Неточные совпадения
«Ну, что соседки? Что Татьяна?
Что Ольга резвая твоя?»
— Налей еще мне полстакана…
Довольно, милый… Вся семья
Здорова; кланяться
велели.
Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь!
Что за душа!.. Когда-нибудь
Заедем к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж к ним
и носу не покажешь.
Да вот… какой же я болван!
Ты к ним на той неделе зван...
Следствие
вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с большой тяжелой головой, в клочьях седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный
нос прятался в плотные
и толстые, точно литые, усы, седой волос усов очень заметно пожелтел от дыма табака. Он похож был на военного в чине
не ниже полковника.
«Заложили серебро?
И у них денег нет!» — подумал Обломов, с ужасом
поводя глазами по стенам
и останавливая их на
носу Анисьи, потому что на другом остановить их было
не на чем. Она как будто
и говорила все это
не ртом, а
носом.
Райский между тем изучал портрет мужа: там видел он серые глаза, острый, небольшой
нос, иронически сжатые губы
и коротко остриженные волосы, рыжеватые бакенбарды. Потом взглянул на ее роскошную фигуру, полную красоты,
и мысленно рисовал того счастливца, который мог бы, по праву сердца,
велеть или
не велеть этой богине.
Новая штука состояла в том, чтобы неподвижно стоящей
и протянувшей свой
нос собаке положить на самый
нос лакомый кусочек говядины. Несчастный пес,
не шевелясь, должен был простоять с куском на
носу сколько
велит хозяин,
не двинуться,
не шевельнуться, хоть полчаса. Но Перезвона выдержали только самую маленькую минутку.
Платов ничего государю
не ответил, только свой грабоватый
нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру,
велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки [Кизлярка — виноградная водка из города Кизляра. (Прим. автора.)], дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся
и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
За Кишкиным уже следили. Матюшка первый заподозрил, что дело нечистое, когда Кишкин прикинулся больным
и бросил шурфовку. Потом он припомнил, что Кишкин выплеснул пробу в шурф
и не велел бить следующих шурфов по порядку. Вообще все поведение Кишкина показалось ему самым подозрительным. Встретившись в кабаке Фролки с Петром Васильичем, Матюшка спросил про Кишкина, где он ночует сегодня. Слово за слово — разговорились. Петр Васильич
носом чуял, где неладно,
и прильнул к Матюшке, как пластырь.
И останешься с вопросом
На брегу замерзлых вод:
Мамзель Шредер с красным
носомМилых Вельо
не ведет?
— Да что тут за сцены!
Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол, матушка, честью, а
не поедешь, повезут поневоле», вот
и вся недолга.
И поедет, как увидит, что с ней
не шутки шутят,
и с мужем из-за вздоров разъезжаться по пяти раз на год
не станет. Тебя же еще будет благодарить
и носа с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая,
не покажет. — А Лиза как?
Посмотрите хоть на этого фурштатского солдатика, который
ведет поить какую-то гнедую тройку
и так спокойно мурлыкает себе что-то под
нос, что, очевидно, он
не заблудится в этой разнородной толпе, которой для него
и не существует, но что он исполняет свое дело, какое бы оно ни было — поить лошадей или таскать орудия — так же спокойно
и самоуверенно,
и равнодушно, как бы всё это происходило где-нибудь в Туле или в Саранске.
— Помню, как ты вдруг сразу в министры захотел, а потом в писатели. А как увидал, что к высокому званию
ведет длинная
и трудная дорога, а для писателя нужен талант, так
и назад. Много вашей братьи приезжают сюда с высшими взглядами, а дела своего под
носом не видят. Как понадобится бумагу написать — смотришь,
и того… Я
не про тебя говорю: ты доказал, что можешь заниматься, а со временем
и быть чем-нибудь. Да скучно, долго ждать. Мы вдруг хотим;
не удалось —
и нос повесили.
Полозов расстегнул жилет. По одному тому, как он приподнимал брови, отдувался
и морщил
нос, можно было видеть, что говорить будет для него большою тягостью
и что он
не без некоторой тревоги ожидал, заставит ли его Санин ворочать языком, или сам возьмет на себя труд
вести беседу?
Крепкий, белый парень, кудрявый, с ястребиным
носом и серыми, умными глазами на круглом лице, Фома был
не похож на мужика, — если бы его хорошо одеть, он сошел бы за купеческого сына из хорошей семьи. Это был человек сумрачный, говорил мало, деловито. Грамотный, он
вел счета подрядчика, составлял сметы, умел заставить товарищей работать успешно, но сам работал неохотно.
