Неточные совпадения
Но когда подвели его к последним смертным
мукам, —
казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
Да и что такое эти все, все
муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка
казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
Перемена к лучшему продолжалась недолго. Приступы болезни возобновились. Василий Иванович сидел подле Базарова.
Казалось, какая-то особенная
мука терзала старика. Он несколько раз собирался говорить — и не мог.
Белое лицо ее
казалось осыпанным
мукой, голубовато-серые, жидкие глаза прятались в розовых подушечках опухших век, бесцветные брови почти невидимы на коже очень выпуклого лба, льняные волосы лежали на черепе, как приклеенные, она заплетала их в смешную косичку, с желтой лентой в конце.
Кажется, в эти полгода зараз собрались и разыгрались над ним все
муки и пытки любви, от которых он так искусно берегся в встречах с женщинами.
Она куталась в плед, чтоб согреться, и взглядывала по временам на Райского, почти не замечая, что он делает, и все задумывалась, задумывалась, и
казалось, будто в глазах ее отражалось течение всей ее молодой, но уже глубоко взволнованной и еще не успокоенной жизни, жажда покоя, тайные
муки и робкое ожидание будущего, — все мелькало во взгляде.
Ее эти взгляды Тушина обдавали ужасом. «Не узнал ли? не слыхал ли он чего? — шептала ей совесть. — Он ставит ее так высоко, думает, что она лучше всех в целом свете! Теперь она молча будет красть его уважение…» «Нет, пусть знает и он! Пришли бы хоть новые
муки на смену этой ужасной пытке —
казаться обманщицей!» — шептало в ней отчаяние.
Войдешь в такую лавчонку, право, даже смотреть нечего: десяток мешков с
мукой, в ларях на донышке овес, просо, горох, какая-нибудь крупа —
кажется, дюжины мышей не накормишь…
Только тот достигает свободы духа, кто покупает ее дорогой ценой бесстрашного и страдальческого развития,
мукой прохождения через дробление и расщепление организма, который
казался вечным и таким уютно-отрадным.
Вот почему ему и могло
казаться временами, что вся
мука Грушеньки и вся ее нерешимость происходит тоже лишь оттого, что она не знает, кого из них выбрать и кто из них будет ей выгоднее.
— В таком случае… конечно… я не смею… — и взгляд городничего выразил
муку любопытства. Он помолчал. — У меня был родственник дальний, он сидел с год в Петропавловской крепости; знаете, тоже, сношения — позвольте, у меня это на душе, вы,
кажется, все еще сердитесь? Я человек военный, строгий, привык; по семнадцатому году поступил в полк, у меня нрав горячий, но через минуту все прошло. Я вашего жандарма оставлю в покое, черт с ним совсем…
Зевая и потягиваясь, дремал Черевик у кума, под крытым соломою сараем, между волов, мешков
муки и пшеницы, и,
кажется, вовсе не имел желания расстаться с своими грезами, как вдруг услышал голос, так же знакомый, как убежище лени — благословенная печь его хаты или шинок дальней родственницы, находившийся не далее десяти шагов от его порога.
— Мне всё
кажется, — осторожно заметил князь, — что Настасья Филипповна умна. К чему ей, предчувствуя такую
муку, в западню идти? Ведь могла бы и за другого выйти. Вот что мне удивительно.
Мне
кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа и на кресте, и снятого со креста, всё еще с оттенком необыкновенной красоты в лице; эту красоту они ищут сохранить ему даже при самых страшных
муках.
Правда, что массы безмолвны, и мы знаем очень мало о том внутреннем жизненном процессе, который совершается в них. Быть может, что продлившееся их ярмо совсем не представлялось им мелочью; быть может, они выносили его далеко не так безучастно и тупо, как это
кажется по наружности… Прекрасно; но ежели это так, то каким же образом они не вымирали сейчас же, немедленно, как только сознание коснулось их? Одно сознание подобных
мук должно убить, а они жили.
Кажется, если б меня совершенно убедили, что за любовь к тебе я обречена буду на вечные
муки, я и тогда бы не побоялась и решилась.
— Ну, да, я. Но как все это было юно! незрело! Какое мне дело до того, кто
муку производит, как производит и пр.! Я ем калачи — и больше ничего! мне
кажется, теперь — хоть озолоти меня, я в другой раз этакой глупости не скажу!
Никто не прерывал его речи; всем она захватила дыханье. Царь слушал, наклонясь вперед, бледный, с пылающими очами, с пеною у рта. Судорожно сжимал он ручки кресел и,
казалось, боялся проронить единое слово Морозова и каждое врезывал в памяти, чтобы за каждое заплатить ему особою
мукой.
