Неточные совпадения
Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не
качаясь, — надо еще соображаться, ни
на минуту не забывая, куда плыть, что под
ногами вода, и надо грести, и что непривычным рукам больно, что только смотреть
на это легко, а что делать это, хотя и очень радостно, но очень трудно.
— Лягте, — сказал Туробоев и ударом
ноги подшиб
ноги Самгину, он упал под забор, и тотчас, почти над головой его, взметнулись рыжие
ноги лошади,
на ней сидел,
качаясь, голубоглазый драгун со светлыми усиками; оскалив зубы, он взвизгивал, как мальчишка, и рубил саблей воздух, забор, стараясь достать Туробоева, а тот увертывался, двигая спиной по забору, и орал...
Самгин, подхватив женщину под руку, быстро повел ее; она шла покорно, молча, не оглядываясь, навертывая
на голову шаль, смотрела под
ноги себе, но шагала тяжело, шаркала подошвами,
качалась, и Самгин почти тащил ее.
Когда лысый втиснулся в цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению круга такую быстроту, что отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, —
на нем,
на хребте его подскакивали,
качались волосатые головы; слышнее, более гулким стал мягкий топот босых
ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти становились ритмичнее, покрывали шум стонами...
Читал он все более раздражающе неприятно, все шаркал
ногами, подпрыгивал
на стуле,
качался, держа гранки в руке, неподвижно вытянутой вперед, приближая к ним лицо и почему-то не желая, не догадываясь согнуть руку, приблизить ее к лицу.
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой, старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой
на груди, трое оборванных мальчишек и педагог в белом кителе — молча смотрели
на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался,
качаясь, Безбедов в синей блузе, без пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его
ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
Глядя
на Диомидова, она схватилась за голову,
качалась, сидя
на стуле, и топала
ногами. Диомидов тоже смотрел
на нее вытаращенным взглядом и кричал...
Три кучи людей, нанизанных
на веревки, зашевелились, закачались, упираясь
ногами в землю, опрокидываясь назад, как рыбаки, влекущие сеть, три серых струны натянулись в воздухе; колокол тоже пошевелился,
качнулся нерешительно и неохотно отстал от земли.
Стремительные глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не в силах остановиться
на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых
ног; садясь
на стул, он склонялся головою до колен,
качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
Четыре женщины заключали шествие: толстая, с дряблым лицом монахини; молоденькая и стройная,
на тонких
ногах, и еще две шли, взяв друг друга под руку, одна — прихрамывала,
качалась; за ее спиной сонно переставлял тяжелые
ноги курносый солдат, и синий клинок сабли почти касался ее уха.
Рядом с пушкой лениво
качался на рыжей лошади, с белыми, как в чулках,
ногами, оловянный офицер, с бородкой, точно у царя Николая.
Рядом с рукой
качалась рыжеватая, растрепанная коса, а
на задке телеги вздрагивала
нога в пыльном сапоге, противоестественно свернутая набок.
— Он ехал
на извозчике, и вдруг Воронов бросился, — рассказывал Злобин, взмахивая рукой, задевая фуражкой о забор, из опухшего глаза его сочились слезы, длинные
ноги топали, он
качался, но Самгин видел, что он не пьян, а — возмущен, испуган.
Захар сделал вид, что будто шагнул, а сам только
качнулся, стукнул
ногой и остался
на месте.
— А вот этот самый двор, — сказал мальчик, указывая
на дом, против которого крошечный белоголовый ребенок, насилу державшийся
на кривых, выгнутых наружу в коленях
ногах,
качаясь, стоял
на самой тропинке, по которой шел Нехлюдов.
Чудно снова показалось кузнецу, когда он понесся в огромной карете,
качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо его бежали назад четырехэтажные домы и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под
ноги лошадям.
Это был высокий, сухой и копченый человек, в тяжелом тулупе из овчины, с жесткими волосами
на костлявом, заржавевшем лице. Он ходил по улице согнувшись, странно
качаясь, и молча, упорно смотрел в землю под
ноги себе. Его чугунное лицо, с маленькими грустными глазами, внушало мне боязливое почтение, — думалось, что этот человек занят серьезным делом, он чего-то ищет, и мешать ему не надобно.