Клест идет в западню спокойно
и солидно; поползень, неведомая, ни на кого
не похожая птица, долго сидит перед сетью,
поводя длинным
носом, опираясь на толстый хвост; он бегает по стволам деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
— Учителя… — Дьякон развел широко руки, вытянул к
носу хоботком обе свои губы
и, постояв так секунду пред мещанами, прошептал: — Закон!.. Закон-то это, я знаю,
велит… да вот отец Савелий
не велит…
и невозможно!
Из переулка, озабоченно
и недовольно похрюкивая, вышла свинья, остановилась,
поводя носом и встряхивая ушами, пятеро поросят окружили её
и, подпрыгивая, толкаясь, вопросительно подвизгивая, тыкали мордами в бока ей, покрытые комьями высохшей грязи, а она сердито мигала маленькими глазами, точно
не зная, куда идти по этой жаре, фыркала в пыль под ногами
и встряхивала щетиной. Две жёлтых бабочки, играя, мелькали над нею, гудел шмель.
Бламанже был малый кроткий
и нес звание «помпадуршина мужа» без нахальства
и без особенной развязности, а так только, как будто был им чрезвычайно обрадован. Он успел снискать себе всеобщее уважение в городе тем, что
не задирал
носа и не гордился. Другой на его месте непременно стал бы
и обрывать,
и козырять,
и финты-фанты выкидывать; он же
не только ничего
не выкидывал, но постоянно
вел себя так, как бы его поздравляли с праздником.
Только в церкви Гордей Евстратыч был исправен по-прежнему
и вел церковные дела так, что комар
носу не подточит.
Киш, картавя
и немножко в
нос, стал рассказывать содержание
повести, которую он недавно прочел. Рассказывал он обстоятельно,
не спеша; прошло три минуты, потом пять, десять, а он все продолжал,
и никто
не мог понять, о чем это он рассказывает,
и лицо его становилось все более равнодушным
и глаза потускнели.
Мимо Евсея, неслышно двигая ногами, скользила гладкая, острая фигурка хозяина, он смешно
поводил носом, как бы что-то вынюхивая, быстро кивал головой
и, взмахивая маленькой ручкой, дёргал себя за бороду. В этом образе было что-то жалкое, смешное. Досада Евсея усиливалась, он хорошо знал, что хозяин
не таков, каким его показывает маленький стекольщик.
Во-первых, настоящих теплых уголков, в которых может прожить зиму настоящая, порядочная муха, совсем
не так много, а во-вторых, просто надоели другие мухи, которые везде лезли, выхватывали из-под
носа самые лучшие куски
и вообще
вели себя довольно бесцеремонно. Пора
и отдохнуть.
Зато сидевший возле него стряпчий, сухопарый человек с длинным лицом, узкими бакенбардами от уха к
носу, как их нашивали при Александре Первом, всей душой принимал участие в распоряжениях Мартына Петровича
и не спускал с него своих больших серьезных глаз: от очень усиленного внимания
и сочувствия он все двигал
и поводил губами,
не разжимая их, однако.
И Веретьев громко свистнул. Заяц тотчас присел,
повел ушами, поджал передние лапки, выпрямился, пожевал, пожевал, понюхал воздух
и опять пожевал. Веретьев проворно сел на корточки, наподобие зайца,
и стал водить
носом, нюхать
и жевать, как он. Заяц провел раза два лапками по мордочке, встряхнулся — они, должно быть, были мокры от росы, — уставил уши
и покатил дальше. Веретьев потер себя руками по щекам
и также встряхнулся… Марья Павловна
не выдержала
и засмеялась.
— Он бы их распатронил, генерал, значит… Только
и генеральша увертлива… Все бабы на это ловки: у них, как у мышей — вход в нору один, а выходов десять. Ну, генеральша чистенько дело
ведет, — комар
носу не подточит…
Он поспешно стал на крылос, очертил около себя круг, произнес несколько заклинаний
и начал читать громко, решаясь
не подымать с книги своих глаз
и не обращать внимания ни на что. Уже около часу читал он
и начинал несколько уставать
и покашливать. Он вынул из кармана рожок
и, прежде нежели поднес табак к
носу, робко
повел глазами на гроб. Сердце его зохолонуло.