Я оглядел его с любопытством, и мне
показался странным этот быстрый прямой вопрос от Алея, всегда деликатного, всегда разборчивого, всегда умного сердцем: но, взглянув внимательнее, я увидел в его лице столько тоски, столько
муки от воспоминаний, что тотчас же нашел, что ему самому было очень тяжело и именно в эту самую минуту.
Казалось, что, по своим убеждениям, свой поступок и принятые за него «
муки» он должен бы был считать славным делом.
Я забывал все плохое, что видел в этих учителях жизни, чувствовал только их спокойное упорство, за которым — мне
казалось — скрыта непоколебимая вера учителей в свою правду, готовность принять за правду все
муки.
Повторялись прошлогодние
муки творчества, и мне иногда
казалось, что я начинаю сходить с ума.
— Ну, скажи же, скажи, что мне делать? Скажи ради бога, — страстно шептал он, обращаясь к кому-то другому, постороннему, как будто сидевшему внутри его. — Ах, как мне тяжело! Ах, как мне больно!.. Невыносимо больно!.. Мне
кажется, я убью себя… Я не выдержу этой
муки…
Видно, судьбе угодно было опять заставить меня, и опять через вас, испытать все те
муки, которые,
казалось, не должны были уже повториться более…
За каждую мысль свою она боится, за самое простое чувство она ждет себе кары; ей
кажется, что гроза ее убьет, потому что она грешница, картины геенны огненной на стене церковной представляются ей уже предвестием ее вечной
муки…
— Пьяный простудился… Брюшной тиф был… Выздоравливать стал —
мука! Один лежишь весь день, всю ночь… и
кажется тебе, что ты и нем и слеп… брошен в яму, как кутёнок. Спасибо доктору… книжки всё давал мне… а то с тоски издох бы я…
И ему
казалось, что поют не двое людей — все вокруг поет, рыдает и трепещет в
муках скорби, все живое обнялось крепким объятием отчаяния.
После теплой, ясной погоды наступила распутица; весь май шли дожди, было холодно. Шум мельничных колес и дождя располагал к лени и ко сну. Дрожал пол, пахло
мукой, и это тоже нагоняло дремоту. Жена в коротком полушубке, в высоких, мужских калошах,
показывалась раза два в день и говорила всегда одно и то же...
Достаточно сказать одно, что жалованья он получал всего три рубля в месяц, готовую квартиру, свечи и,
кажется, по пуду
муки на каждого члена семьи.
Поутру труп оледенелый
Нашли на пенистых брегах.
Он хладен был, окостенелый;
Казалось, на ее устах
Остался голос прежней
муки;
Казалось, жалостные звуки
Еще не смолкли на губах;
Узнали все. Но поздно было!
— Отец! убийца ты ее;
Где упование твое?
Терзайся век! живи уныло!..
Ее уж нет. — И за тобой
Повсюду призрак роковой.
Кто гроб ее тебе укажет?
Беги! ищи ее везде!!!..
«Где дочь моя?» и отзыв скажет:
Где?..
В спальне на полу лежит что-то белое, и над этим белым на коленях стоит Александра Васильевна; она не слыхала, как я вошел, и только мой голос вывел ее из оцепенения; она не плакала,
казалась спокойной, но какая-то бесконечная
мука светилась в ее добрых серых глазах!
— Да, ты называешь это любовью, а это
мука, — проговорила я. — Зачем ты мне позволил жить в свете, ежели он так вреден тебе
казался, что ты меня разлюбил за него?
Ни разу с самых похорон он не был на кладбище; ему все
казалось, что будет уже слишком много
муки, и он не смел пойти.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой
муке;
казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
Мурин лежал на полу; его коробило в судорогах, лицо его было искажено в
муках, и пена
показывалась на искривленных губах его.
И не видел он, как ушел со двора перепуганный Петр, чтобы не
показываться более. И с этого вечера до самой смерти Иисуса не видел Иуда вблизи его ни одного из учеников, и среди всей этой толпы были только они двое, неразлучные до самой смерти, дико связанные общностью страданий, — тот, кого предали на поругание и
муки, и тот, кто его предал. Из одного кубка страданий, как братья, пили они оба, преданный и предатель, и огненная влага одинаково опаляла чистые и нечистые уста.
— Какой у вас хорошенький мальчик. Ваня,
кажется? Иван Иванович, значит. У нас тоже есть чиновник, которого зовут Иван Иванович. И вообще, знаете ли, милые ссорятся, только тешатся, а перемелется, все
мука будет.
