Неточные совпадения
Такое произведение, при великом таланте, уже принадлежало бы не столько к
русской литературе, сколько к
русской истории.
Подобного поклонения государственной силе, как мистическому факту
истории, еще не было в
русской литературе.
Я нашел тогда свою родину, и этой родиной стала прежде всего
русская литература {Эта часть
истории моего современника вызвала оживленные возражения в некоторых органах украинской печати.
Политически журнал был левого, радикального направления, но он впервые в
истории русских журналов соединял такого рода социально-политические идеи с религиозными исканиями, метафизическим миросозерцанием и новыми течениями в
литературе.
Этот же хаос Тютчев чувствует и за внешними покровами
истории и предвидит катастрофы. Он не любит революцию и не хочет ее, но считает ее неизбежной.
Русской литературе свойствен профетизм, которого нет в такой силе в других
литературах. Тютчев чувствовал наступление «роковых минут»
истории. В стихотворении, написанном по совсем другому поводу, есть изумительные строки...
Гоголь принадлежит не только
истории литературы, но и
истории русских религиозных и религиозно-социальных исканий.
Наконец, в исходе августа все было улажено, и лекции открылись в следующем порядке: Григорий Иваныч читал чистую, высшую математику; Иван Ипатыч — прикладную математику и опытную физику; Левицкий — логику и философию; Яковкин —
русскую историю, географию и статистику; профессор Цеплин — всеобщую
историю; профессор Фукс — натуральную
историю; профессор Герман — латинскую
литературу и древности...
Рассуждая таким образом, нельзя не назвать труд г. Устрялова весьма замечательным явлением в нашей
литературе, и, вероятно, даже специалисты-ученые, занимающиеся
русской историей, не много найдут в «
Истории Петра» таких мест, которые можно бы было упрекнуть в неосновательности, в недостоверности или несправедливости.
То же потом повторилось и в курсах
литературы у Плаксина («
История литературы», стр. 244), у Мизко («Столетие
русской словесности», стр. 157) и др.
(47) См. Старчевского «
Литература русской истории до Карамзина», стр. 218. В биографии Чеботарева, в «Словаре проф. Моск. унив.», г. Соловьев говорит неопределенно: в это время Чеботарев занимался выписками из летописей. По ходу его изложения это может относиться к 1782–1790 годам. Промежуток довольно значительный.
(43) Г-н Старчевский говорит («
Литература русской истории до Карамзина», стр. 230): «Записки эти составлены из свода разных
русских летописей, со многими синхронистическими таблицами и с критическими примечаниями». Более ничего не сказано для их характеристики.
История дальновидных мышей несколько раз повторялась в
русской литературе, только в обратную сторону.
Это невольное отступление, сделанное нами по поводу ограниченности круга действия
русской литературы, приводит нас теперь именно к тому, с чего мы хотели начать нашу статью, — к рассмотрению содержания и характера, успевшего проявиться в
истории нашей
литературы.
Повторим в заключение, что книжка г. Милюкова умнее, справедливее и добросовестнее прежних
историй литературы, составлявшихся у нас в разные времена, большею частью с крайне педантической точки зрения. Особенно тем из читателей, которые стоят за честь
русской сатиры и которым наш взгляд на нее покажется слишком суровым и пристрастно-неблагонамеренным, таким читателям лучше книжки г. Милюкова ничего и желать нельзя в настоящее время.
При всей своей лени даже князь знал довольно хорошо греческую мифологию и французскую
историю, больше в то время не требовалось; тогда у нас еще не выдумывали своей
литературы, о
русских журналах и не снилось никому, разве одному Новикову;
русской истории тоже еще не было открыто.
Таким образом, кроме своей прекрасной, благородной личности, столь привлекательной в самой себе, Станкевич имеет еще и иные права на общественное значение, как деятельный участник в развитии людей, которыми никогда не перестанет дорожить
русская литература и
русское общество. Имя его связано с началом поэтической деятельности Кольцова, с
историей развития Грановского и Белинского: этого уже довольно для приобретения нашего уважения и признательной памяти.
Вообще с переходом в старшее отделение воспитанницы почти освобождаются от научных предметов и вполне отдаются ремесленному труду. Курс ученья заканчивается с поступлением в «старшие». Только раза три в неделю педагогична Антонина Николаевна знакомит девушек с кратким курсом отечественной
литературы да повторяет с ними
русскую историю.
По
русской истории, праву и
литературе приходилось довольствоваться более скудным составом профессоров и программ.
Русская молодая публика стала им интересоваться после появления в
русском переводе его"
Истории английской
литературы".
Славянофилы неправы были еще потому, что именно в петровский период
истории был расцвет
русской культуры, было явление Пушкина и великой
русской литературы, пробудилась мысль и стали возможны сами славянофилы.
Среди бесчисленных и пошлых клевет, которым я долговременно подвергался в
литературе за мою неспособность и нехотение рабствовать презренному и отвратительному деспотизму партий, меня сурово укоряли также за то, что я не разделял неосновательных мнений Афанасья Прокофьевича Щапова, который о ту пору прослыл в Петербурге историком и, вращаясь среди неповинных в знаниях церковной
истории литераторов, вещал о политических задачах, которые скрытно содержит будто наш
русский раскол.
Несмотря на его офицерские эполеты, он не достиг ещё гражданского совершеннолетия — ему нет двадцати одного года, но вместе с тем всестороннее образование его прямо поразительно — он не только свободно говорит и читает на трёх языках: французском, немецком и английском, но успел прочесть на них очень много, знаком с
русской и иностранной
литературой, со всеобщей
историей, философскими учениями и естественными науками, увлекается химией, физикой и оккультными знаниями, ища между ними связи, в существовании которой он убеждён.
Единственной монографической работой о писателе продолжает оставаться книга А. М. Линина"К
истории буржуазного стиля в
русской литературе (Творчество П. Д. Боборыкина)", выпущенная в Ростове-на-Дону в 1935 году, в которой, при всех издержках социологизаторского подхода, содержится ценный биографический и историко-литературный материал, и по наши дни не потерявший научного значения.
«К концу прошлого столетия, — писал Андреев, — на подмостки театра
истории выступил новый загадочный герой — народы И как это ни странно: весьма любя „народ“, меньше всего поверила в „народ“
русская талантливая
литература.