Действительный статский советник в отставке, г. фон-Брезе, бритый как актер, величественно
повел большим
носом в сторону Толпенникова
и сухо пояснил, что жена его быть на суде
не может вследствие болезни.
Мужицкий чертенок (хныкает).
Не болтался я; все время из кожи вон бился, да ничего сделать
не могу. Вот у одного из-под
носу последнюю краюшку украл,
и то
не обругал, а
велел съесть на здоровье.
— Ты бы, Марья Гавриловна, амбреем
велела покурить, — сказал он, подняв
нос и нюхая изо всей силы воздух. —
Не то кожей,
не то дегтем воняет… Отчего бы это?
Когда к таитянам приехал натуралист Коммерсон со своим слугою, таитяне
повели носами, обнюхали слугу
и объявили, что он —
не мужчина, а женщина; это, действительно, была возлюбленная Коммерсона, Жанна Барэ, сопровождавшая его в кругосветном плавании в костюме слуги-мужчины.
Частный озабоченно
и недоумело поднял голову
и, внюхиваясь,
поводил впереди себя
носом. Гимназисты фыркали в кулак, а компания Полоярова корчила серьезные мины
и кусала губы, чтобы вконец
не расхохотаться.
Хан распорядился живо — одного астраханца
велел повесить, другому
нос и уши окорнать, а меня помиловал, дай Бог ему здоровья, портить человека рослого
не захотел, а выше меня у него никого
не было.
Матрос с тесаком бросался на толстого буржуя без лица
и, присев на корточки, тукал его по голове,
и он рассыпался лучинками. Надежда Александровна, сияя лучеметными прожекторами глаз, быстро
и однообразно твердила: «Расстрелять! Расстрелять!» Лежал, раскинув руки, задушенный генерал,
и это был вовсе
не генерал, а мама, со спокойным, странным без очков лицом.
И молодая женщина с накрашенными губами тянула в
нос: «Мой муж пропал без
вести, — уж два месяца от него нет писем».
Это была именно та красота, созерцание которой, бог
весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные, что волосы, глаза,
нос, рот, шея, грудь
и все движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, n котором природа
не ошиблась ни на одну малейшую черту; вам кажется почему-то, что у идеально красивой женщины должен быть именно такой
нос, как у Маши, прямой
и с небольшой горбинкой, такие большие темные глаза, такие же длинные ресницы, такой же томный взгляд, что ее черные кудрявые волосы
и брови так же идут к нежному белому цвету лба
и щек, как зеленый камыш к тихой речке; белая шея Маши
и ее молодая грудь слабо развиты, но чтобы суметь изваять их, вам кажется, нужно обладать громадным творческим талантом.
Иван Алексеич
повел носом. Пахло фруктами, спелыми яблоками
и грушами — характерный осенний запах Москвы в ясные сухие дни. Он остановился перед разносчиком, присевшим на корточках у тротуарной тумбы,
и купил пару груш. Ему очень хотелось пить от густого, пряного соуса к дикой козе, съеденной в ресторане. Груши оказались жестковаты, но вкусны. Иван Алексеич
не стеснялся есть их на улице.
Сказав это, Шлиппенбах
повел мышачьими глазами своими вокруг себя
и,
не найдя Красного
носа, приказал нескольким дюжим офицерам открыть его в доме во что бы ни стало.
А как подскочит под самый
нос пригожей купчихи,
поведет плечом, на которое вскинет клетчатый платок,
и обдаст ее, как кипятком, молодецким спросом: «аль
не любишь?» — так восторгу
не было конца.
— Лишь бы
носа не откусил! (Цыганка закрыла его рукавом своим.) Без
носу страшно было бы показаться к ней. Сердце петухом поет во мне от одной мысли, что она меня испугается
и велит выгнать. (Немного помолчав.) Завтра во дворец?.. Я погублю ее сходством, я сниму с нее голову… На такой вышине, столько счастия,
и вдруг… Нет, я
не допущу до этого… Вырву себе скорее глаз, изуродую себя… Научи, Василий, как на себя
не походить
и не сделаться страшным уродом.
Бежецкий все продолжал ходить из угла в угол. Он даже
не заметил, как в кабинет вошел его лакей Аким, угрюмый старик с красным
носом, красноречиво говорившим о неустанном поклонении его владельца богу Бахусу,
и остановился у притолоки двери, противоположной той, которая
вела в спальню.