Неточные совпадения
В день похорон
мужа гонят с
квартиры после моего хлеба-соли, на улицу, с сиротами!
Вскоре я выздоровел и мог перебраться на мою
квартиру. С нетерпением ожидал я ответа на посланное письмо, не смея надеяться и стараясь заглушить печальные предчувствия. С Василисой Егоровной и с ее
мужем я еще не объяснялся; но предложение мое не должно было их удивить. Ни я, ни Марья Ивановна не старались скрывать от них свои чувства, и мы заранее были уж уверены в их согласии.
— Должно быть, есть люди, которым все равно, что защищать. До этой
квартиры мы с
мужем жили на Бассейной, в доме, где квартировала графиня или княгиня — я не помню ее фамилии, что-то вроде Мейендорф, Мейенберг, вообще — мейен. Так эта графиня защищала право своей собачки гадить на парадной лестнице…
Но на другой день, с утра, он снова помогал ей устраивать
квартиру. Ходил со Спиваками обедать в ресторан городского сада, вечером пил с ними чай, затем к
мужу пришел усатый поляк с виолончелью и гордо выпученными глазами сазана, неутомимая Спивак предложила Климу показать ей город, но когда он пошел переодеваться, крикнула ему в окно...
— Он — двоюродный брат
мужа, — прежде всего сообщила Лидия, а затем, в тоне осуждения, рассказала, что Туробоев служил в каком-то комитете, который называл «Комитетом Тришкина кафтана», затем ему предложили место земского начальника, но он сказал, что в полицию не пойдет. Теперь пишет непонятные статьи в «Петербургских ведомостях» и утверждает, что муза редактора — настоящий нильский крокодил, он живет в цинковом корыте в
квартире князя Ухтомского и князь пишет передовые статьи по его наущению.
Он не договорил и задумался. А он ждал ответа на свое письмо к жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке
квартиры, чтобы ей прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала свой адрес, а о
муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее письмо — с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
Вера Павловна Кирсанова живет в Сергиевской улице, потому что
мужу нужно иметь
квартиру ближе к Выборгской стороне.
Я отправился к ним. В этот день
мужу было легче, хотя на новой
квартире он уже не вставал с постели; я был монтирован, [возбужден, взвинчен (от фр. être monté).] дурачился, сыпал остротами, рассказывал всякий вздор, морил больного со смеху и, разумеется, все это для того, чтоб заглушить ее и мое смущение. Сверх того, я чувствовал, что смех этот увлекает и пьянит ее.
Покуда шла эта неурядица, Калерия Степановна как-то изловчилась перестроить старое аббатство. Туда и переселилась Милочка, по продаже Веригина, так как
муж решительно отказался принять ее к себе. Вместе с нею перенесли в аббатство свои штаб-квартиры и паны Туровский, Бандуровский и Мазуровский.
Квартиры почти все на имя женщин, а
мужья состоят при них. Кто портной, кто сапожник, кто слесарь. Каждая
квартира была разделена перегородками на углы и койки… В такой
квартире в трех-четырех разгороженных комнатках жило человек тридцать, вместе с детьми…
В этом громадном трехэтажном доме, за исключением нескольких лавок, харчевен, кабака в нижнем этаже и одного притона-трактира, вся остальная площадь состояла из мелких, грязных
квартир. Они были битком набиты базарными торговками с их
мужьями или просто сожителями.
Вечером поздно Серафима получила записку
мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской
квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
От Келбокиани мы узнали, что умерла женщина свободного состояния Ляликова,
муж которой, поселенец, уехал в Николаевск; после нее осталось двое детей, и теперь он, Келбокиани, живший у этой Ляликовой на
квартире, не знает, что ему делать с детьми.
Мне однажды пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно за
мужьями и живших на одной
квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии
мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей, молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Об одном буду очень просить: если мой
муж как-нибудь обратится к вам по поводу уплаты за
квартиру, то вы скажите ему, что отдали мне.
Квартиру она нашла премиленькую, в одной из тихих, но модных улиц Парижа;
мужу сшила такой шлафрок, какого он еще и не нашивал; наняла щегольскую служанку, отличную повариху, расторопного лакея; приобрела восхитительную каретку, прелестный пианино.
Нюрочка с
мужем и жили в ней, — при школе полагалась
квартира учителю.
В этой
квартире жила разъехавшаяся с
мужем красивая майорша Мечникова, которую мы встречали в ДомеСогласия.
Розанов хотел было поудержать жену от этого перехода, но
квартира действительно была и лучше и дешевле. Ольга Александровна с видом крайней покорности сообщила маркизе, что
муж ее не хочет брать этой
квартиры, пошли толки, и Розанов уступил.
