Неточные совпадения
Уже совсем стемнело, и на юге, куда он смотрел, не было туч. Тучи стояли с противной стороны. Оттуда вспыхивала молния, и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим с лип
в саду каплям и смотрел на знакомый ему треугольник звезд и на проходящий
в середине его млечный путь с его разветвлением. При каждой вспышке молнии не только млечный путь, но и яркие звезды
исчезали, но, как только потухала молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой рукой, появлялись на тех же местах.
Дронов с утра
исчезал из дома на улицу, где он властно командовал группой ребятишек, ходил с ними купаться, водил их
в лес за грибами, посылал
в набеги на
сады и огороды.
В саду стало тише, светлей, люди
исчезли, растаяли; зеленоватая полоса лунного света отражалась черною водою пруда, наполняя
сад дремотной, необременяющей скукой. Быстро подошел человек
в желтом костюме, сел рядом с Климом, тяжко вздохнув, снял соломенную шляпу, вытер лоб ладонью, посмотрел на ладонь и сердито спросил...
Когда он вышел из дома на площадь, впечатление пустоты
исчезло, сквозь тьму и окаменевшие
в ней деревья Летнего
сада видно было тусклое пятно белого здания, желтые пятна огней за Невой.
Похолодев от испуга, Клим стоял на лестнице, у него щекотало
в горле, слезы выкатывались из глаз, ему захотелось убежать
в сад, на двор, спрятаться; он подошел к двери крыльца, — ветер кропил дверь осенним дождем. Он постучал
в дверь кулаком, поцарапал ее ногтем, ощущая, что
в груди что-то сломилось,
исчезло, опустошив его. Когда, пересилив себя, он вошел
в столовую, там уже танцевали кадриль, он отказался танцевать, подставил к роялю стул и стал играть кадриль
в четыре руки с Таней.
Когда все чужие
исчезали, Спивак гуляла с Лидией
в саду или сидела наверху у нее. Они о чем-то горячо говорили, и Климу всегда хотелось незаметно подслушать — о чем?
Самгина изумляло обилие людей, они ходили по
саду, сидели
в беседке, ворчали, спорили, шептались,
исчезали и являлись снова.
Лидия заставила ждать ее долго, почти до рассвета. Вначале ночь была светлая, но душная,
в раскрытые окна из
сада вливались потоки влажных запахов земли, трав, цветов. Потом луна
исчезла, но воздух стал еще более влажен, окрасился
в темно-синюю муть. Клим Самгин, полуодетый, сидел у окна, прислушиваясь к тишине, вздрагивая от непонятных звуков ночи. Несколько раз он с надеждой говорил себе...
Последний, если хотел, стирал пыль, а если не хотел, так Анисья влетит, как вихрь, и отчасти фартуком, отчасти голой рукой, почти носом, разом все сдует, смахнет, сдернет, уберет и
исчезнет; не то так сама хозяйка, когда Обломов выйдет
в сад, заглянет к нему
в комнату, найдет беспорядок, покачает головой и, ворча что-то про себя, взобьет подушки горой, тут же посмотрит наволочки, опять шепнет себе, что надо переменить, и сдернет их, оботрет окна, заглянет за спинку дивана и уйдет.
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными улицами, деревянными тротуарами, над тощими
садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза, с оборванной веревкой на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да
в полдень простучат щегольские, высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска
в окошке и из-за ерани выглянет чиновница, или вдруг над забором,
в саду, мгновенно выскочит и
в ту ж минуту спрячется свежее лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же лицо и также
исчезнет, потом явится опять первое и сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся на качелях девушек.
Она пошла. Он глядел ей вслед; она неслышными шагами неслась по траве, почти не касаясь ее, только линия плеч и стана, с каждым шагом ее, делала волнующееся движение; локти плотно прижаты к талии, голова мелькала между цветов, кустов, наконец, явление мелькнуло еще за решеткою
сада и
исчезло в дверях старого дома.
Плетень, отделявший
сад Райских от леса, давно упал и
исчез. Деревья из
сада смешались с ельником и кустами шиповника и жимолости, переплелись между собою и образовали глухое, дикое место,
в котором пряталась заброшенная, полуразвалившаяся беседка.
Вся Малиновка, слобода и дом Райских, и город были поражены ужасом.
В народе, как всегда
в таких случаях, возникли слухи, что самоубийца, весь
в белом, блуждает по лесу, взбирается иногда на обрыв, смотрит на жилые места и
исчезает. От суеверного страха ту часть
сада, которая шла с обрыва по горе и отделялась плетнем от ельника и кустов шиповника, забросили.
Но вот огни
исчезают в верхних окнах, звуки шагов и говора заменяются храпением, караульщик по-ночному начинает стучать
в доску,
сад стал и мрачнее и светлее, как скоро
исчезли на нем полосы красного света из окон, последний огонь из буфета переходит
в переднюю, прокладывая полосу света по росистому
саду, и мне видна через окно сгорбленная фигура Фоки, который
в кофточке, со свечой
в руках, идет к своей постели.
Село, церковь, ближний лес — все
исчезло в снежной мгле, крутящейся
в воздухе; старинный головлевский
сад могуче гудит.
