Неточные совпадения
— Начни, сестра София, во
имя отца и сына и
святого духа, — говорит Лидия, свертывая бумагу трубкой.
— Насчет подлеца повремените-с, Григорий Васильевич, — спокойно и сдержанно отразил Смердяков, — а лучше рассудите сами, что раз я попал к мучителям рода христианского в плен и требуют они от меня
имя Божие проклясть и от
святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха не будет.
Именем всего великого и
святого,
именем умирающего старца вашего покажите мне это письмо, Алексей Федорович, мне, матери!
Она, изволите видеть, вздумала окончательно развить, довоспитать такую, как она выражалась, богатую природу и, вероятно, уходила бы ее, наконец, совершенно, если бы, во-первых, недели через две не разочаровалась «вполне» насчет приятельницы своего брата, а во-вторых, если бы не влюбилась в молодого проезжего студента, с которым тотчас же вступила в деятельную и жаркую переписку; в посланиях своих она, как водится, благословляла его на
святую и прекрасную жизнь, приносила «всю себя» в жертву, требовала одного
имени сестры, вдавалась в описания природы, упоминала о Гете, Шиллере, Беттине и немецкой философии — и довела наконец бедного юношу до мрачного отчаяния.
— Что откладывать, — сказал иеромонах, — я доложу преосвященнейшему; повенчайте, отец Иоанн, повенчайте — во
имя отца и сына и
святого духа — аминь!
— Милочка! — он, как и все в доме, называл ее уменьшительным
именем, — вы
святая!
— Вот как святые-то приказания царские исполняли! — говорила она, — на костры шли, супротивного слова не молвили, только
имя Господне славили! А мы что? Легонько нашу сестру господин пошпыняет, а мы уж кричим: немилостивый у нас господин, кровь рабскую пьет!
— Ты как дочь-то держишь? — все еще ворчала старуха, напрасно стараясь унять расходившееся материнское сердце. — Она у тебя и войти в избу не умеет… волосы в две косы по-бабьи…
Святое имя, и то на басурманский лад повернул.
Тамара вслушивалась в давно знакомые, но давно уже слышанные слова и горько улыбалась. Вспомнились ей страстные, безумные слова Женьки, полные такого безысходного отчаяния и неверия… Простит ей или не простит всемилостивый, всеблагий господь се грязную, угарную, озлобленную, поганую жизнь? Всезнающий, неужели отринешь ты ее — жалкую бунтовщицу, невольную развратницу, ребенка, произносившего хулы на светлое,
святое имя твое? Ты — доброта, ты — утешение наше!
Вышел старичок седенький, худенький, оглянул всех: «Во
имя отца и сына и
святого духа», и начал.
Как помянуть мне на молитве
святое твое
имя богоданное?
Он воскрес и для тебя, серый армяк! Он сугубо воскрес для тебя, потому что ты целый год, обливая потом кормилицу-землю, славил
имя его, потому что ты целый год трудился, ждал и все думал:"Вот придет светлое воскресенье, и я отдохну под
святою сенью его!"И ты отдохнешь, потому что в поле бегут еще веселые ручьи, потому что земля-матушка только что первый пар дала, и ничто еще не вызывает в поле ни твоей сохи, ни твоего упорного труда!
И видит Пахомовна: перед нею
святая обитель стоит, обитель стоит тихая, мужьми праведными возвеличенная, посреде ее златые главы на храмах светятся, и в тех храмах идет служба вечная, неустанная. Поют тамо гласами архангельскиими песни херувимские, честное и великолепное
имя Христово прославляючи со отцем и
святым духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
— О, не говорите мне, ma tante, — возражал он, — я не хочу позорить
святого имени любви, называя так наши отношения с этой…
— Бог благословит. Во
имя Отца и Сына и
Святого Духа…
Смотрели мы на нашу сельскую церковь во
имя всех
святых, и — поверишь ли? — видим: стоит она кумполом вниз, папертью кверху.
— Это жгут, которым задергивалась завеса в храме Соломона перед
святая святых, — объяснила gnadige Frau, — а под ней, как видите, солнце, луна, звезды, и все это символизирует, что человек, если он удостоился любви божией, то может остановить, как Иисус Навин [Иисус Навин — вождь израильский, герой библейской книги, носящей его
имя.], течение солнца и луны, — вы, конечно, слыхали об Иисусе Навине?