Ивану Демьянычу было так же душно, как и мне. Он ерошил свои перья, оттопыривал крылья и громко выкрикивал фразы, выученные им у моего предшественника Поспелова и Поликарпа. Чтобы занять чем-нибудь свой послеобеденный досуг, я сел перед клеткой и стал наблюдать за движениями попугая, старательно искавшего и не находившего выхода из тех
мук, которые причиняли ему духота и насекомые, обитавшие в его перьях… Бедняжка
казался очень несчастным…
А иногда, при чтении о пытках, жестоких
муках и страданиях какого-либо польского героя, в глазах Цезарины вдруг начинали сверкать слезы, и тогда лицо это
казалось Хвалынцеву еще вдохновеннее, еще прекраснее.
Безмолвно исполнила Дуня отцовский приказ, оделась, поехала, но лютой
мукой показались ей и сидение в ложе, и сидение за ужином у Никиты Егорова: однако все перенесла, все безропотно вытерпела.
Полная страстей жизнь вдруг
показалась ему гадкою, и он с ужасом стал вспоминать об адских
муках, считая их для себя неизбежными.
Мы созерцаем страдания и гибель Прометея или Эдипа, и это созерцание вырывает нас из нашего оргиастического самоуничтожения; частная картина
мук гибнущего героя заслоняет от нас общность того, что нас заставила почувствовать дионисическая музыка: там, где прежде мы как бы слышали глухие вздохи из самого средоточия бытия, где,
казалось, мы должны были погибнуть в судорожном напряжении всех чувств, и лишь немногое еще связывало нас с этим существованием, — там мы теперь видим и слышим только страдания и стоны данных героев — Прометеев, Эдипов.
Тяжки были ему
муки существования, пропадала вера в жизнь, величайшим счастьем начинало
казаться небытие; с подбитыми крыльями, душа бессильно погружалась в угрюмый туман отчаяния.
Мне
кажется, я слышу, как вокруг меня звучат тихие вопли, стоны смертного восторга и смертной
муки, чувствую, как вихрем вьется вокруг исступленно-сладострастное безумие, упивающееся своим безволием и безмерностью своих
мук.
«
Кажется, столько во мне этой силы теперь, — говорит Дмитрий Карамазов, — что я все поборю, все страдания, только чтобы сказать и говорить себе поминутно: я есмь! В тысяче
мук — я есмь, в пытке корчусь, — но есмь! В столпе сижу, но и я существую, солнце вижу, а не вижу солнца, то знаю, что оно есть».
Но я ничему этому не внимал и погрузился в книги и ученье, как мышь в кадку с
мукою, откуда выглядывал на свет божий робко, изредка, с застенчивою дикостью и большою неохотою. Притом же, удерживая сравнение себя с утонувшею в
муке мышью, я должен сказать, что, найдя вкус и удовольствие в занятиях науками, я и наружу выглядывал, как бы обсыпанная
мукою мышь, и уже в столь ранние мои годы начал
казаться изрядным чудаком. Но буду по возможности держаться в своем повествовании порядка.
Затем Володе
показалось, что комната, Нюта, рассвет и сам он — всё слилось в одно ощущение острого, необыкновенного, небывалого счастья, за которое можно отдать всю жизнь и пойти на вечную
муку, но прошло полминуты, и всё это вдруг исчезло. Володя видел одно только полное, некрасивое лицо, искаженное выражением гадливости, и сам вдруг почувствовал отвращение к тому, что произошло.
Николай Никанорыч живет у них вторую неделю, во флигеле. Он — землемер. Фамилия его Первач. Такая странная фамилия! Она его спросила как-то: «что значит первач?» И он ей объяснил, что так называется какая-то
мука, — пшеничная,
кажется. Этот Первач — красив, даже очень красив — брюнет, волосы вьются, бородка клинышком и на щеках коротко подстрижена. Одевается «шикозно».
Никита поднял голову, подпер щеку кулаком и задумчиво смотрел на затихавшую степь. По этой степи он скитался два месяца, злобный от голода и унижений, полный одним собою. Все пережитое, вся злоба и страдания
казались ему теперь мелкими, и он стыдился их. Стыдился, что
муки эти он переносил для самого себя, и что они так малы и ничтожны, и что в них нет ничего, что уносило бы его вверх, прочь от земли, как этого угодника.
Уже взрослою Маня не раз вспоминала, как больно ей было и обидно, что я так подсек ее рассказчицкое вдохновение. Ей
казалось, что описание
мук героя было потрясающее, и Лиза подтверждала: да, она слушала и содрогалась и ужасно была поражена: что мне тут
показалось смешным?