Очень хотелось ударить его
ногой, но было больно пошевелиться. Он казался еще более рыжим, чем был раньше; голова его беспокойно
качалась; яркие глаза искали чего-то
на стене. Вынув из кармана пряничного козла, два сахарных рожка, яблоко и ветку синего изюма, он положил всё это
на подушку, к носу моему.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну
ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой
ногой, бросил шапку в угол и,
качаясь на длинных
ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил
ногу на ногу и,
качаясь на стуле, спросил...
Не помню, как и что следовало одно за другим, но помню, что в этот вечер я ужасно любил дерптского студента и Фроста, учил наизусть немецкую песню и обоих их целовал в сладкие губы; помню тоже, что в этот вечер я ненавидел дерптского студента и хотел пустить в него стулом, но удержался; помню, что, кроме того чувства неповиновения всех членов, которое я испытал и в день обеда у Яра, у меня в этот вечер так болела и кружилась голова, что я ужасно боялся умереть сию же минуту; помню тоже, что мы зачем-то все сели
на пол, махали руками, подражая движению веслами, пели «Вниз по матушке по Волге» и что я в это время думал о том, что этого вовсе не нужно было делать; помню еще, что я, лежа
на полу, цепляясь
нога за
ногу, боролся по-цыгански, кому-то свихнул шею и подумал, что этого не случилось бы, ежели бы он не был пьян; помню еще, что ужинали и пили что-то другое, что я выходил
на двор освежиться, и моей голове было холодно, и что, уезжая, я заметил, что было ужасно темно, что подножка пролетки сделалась покатая и скользкая и за Кузьму нельзя было держаться, потому что он сделался слаб и
качался, как тряпка; но помню главное: что в продолжение всего этого вечера я беспрестанно чувствовал, что я очень глупо делаю, притворяясь, будто бы мне очень весело, будто бы я люблю очень много пить и будто бы я и не думал быть пьяным, и беспрестанно чувствовал, что и другие очень глупо делают, притворяясь в том же.
Качаясь на тонких
ногах, точно земля под ним волнуется, разводя руками, слепой и звонкий, он как бы перестал быть человеком, стал трубою горниста, свирелью пастуха.
Матвей выскочил вон из комнаты; по двору, согнув шею и
качаясь на длинных
ногах, шёл солдат, одну руку он протянул вперёд, а другою дотрагивался до головы, осыпанной землёю, и отряхал с пальцев густую, тёмно-красную грязь.
С нею было боязно, она казалась безумной, а уйти от неё — некуда было, и он всё прижимался спиною к чему-то, что
качалось и скрипело. Вдруг косенькая укусила его в плечо и свалилась
на пол, стала биться, точно рыба. Савка схватил её за
ноги и потащил к двери, крича...
Пьянея всё более, он
качался, и казалось, что вот сейчас ткнётся головой в землю и сломает свою тонкую шею. Но он вдруг легко и сразу поднял
ноги, поглядел
на них, засмеялся, положил
на скамью и, вытянувшись, сказал...
Его движения были медленны, вещи он брал в руки неуверенно и неловко,
на ходу
качался с боку
на бок, точно
ноги у него были надломлены в коленях, и весь он был тяжко-скучный.
Между гряд, согнувшись и показывая красные
ноги, выпачканные землей, рылись женщины, наклоня головы, повязанные пёстрыми платками. Круто выгнув загорелые спины, они двигались как бы
на четвереньках и, казалось, выщипывали траву ртами, как овцы. Мелькали тёмные руки,
качались широкие бёдра; высоко подобранные сарафаны порою глубоко открывали голое тело, но Матвей не думал о нём, словно не видя его.
Старуха сидела с
ногами на постели и, сгорбившись, обхватив голову руками,
качалась взад и вперед и что-то невнятно бормотала.