Державство этому, поверьте, нисколько не помеха, ибо я не знаю ни одного государственного учреждения, которое не могло бы быть сведено к духу евангелия; мудрые государственные строители: Хименесы [Хименес Франциско (1436—1517) — испанский государственный деятель, с 1507 года кардинал и великий инквизитор.],
святые Бернарды [св. Бернард Клервосский (1090—1153) — деятель католической церкви аскетического направления.],
святые Людовики [св. Людовик — король Франции в 1226—1270 годах, известный под
именем Людовика IX.], Альфреды [св. Альфред.
«Исусе Спасе едино живый! Да пребудет
святое имя твое со мною по вся дни часы живота моего».
— Теперь пиши: «Во
имя отца и сына и
святого духа». А исписав всю тетрадь, подпишешь: «Аминь!»
Если без Анастасии он не мог быть совершенно счастливым, то спокойная совесть, чистая,
святая любовь к отечеству, уверенность, что он исполнил долг православного, не посрамил
имени отца своего, — все могло служить ему утешением и утверждало в намерении расстаться навсегда с любимой его мечтою.
Быть может, ты поймешь тогда, что присяга, вынужденная обманом и силою, ничтожна пред господом и что умереть за веру православную и
святую Русь честнее, чем жить под ярмом иноверца и носить позорное
имя раба иноплеменных.
А мне
святое имя Пантелей…
Должно быть, он испытывал большое удовольствие, перечисляя
имена угодников и города, — лицо у него было сладкое, глаза смотрели гордо. Слова своей речи он произносил на тот певучий лад, которым умелые рассказчики сказывают сказки или жития
святых.
— Во
имя отца и сына и
святого духа, рассмотрим козни дьяволов при свете правды, коснёмся их нашим простым русским умом и увидим, как они рассыплются прахом на глазах наших.
Эта
святая душа, которая не только не могла столкнуть врага, но у которой не могло быть врага, потому что она вперед своей христианской индульгенцией простила все людям, она не вдохновит никого, и могила ее, я думаю, до сих пор разрыта и сровнена, и сын ее вспоминает о ней раз в целые годы; даже черненькое поминанье, в которое она записывала всех и в которое я когда-то записывал моею детскою рукою ее
имя — и оно где-то пропало там, в Москве, и еще, может быть, не раз служило предметом шуток и насмешек…
— Во
имя отца и сына и
святого духа, — забормотали в другом.
Некоторые помещики, побогаче и покруче нравом, завели белозубых, черномазых, свирепо перетянутых черкесов, и там днем мужики кланялись, и бабы, как добрые, носили землянику, а ночью все взывали к
святому имени Сашки Жегулева и терпеливо ждали огня.
У Фридриха Фридриховича переход в свой дом совершился со всякой торжественностью: утром у него был приходский православный священник, пел в зале молебен и служил водосвятие; потом священник взял в одну руку крест, а в другую кропило, а Фридрих Фридрихович поднял новую суповую чашу с освященною водою, и они вместе обошли весь дом, утверждая здание во
имя отца, и сына, и
святого духа.
Мне, по старозаветному обычаю, дали
имя одного из тех
святых, праздник которых приходится на десятый день после рождения.
Во граде
Святого Петра воскресали для них священные тени Героев и мудрецов Греческих; во граде
Святого Петра юные сердца их бились при
имени Термопил и Маратона; во граде
Святого Петра они беседовали с Платоном и Ксенофонтом; воображая древнюю славу Греции, стремились душою к
святым местам ее; воображая настоящее унижение страны их, радовались пребыванию своему в стране великих дел и Героев.
Дульчин. Только ты помни, что это твоя последняя жертва. Теперь для меня настанет трудовая жизнь; труд, и труд постоянный, беспрерывный: я обязан примирить тебя с родными и знакомыми, обязан поправить твое состояние, это мой долг, моя
святая обязанность. Успокой своих родных, пригласи их всех как-нибудь на днях, хоть в воскресенье. Я не только их не видывал, я даже по
именам их не знаю, а надо же мне с ними познакомиться.