Ольга Александровна не ссорилась и старалась быть всем довольною. Только
квартира ей не совсем нравилась: сыровата оказалась, да Ольге Александровне хотелось иметь при жилье разные хозяйственные удобства, которых Розанов не имел в виду при спешном найме. Еще Ольге Александровне очень не понравилась купленная
мужем тяжелая мебель из красного дерева, но она и в этом случае ограничилась только тем, что почасту называла эту мебель то дровами, то убоищем.
Наконец отыскали выборного, как он ни прятался, должность которого на этот раз за отсутствием
мужа исправляла его жена чувашка; она отвела нам
квартиру у богатого чувашенина, который имел несколько изб, так что одну из них очистили совершенно для нас.
«Да, милостивые государи, эти реформы обдумывались и облюбились не в палатах тогдашних государственных
мужей, а на вышках и в подвалах, в бедных студенческих
квартирах и по скромным гостиным литераторов и ученых.
Вихров ничего ей на это не отвечал и, высадив ее у крыльца из кареты, сейчас же поспешил уйти к себе на
квартиру. Чем дальше шли репетиции, тем выходило все лучше и лучше, и один только Полоний,
муж Пиколовой, был из рук вон плох.
Когда ее
муж вернулся в
квартиру, жены уже не было.
Спустя некоторое время нашлась вечерняя работа в том самом правлении, где работал ее
муж. По крайней мере, они были вместе по вечерам. Уходя на службу, она укладывала ребенка, и с помощью кухарки Авдотьи устраивалась так, чтобы он до прихода ее не был голоден. Жизнь потекла обычным порядком, вялая, серая, даже серее прежнего, потому что в своей
квартире было голо и царствовала какая-то надрывающая сердце тишина.
А теперь мы, говорит, с ним сюда приехали и стоим здесь на
квартире у одного у его товарища, но я живу под большим опасением, чтобы мой
муж не узнал, и мы скоро уедем, и я опять о дите страдать буду.
Осьмая, девятая, десятая и прочие главы посвящены описанию тетенькиной
квартиры, тетенькинова
мужа и блюд, подающихся за обедом.
Екатерина Петровна между тем разъехалась с
мужем и наняла себе
квартиру на сколь возможно отдаленной от дома Тулузова улице.
Оставшись без всяких средств к существованию, Дарья Семеновна понадеялась было, что ей удастся продать латинскую грамматику, которую издал ее
муж и бесчисленные экземпляры которой, в ожидании судебного решения, украшали ее
квартиру, но, увы! судьба и тут не оказалась к ней благосклонною.
Весною она вдруг уехала куда-то, а через несколько дней и
муж ее переменил
квартиру.
Ей эти рассказы доставляли особое удовольствие: она сама хотела было, после смерти
мужа, держать у себя на
квартире трех-четырех гимназистов, но директор не разрешил ей, несмотря на ходатайство Передонова, — о Грушиной в городе была дурная слава.
Ольга Васильевна Коковкина, у которой жил гимназист Саша Пыльников, была вдова казначея.
Муж оставил ей пенсию и небольшой дом, в котором ей было так просторно, что она могла отделить еще и две-три комнаты для жильцов. Но она предпочла гимназистов. Повелось так, что к ней всегда помещали самых скромных мальчиков, которые учились исправно и кончали гимназию. На других же ученических
квартирах значительная часть была таких, которые кочуют из одного учебного заведения в другое, да так и выходят недоучками.
— Глухо у вас! — молвила женщина, тоже вздыхая, и начала рассказывать, как она, остановясь на постоялом дворе, четыре дня ходила по городу в поисках
квартиры и не могла найти ни одной. Везде её встречали обидно грубо и подозрительно, расспрашивали, кто она, откуда, зачем приехала, что хочет делать, где
муж?
Чем более присматривался Илья к благополучной жизни своих хозяев, тем более нравились они ему. Всё у них было чисто, крепко, всё делалось спокойно, и они, видимо, любили друг друга. Маленькая, бойкая женщина была похожа на весёлую синицу, её
муж — на неповоротливого снегиря, в
квартире уютно, как в птичьем гнезде. По вечерам, сидя у себя, Лунёв прислушивался к разговору хозяев и думал...
— Я не горничная, а хозяйка этой
квартиры, и
муж мой…
— Начнем сверху: губернатор живёт с женой управляющего казённой палатой, а управляющий — недавно отнял жену у одного из своих чиновников, снял ей
квартиру в Собачьем переулке и ездит к ней два раза в неделю совсем открыто. Я её знаю: совсем девчонка, году нет, как замуж вышла. А
мужа её в уезд послали податным инспектором. Я и его знаю, — какой он инспектор? Недоучка, дурачок, лакеишка…
Через минуту Зинаида Федоровна уже не помнила про фокус, который устроили духи, и со смехом рассказывала, как она на прошлой неделе заказала себе почтовой бумаги, но забыла сообщить свой новый адрес и магазин послал бумагу на старую
квартиру к
мужу, который должен был заплатить по счету двенадцать рублей. И вдруг она остановила свой взгляд на Поле и пристально посмотрела на нее. При этом она покраснела и смутилась до такой степени, что заговорила о чем-то другом.