Сначала облака
исчезнут и все затянутся безразличной черной пеленою; потом куда-то пропадет лес и Нагловка; за нею утонет церковь, часовня, ближний крестьянский поселок, фруктовый
сад, и только глаз, пристально следящий за процессом этих таинственных исчезновений, еще может различать стоящую
в нескольких саженях барскую усадьбу.
Багряное солнце, пронизав листву
сада, светило
в окна снопами острых красных лучей, вся комната была расписана-позолочена пятнами живого света, тихий ветер колебал деревья, эти солнечные пятна трепетали, сливаясь одно с другим,
исчезали и снова текли по полу, по стенам ручьями расплавленного золота.
Бессознательно вышел я на крыльцо и пошел
в глубину
сада, по той самой аллее,
в которой
исчез дядя.
— Ах, мерзавцы! — гремит Далматов и продолжает чихать на весь
сад. Мы
исчезаем. На другой день как ни
в чем не бывало Далматов пришел на репетицию, мы тоже ему виду не подали, хотя он подозрительно посматривал на мою табакерку, на Большакова и на Давыдова. Много после я рассказал ему о проделке, да много-много лет спустя, незадолго до смерти
В.Н. Давыдова, сидя
в уборной А.И. Южина
в Малом театре, мы вспоминали прошлое. Давыдов напомнил...
В антракт Тургенев выглянул из ложи, а вся публика встала и обнажила головы. Он молча раскланялся и
исчез за занавеской, больше не показывался и уехал перед самым концом последнего акта незаметно. Дмитриев остался, мы пошли
в сад. Пришел Андреев-Бурлак с редактором «Будильника» Н.П. Кичеевым, и мы сели ужинать вчетвером. Поговорили о спектакле, о Тургеневе, и вдруг Бурлак начал собеседникам рекомендовать меня, как ходившего
в народ, как
в Саратове провожали меня на войну, и вдруг обратился к Кичееву...
Сгущаясь, сумрак прячет
в теплом объятии своем покорно приникшие к земле белые и красные дома, сиротливо разбросанные по холмам.
Сады, деревья, трубы — всё вокруг чернеет,
исчезает, раздавленное тьмою ночи, — точно пугаясь маленькой фигурки с палкой
в руке, прячась от нее или играя с нею.
Замолчали… Стая чижей пронеслась над
садом, рассыпав
в воздухе задорно-веселый щебет. И снова зрелую красоту
сада обняло торжественное молчание. Ужас все еще не
исчезал из глаз Игната…
От крика они разлетятся
в стороны и
исчезнут, а потом, собравшись вместе, с горящими восторгом и удалью глазами, они со смехом будут рассказывать друг другу о том, что чувствовали, услышав крик и погоню за ними, и что случилось с ними, когда они бежали по
саду так быстро, точно земля горела под ногами.
Но, когда он вышел
в сад и глубоко вдохнул приторно тёплые запахи потной земли, его умилённость тотчас
исчезла пред натиском тревожных дум.
Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади
сада, кто-то завел звучную песню; под забором
в густом черемушнике щелкнул и громко заколотил соловей;
в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула за стенкой конюшни, а по выгону за садовым забором пронеслась без всякого шума веселая стая собак и
исчезла в безобразной, черной тени полуразвалившихся, старых соляных магазинов.
— Вы не знаете, кто эти две барышни, которых я встретил сегодня
в саду? Одна брюнетка, такая свеженькая, а другая, почти девочка,
в светло-сером платье? Он широко улыбнулся, отчего все лицо его сморщилось, а глаза совершенно
исчезли, и лукаво погрозил мне пальцем...
Человек
в своей жизни то же, чтò дождевая туча, выливающаяся на луга, поля, леса,
сады, пруды, реки. Туча вылилась, освежила и дала жизнь миллионам травинок, колосьев, кустов, деревьев и теперь стала светлой, прозрачной и скоро совсем
исчезнет. Так же и телесная жизнь доброго человека: многим и многим помог он, облегчил жизнь, направил на путь, утешил и теперь изошел весь и, умирая, уходит туда, где живет одно вечное, невидимое, духовное.
Так, например, случалось несколько раз, что вдовушка манкировала своею обязанностью конторщицы и вдруг куда-то
исчезала из книжного магазина, а иные знакомые потом говорили, что
в это самое время видели ее на Набережной или
в Летнем
саду под руку с каким-то конноартиллеристом.
Был прекрасный августовский вечер. Солнце, окаймленное золотым фоном, слегка подернутое пурпуром, стояло над западным горизонтом, готовое опуститься за далекие курганы.
В садах уже
исчезли тени и полутени, воздух стал сер, но на верхушках деревьев играла еще позолота… Было тепло. Недавно шел дождь и еще более освежил и без того свежий, прозрачный, ароматный воздух.
Лодка шла быстро; вода журчала под носом; не хотелось говорить, отдавшись здоровому ощущению мускульной работы и тишине ночи. Меж деревьев всем широким фасадом выглянул дом с белыми колоннами балкона; окна везде были темны: все уже спят. Слева выдвинулись липы и снова скрыли дом.
Сад исчез назади; по обе стороны тянулись луга; берег черною полосою отражался
в воде, а дальше по реке играл месяц.
И
сад вдруг сделался прост и обыден:
в холодной ласке спокойного снега
исчезли отчужденность и одиночество, которым томились деревья, наступил сон, тихие грезы.