Кроме этих ремесленных орудий, за спиною почти каждого виднелся холстяной мешок, который, судя по объему, мог только вмещать рубаху да еще, может статься, заработанные деньжишки, завязанные в тряпицу; тут же, подле мешков или
на верхних концах пил и смычков,
качались сапоги, весьма похожие
на сморчки, но которыми владельцы дорожили, очевидно, более, чем собственными
ногами, обутыми в никуда не годные лаптишки, свободно пропускавшие воду.
Еще мальчишкой Туба, работая
на винограднике, брошенном уступами по склону горы, укрепленном стенками серого камня, среди лапчатых фиг и олив, с их выкованными листьями, в темной зелени апельсинов и запутанных ветвях гранат,
на ярком солнце,
на горячей земле, в запахе цветов, — еще тогда он смотрел, раздувая ноздри, в синее око моря взглядом человека, под
ногами которого земля не тверда —
качается, тает и плывет, — смотрел, вдыхая соленый воздух, и пьянел, становясь рассеянным, ленивым, непослушным, как всегда бывает с тем, кого море очаровало и зовет, с тем, кто влюбился душою в море…
Крик его, как плетью, ударил толпу. Она глухо заворчала и отхлынула прочь. Кузнец поднялся
на ноги, шагнул к мёртвой жене, но круто повернулся назад и — огромный, прямой — ушёл в кузню. Все видели, что, войдя туда, он сел
на наковальню, схватил руками голову, точно она вдруг нестерпимо заболела у него, и начал
качаться вперёд и назад. Илье стало жалко кузнеца; он ушёл прочь от кузницы и, как во сне, стал ходить по двору от одной кучки людей к другой, слушая говор, но ничего не понимая.
И все
качалось из стороны в сторону плавными, волнообразными движениями. Люди то отдалялись от Фомы, то приближались к нему, потолок опускался, а пол двигался вверх, и Фоме казалось, что вот его сейчас расплющит, раздавит. Затем он почувствовал, что плывет куда-то по необъятно широкой и бурной реке, и, шатаясь
на ногах, в испуге начал кричать...
У горного берега стояли
на якорях две порожние баржи, высокие мачты их, поднявшись в небо, тревожно покачивались из стороны в сторону, выписывая в воздухе невидимый узор. Палубы барж загромождены лесами из толстых бревен; повсюду висели блоки; цепи и канаты
качались в воздухе; звенья цепей слабо брякали… Толпа мужиков в синих и красных рубахах волокла по палубе большое бревно и, тяжело топая
ногами, охала во всю грудь...
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и национальным флагом
на ней. Он смотрел в землю,
ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова
качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Он с большим вниманием стал следить за твёрдой речью белокурого юноши, рассматривая его умные, прозрачно-голубые глаза и соглашаясь с ним… Но вдруг съёжился, охваченный острым предчувствием, —
на площадке вагона, рядом с кондуктором, он рассмотрел сквозь стекло чёрный выпуклый затылок, опущенные плечи, узкую спину. Вагон трясло, и знакомая Евсею фигура гибко
качалась, удерживаясь
на ногах.
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне,
качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми
ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя
на зубах.
Кроме картин, она перетащила к себе много и других вещей, дорогих ей по воспоминаниям; так, например,
на подзеркальном столике, выложенном бронзою, помещались у нее стариннейшие сфероидальной формы часы с стоящим над ними Сатурном, под
ногами которого
качался маятник; несколько выступов изразцовой печи были уставлены фарфоровыми куколками пастушков, пастушек, французского гренадера, опирающегося
на ружье, босоногого францисканца и даже русского мужичка с балалайкой в руке.
Низкий человек,
на обезьяньих кривых
ногах, в разорванном пиджаке, в разорванной манишке, сбившейся
на сторону, опередил других, дорвался до Персикова и страшным ударом палки раскроил ему голову. Персиков
качнулся, стал падать
на бок, и последним его словом было слово...