Мамаев. «Человеку Мамаева, за то, что привез ко мне своего барина обманом, пользуясь его слабостью к отдающимся внаймы
квартирам — этому благодетелю моему три рубля. Чувствую, что мало». Тут дальше разговор со мной, совсем не интересный. «Первый визит Крутицкому. Муза! Воспоем доблестного
мужа и его прожекты. Нельзя довольно налюбоваться тобой, маститый старец! Поведай нам, поведай миру, как ты ухитрился, дожив до шестидесятилетнего возраста, сохранить во всей неприкосновенности ум шестилетнего ребенка?»
Телятев. Да чего же вам лучше? Ваше положение солидное: вы живете одни, в великолепной
квартире, совершенно свободны, вы богаты, что я сам от вас слышал, поклонников у вас много,
муж для вас не существует.
—
Муж мой, — начала она небрежным тоном, — дал мне странное поручение! Госпожа его все еще продолжает жить в моем доме… дурит бог знает как… Михаилу Сергеичу написали об этом… (На последних словах Грохов на мгновение вскинул глаза на Домну Осиповну.) Он меня просит теперь вытурить ее из моей
квартиры; я очень рада этому, но каким способом — недоумеваю: чрез квартального, что ли?
Последствием этой Geschichte [Истории (нем.)] у г-на фон Истомина с
мужем его дамы была дуэль, на которой г-н фон Истомин ранен в левый бок пулею, и положение его признается врачами небезопасным, а между тем г-н фон Истомин, проживая у меня с дамою, из-за которой воспоследовала эта неприятность, состоит мне должным столько-то за
квартиру, столько-то за стол, столько-то за прислугу и экипажи, а всего до сих пор столько-то (стояла весьма почтенная цифра).
— Кто там, Аксинья? — спросил я, свешиваясь с балюстрады внутренней лестницы (
квартира у врача была в двух этажах: вверху — кабинет и спальни, внизу — столовая, еще одна комната — неизвестного назначения — и кухня, в которой и помещалась эта Аксинья — кухарка — и
муж ее, бессменный сторож больницы).
Нашлась
квартира прелестная, то самое, о чем мечтали
муж с женой.
При первой возможности молодой поручик так мило отделывал и меблировал свою
квартиру, что приезжавшие к нему, разумеется, с
мужьями, дамы ахали от восторга и удивления; экипаж у него был один из первых между всеми господами офицерами; жженку Хозаров умел варить классически и вообще с неподражаемым умением распоряжался приятельскими пирушками и всегда почти, по просьбе помещиков, устраивал у них балы, и балы выходили отличные.
Когда Ольга Ивановна входила в
квартиру, она была убеждена, что необходимо скрыть все от
мужа и что на это хватит у нее уменья и силы, но теперь, когда она увидела широкую, кроткую, счастливую улыбку и блестящие, радостные глаза, она почувствовала, что скрывать от этого человека так же подло, отвратительно и так же невозможно и не под силу ей, как оклеветать, украсть или убить, и она в одно мгновение решила рассказать ему все, что было.
Маргаритов. Пусть слышит, я правду говорю. Бежать бы нам из этого дома, а куда? Дешевые
квартиры все такие: либо за перегородкой мастеровые, которые уж совсем никогда не говорят по-человечески, а только ругаются с утра до ночи, либо у хозяйки
муж или сын пьяницы. И ты, ангельская душа, должна жить под одной крышей с таким господином. Только видеть-то его для порядочной девушки уж есть оскорбление.
Иван Андреевич не устоял, отворил дверь и очутился в
квартире со всею торжественностью оскорбленного
мужа.
В тоске безысходной
Старец скорбные очи смежил,
И Линяев, сатирик холодный,
Эпитафию старцу сложил:
«Здесь обрел даровую
квартируМуж злокачествен, подл и плешив,
И оставил в наследие миру
Образцовых доносов архив».
С этим она, обойдя с огнем всю
квартиру, распорядилась внести свои вещи в кабинет
мужа, а сама наскоро умылась, сделала без всякой сторонней помощи довольно скромный туалет и, послав человека за новою каретой, присела у мужниного письменного стола и написала: «Я еду к брату Григорию и через час возвращусь. Если вы ранее меня возвратитесь от княгини Казимиры, то распорядитесь избрать мне в вашей
квартире уголок для моего приюта».
— Да, они меня заставили сделаться шпионкой. В Харькове мой
муж, подполковник, был арестован, сидел у них в чека полгода, меня не допускали. Сказали, что его расстреляют, и предложили пойти к ним на службу. Трое детей, есть нечего было, все реквизировали, из
квартиры выгнали… Боже мой, скажите, что мне было делать!