаи». С этим и встала поутру. Но поутру же, в первом часу, за завтраком, она впала в удивительное противоречие самой себе.
— И то, —
решила генеральша. — Пойдемте,
князь; вы очень хотите кушать?
— Извольте, извольте, господа, — тотчас же согласился
князь, — после первой недоверчивости я
решил, что я могу ошибаться и что Павлищев действительно мог иметь сына. Но меня поразило ужасно, что этот сын так легко, то есть, я хочу сказать, так публично выдает секрет своего рождения и, главное, позорит свою мать. Потому что Чебаров уже и тогда пугал меня гласностию…
Странны были и они, дочки с маменькой: они же предположили и
решили, что
князю бы лучше просидеть вечер молча; но только что увидали его в углу, в полнейшем уединении и совершенно довольного своею участью, как тотчас же и растревожились.
— Но своего, своего! — лепетал он
князю, — на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но,
князь, если бы вы знали, какая тема в ходу. Помните у Гамлета: «Быть или не быть?» Современная тема-с, современная! Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь,
князь, и
решите! Все вас ждали, все только и ждали вашего счастливого ума…
— Да почему он-то знает, скажи мне, пожалуйста?
Князь и Лебедев никому
решили не говорить, Коля даже ничего не знает.
— Да, совершенно ложная дорога! Уверяю вас, господа, — вскричал
князь, — вы напечатали статью в том предположении, что я ни за что не соглашусь удовлетворить господина Бурдовского, а стало быть, чтобы меня за это напугать и чем-нибудь отмстить. Но почему вы знали: я, может быть, и
решил удовлетворить Бурдовского? Я вам прямо, при всех теперь заявляю, что я удовлетворю…
— Н-ни за что! —
решил князь, — ни-ни-ни!
— Непременно стали бы, только не навсегда, потом не выдержали бы и простили, —
решил князь, подумав и засмеявшись.
— Да и
князь не захочет! —
решил потрясенный Бурдовский.
— Так тому и быть! Гаврила Ардалионович! — властно и как бы торжественно обратилась она к нему, — вы слышали, как
решил князь? Ну, так в том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз навсегда!
Я
решил, что фундамент всего происшедшего составился, во-первых, из вашей, так сказать, врожденной неопытности (заметьте,
князь, это слово: „врожденной“), потом из необычайного вашего простодушия; далее, из феноменального отсутствия чувства меры (в чем вы несколько раз уже сознавались сами) — и, наконец, из огромной, наплывной массы головных убеждений, которые вы, со всею необычайною честностью вашею, принимаете до сих пор за убеждения истинные, природные и непосредственные!
Этот вопрос мне, как нарочно, два часа тому назад пришел в голову (видите,
князь, я тоже иногда серьезные вещи обдумываю); я его
решил, но посмотрим, что скажет
князь.
— Ну, дурак какой-нибудь и он, и его подвиги! —
решила генеральша. — Да и ты, матушка, завралась, целая лекция; даже не годится, по-моему, с твоей стороны. Во всяком случае непозволительно. Какие стихи? Прочти, верно, знаешь! Я непременно хочу знать эти стихи. Всю жизнь терпеть не могла стихов, точно предчувствовала. Ради бога,
князь, потерпи, нам с тобой, видно, вместе терпеть приходится, — обратилась она к
князю Льву Николаевичу. Она была очень раздосадована.
— Что вы пришли выпытать, в этом и сомнения нет, — засмеялся наконец и
князь, — и даже, может быть, вы
решили меня немножко и обмануть. Но ведь что ж, я вас не боюсь; притом же мне теперь как-то всё равно, поверите ли? И… и… и так как я прежде всего убежден, что вы человек все-таки превосходный, то ведь мы, пожалуй, и в самом деле кончим тем, что дружески сойдемся. Вы мне очень понравились, Евгений Павлыч, вы… очень, очень порядочный, по-моему, человек!
— Гм… вы слишком пылки, и на свете некоторые дела не так делаются, как вы воображаете, — спокойно заметил
князь на мое восклицание. — Я, впрочем, думаю, что об этом могла бы отчасти
решить Наталья Николаевна; вы ей передайте это. Она могла бы посоветовать.
— Послушайте, Николай Сергеич,
решим так: подождем. Будьте уверены, что не одни глаза смотрят за этим делом, и, может быть, оно разрешится самым лучшим образом, само собою, без насильственных и искусственных разрешений, как например эта дуэль. Время — самый лучший разрешитель! А наконец, позвольте вам сказать, что весь ваш проект совершенно невозможен. Неужели ж вы могли хоть одну минуту думать, что
князь примет ваш вызов?
— Пусть так! —
решил князь, — но еще два слова о деле.
— Небольшую чашечку кофею ничего, право, ничего, —
решил князь.
Но тут сейчас же возник вопрос: приглашать ли вице-губернатора к подписке или нет? Поглупей и немного уж выпившие кричали: «Нет, не нужно!.. К черту его!..» Но более благоразумные недоумевали. К счастию, в это время приехал
князь и
решил...
— Это, пожалуй, что правда! Во всяком случае, Егор Егорыч сам скоро приедет сюда, и я до его приезда ничего не предприму по его письму! —
решил князь.
Голос Иоанна был умерен, но взор его говорил, что он в сердце своем уже
решил участь
князя и что беда ожидает того, чей приговор окажется мягче его собственного.