«Я сломал ему челюсть…» — подумал я, и
ноги мои подкосились. Благословляя судьбу за то, что ни фельдшера, ни акушерок нет возле меня, я воровским движением завернул плод моей лихой работы в марлю и спрятал в карман. Солдат
качался на табурете, вцепившись одной рукой в ножку акушерского кресла, а другою — в ножку табурета, и выпученными, совершенно ошалевшими глазами смотрел
на меня. Я растерянно ткнул ему стакан с раствором марганцовокислого калия и велел...
Я встал
на ноги, очумело глядя, как таяла наша изба, вся в красных стружках, черную землю пред нею лизали алые собачьи языки. Окна дышали черным дымом,
на крыше росли,
качаясь, желтые цветы.
Челкаш крякнул, схватился руками за голову,
качнулся вперед, повернулся к Гавриле и упал лицом в песок. Гаврила замер, глядя
на него. Вот он шевельнул
ногой, попробовал поднять голову и вытянулся, вздрогнув, как струна. Тогда Гаврила бросился бежать вдаль, где над туманной степью висела мохнатая черная туча и было темно. Волны шуршали, взбегая
на песок, сливаясь с него и снова взбегая. Пена шипела, и брызги воды летали по воздуху.
Всё это кончилось поздно, во втором часу ночи. Анисим, пошатываясь, обходил
на прощанье певчих и музыкантов и дарил каждому по новому полтиннику. И старик, не
качаясь, а всё как-то ступая
на одну
ногу, провожал гостей и говорил каждому...
За ним с писком побежала бледная регистраторша
на высоких заостренных каблуках, левый каблук у самых дверей с хрустом отвалился, регистраторша
качнулась, подняла
ногу и сняла туфлю.
Цена его слов известна мне была, а обидели они меня в тот час. Власий — человек древний, уже едва
ноги передвигал, в коленях они у него изогнуты, ходит всегда как по жёрдочке,
качаясь весь, зубов во рту — ни одного, лицо тёмное и словно тряпка старая, смотрят из неё безумные глаза. Ангел смерти Власия тоже древен был — не мог поднять руку
на старца, а уже разума лишался человек: за некоторое время до смерти Ларионовой овладел им бред.
Мне стало и жалко ее и стыдно пред нею. Сидя
на полу, спиною ко мне, она
качалась, прикрывая вскинувшимися юбками белые, шлифованные
ноги, и было в наготе ее что-то трогательно беспомощное — особенно в том, как она шевелила пальцами босых маленьких
ног, — туфли слетели с них.
Поднявшись
на палубу, он отыскал немного провизии — сухарей, вяленой свинины и подошел к борту. Шлюпка,
качаясь, стукала кормой в шхуну; Аян спустился, но вдруг, еще не коснувшись
ногами дна лодки, вспомнил что-то, торопливо вылез обратно и прошел в крюйс-камеру, где лежали бочонки с порохом.
Потом их обогнала собака; не спеша, поджав хвост, она пошла впереди, встряхивая шерстью и
качаясь на кривых
ногах.
— Хорошо, брат, Егор Петров, речи ты говоришь! — ворчит Кузин,
качаясь впереди меня и обильно брызгая водой и грязью
на ноги мне. — А ты, Досекин, неладно! Ты, милый, нехорошо…
Перед носом горничной
качалась привешенная к сетке барынина шляпка,
на коленях ее лежал щенок,
ноги ее поднимались от шкатулок, стоявших
на полу, и чуть слышно подбарабанивали по ним под звук тряски рессор и побрякиванья стекол.
Генеральша сообразила, что она верно зажгла спичку, наступив
на нее и быстро отбросила ее от себя дальше
ногой; но чуть лишь блеснул
на полете этот слабый огонь, она с ужасом ясно увидела очень странную вещь: скрытый портрет Флоры, с выколотыми глазами, тихо спускался из-под кутавшей его занавесы и,
качаясь с угла
на угол, шел к ней…
Край обрыва надтреснул, и Наташа стояла
на земляной глыбе, нависшей над берегом. Наташа медленно посмотрела под
ноги, потом
на Веру; задорный бесенок глянул из ее глаз. Она
качнулась, и глыба под нею дрогнула.