Источник заговора — византийская полулегенда, полузаклинание, где говорится о
святом Сисинии, гоняющемся за демонической Гилло, у которой двенадцать
имен: «волосы у ней до пят, глаза как огонь, из пасти и от всего тела исходило пламя; она шла, сильно блеща, безобразная видом».
В заговорах от лихорадок, называемых «Молитва св. Сисиния», рассказывается, как к
святому, стоящему на морском берегу, вышли из моря «семь простовласых дев»; по молитве
святого, явившиеся архангелы избили этих дев; число и
имена лихорадок и архангелов непостоянно: лихорадок бывает двенадцать, вместо Сисиния — Сихаил и Михаил,
имена архангелов — Урил, Рафаил, Варахель, Рагуил, Афанаил, Тоил.
Такая же разговорная форма бывает еще более развита в заговорах от зубной боли: «Во
имя отца и сына и
святого духа, аминь.
Имена божеств, упоминаемые в ней, изменяются, но сама формула остается неизменной; так например, у старообрядцев сохранилось много «двоеверных» заговоров, где упоминаются архангелы,
святые, пророки; но
имена их расположены на полустертой канве языческой мифологии, и сами заговоры сходны вплоть до отдельных выражений с чисто языческими заклинательными формулами и молитвами.
Во
имя отца и сына и
святого духа, аминь“.
— Во
имя отца и сына и
святого духа, — послышалось из-за перегородки. — Уйди.
Перекрестясь, он важно сел
И пленника подвесть велел,
И одного из чернецов
Позвал по
имени: — суров
И холоден был вид лица
Того
святого чернеца.
И до сих пор не произношу твоего
святого, Антоний Падуанский,
имени, без того, чтобы сразу в глазах: торчок бесовского платка, а в ушах — собственное, такое успокоительное, такое успокоенное — точно уже все нашла, что когда-либо еще потеряю! — воркование: «Черт-черт, поиграй да отдай, черт-черт…»
Клянись же мне, с поднятой к небесам
Увядшей, бледною рукой — оставить
В гробу навек умолкнувшее
имя!
О, если б от очей ее бессмертных
Скрыть это зрелище! Меня когда-то
Она считала чистым, гордым, вольным —
И знала рай в объятиях моих…
Где я?
Святое чадо света! вижу
Тебя я там, куда мой падший дух
Не досягнет уже…
— А писано вот что: «Во
святей Киевской Печерской обители преподобных Антония и Феодосия бе старец,
именем Матвей.
В ту же нощь монах некий, Феоктист
именем, поревновав Иуде Искариотскому, возвестил игемону, ратию
святую обитель обложившему, что в стене монастырской есть пролаз…
Вы падете — мы запишем на вечную память всему миру ваши громкие
имена в наши
святые мартирологи, мы вплетем их в славный венец наших мучеников свободы.
«In nomine Dei et Filii et Spiriti Sancti [Во
имя Отца и Сына и
Святого Духа (лат. ).] начинаю мое всенижайшее донесение.
«Да, как поляк, я не имел права полюбить русскую женщину. Какое жестокое, ужасное положение!.. Будь проклята и эта пламенная, историческая вражда, и то, чтó породило ее! Благодаря ей, вся моя личная жизнь (да и одна ли моя только!) построена на фальши, на противоестественном умерщвлении в себе самых лучших, самых
святых и заветных чувств во
имя одной идеи.
— Керим! Керим! — бормочет Маро в страхе, роняя из рук глиняный кувшин. —
Святая Нина, просветительница Грузии,
святая, мудрая царица Тамара! Зачем произносишь ты это
имя, княжна-джан? На нем кровь и смерть. Избави Господь каждого христианина от встречи с Керимом-душманом!
Святая Нина Праведница, в честь которой мне дано мое
имя, услышишь молитву дикой, ничтожной девочки.
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания божественной сущности помощью понятий («
имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во
святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
И действие Духа
Святого в таинствах христианских тоже есть Сам Бог, а также и
Имя Божие, которое есть постоянно совершающееся действие силы Божией, энергия Божества, есть Бог.