Наскоро освежила она институтские сведения об отношениях Елены к Менелаю, дополнила их некоторыми биографическими подробностями из жизни великолепного
князя Тавриды и
решила, что этого было совершенно достаточно, чтобы воспроизводить «Прекрасную Елену» и «Отрывки из Герцогини Герольштейнской» в губернских городах и на ярмарках.
«Я не писал вам с последней почтой, любезный
князь, желая сперва
решить, что мы сделаем с Хаджи-Муратом, и чувствуя себя два-три дня не совсем здоровым.
Князь сразу
решил идти на крепость в тот же день и атаковать врага в его укреплениях (История восстания Пугачева) (франц.).]
Пришедшие на помощь казаки
князя Трубецкого
решили участь этого дня: их неожиданное нападение расстроило поляков, и гетман Хоткевич, отступая в беспорядке за Москву-реку, остановился у Поклонной горы.
На своем престоле золотом
Восемь дел ты,
князь,
решаешь разом,
И народ зовет тебя кругом
Осмомыслом — за великий разум.
Князь всполошился первый; он тотчас
решил, что надо непременно ехать и везти Ирину, что непростительно упускать случай видеть своих государей, что для столбовых дворян в этом заключается даже своего рода обязанность.
Эти пятнадцать тысяч ему следовало бы подарить!» —
решил князь мысленно; но в то же время у него в голове сейчас явилось новое противоречие тому: «Этими пятнадцатью тысячами дело никак бы не кончилось, — думал он, — Елена, подстрекаемая Жуквичем, вероятно, пойдет по этому пути все дальше и дальше и, чего доброго, вступит в какой-нибудь польский заговор!»
Князь был не трус, готов был стать в самую отчаянную и рискованную оппозицию и даже с удовольствием бы принял всякое политическое наказание, но он хотел, чтоб это последовало над ним за какое-нибудь дорогое и близкое сердцу его дело.
— А вот мы сейчас с княгиней
решили, — продолжал
князь, — что нам, чем морочить добрых людей, так лучше явно, во всеочию разойтись!
— Parole d'honneur, mon ami! [Честное слово, мой друг! (франц.)] — вскричал торжествующий
князь, — и предс-тавь себе, все, реши-тельно все, так же как и ты, обма-ны-ваются! Даже Степанида Матвеевна не верит, хотя сама иногда их нак-ла-ды-вает. Но я уверен, мой друг, что ты сохранишь мою тайну. Дай мне честное слово…
Доктора
решили, что от мордасовского гостеприимства у
князя сделалось воспаление в желудке, как-то перешедшее (вероятно, по дороге) в голову.
В то время, вследствие наплыва «голодающих», подённые цены в гавани стояли низко, и из восьмидесяти копеек заработка мы вдвоём проедали шестьдесят. К тому же, ещё до встречи с
князем, я
решил пойти в Крым, и мне не хотелось оставаться надолго в Одессе. Тогда я предложил
князю Шакро пойти со мной пешком на таких условиях: если я не найду ему попутчика до Тифлиса, то сам доведу его, а если найду, мы распростимся.
Дельно и кратко рассказал, что он человек
князей Ратских из курской их вотчины на реке Рати; был у
князя Георгия приказчиком, а, по воле, отошёл от него, награждён хорошо и
решил своё дело ставить: фабрику полотна. Вдов, детей зовут: старшего — Пётр, горбатого — Никита, а третий — Олёшка, племянник, но — усыновлён им, Ильёй.
Нетрудно представить себе мое смущение, когда в следующий раз, при появлении моем в гостиной, Федор Николаевич, поблагодарив меня за исполнение общего желания, прибавил: «Мы ждем сегодня
князя Шаховского и
решили прочесть при нем отрывок из его поэмы «Расхищенные шубы».
Уж близко роковое поле.
Кому-то пасть
решит судьба?
Вдруг им послышалась стрельба;
И каждый миг всё боле, боле,
И пушки голос громовой
Раздался скоро за горой.
И вспыхнул
князь, махнул рукою:
«Вперед! — воскликнул он, — за мною!»
Сказал и бросил повода.
Нет! так прекрасен никогда
Он не казался! повелитель,
Герой по взорам и речам,
Летел к опасным он врагам,
Летел, как ангел-истребитель;
И в этот миг, скажи, Селим,
Кто б не последовал за ним?
Старик расходился и
решил вызвать
князя на дуэль.
Предводитель
князь Кейкулатов даже расчихался от смеху, а Непомук хохотал всей утробой и всем сопеньем своим, так что трудно было
решить, чего издает он более: хохоту или сопенья?
Для Фрумкина подобный
князь был неоцененной находкой — и Фрумкин
решил, что и его точно так же, как Сусанну Ивановну, необходимо нужно «приспособить к делу».
Князь сохранил еще некоторые остатки от состояния, тысяч до тридцати. Этот капиталец можно было пустить в предприятие. Фрумкин познакомил
князя с Лукою и «литератором» Полояровым.
«Нет, жизнь не кончена в тридцать один год, — вдруг окончательно, беспеременно
решил князь Андрей. — Мало того, что я знаю все то, что есть во мне, надо, чтобы все знали меня, чтоб не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась, и чтобы все они жили со мною вместе!»
Только что
решил князь в монастыре ночлег держать, трое вершников поскакали архимандрита повестить. Звон во все колокола поднялся…
Мая молча взглянула на
князя благодарными глазами,
решив в глубине души исполнить его совет во что бы то ни стало.