Неточные совпадения
Это была обыкновенная повестка
из квартала явиться на сегодняшний день,
в половине десятого,
в контору квартального надзирателя.
А полиция,
в этом
квартале, вся новая,
из Петербурга.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это
в другом
квартале, рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без домов, с заборами, с травой и с засохшими колеями
из грязи.
Мы дошли до китайского
квартала, который начинается тотчас после европейского. Он состоит
из огромного ряда лавок с жильем вверху, как и
в Сингапуре. Лавки небольшие, с материями, посудой, чаем, фруктами. Тут же помещаются ремесленники, портные, сапожники, кузнецы и прочие. У дверей сверху до полу висят вывески: узенькие,
в четверть аршина, лоскутки бумаги с китайскими буквами. Продавцы, все решительно голые, сидят на прилавках, сложа ноги под себя.
Обойдя быстро весь
квартал, мы уперлись
в гору, которая
в этом месте была отрезана искусственно и состояла
из гладкой отвесной стены; тут предполагалась новая улица.
Дня три я не сходил на берег: нездоровилось и не влекло туда, не веяло свежестью и привольем. Наконец, на четвертый день, мы с Посьетом поехали на шлюпке, сначала вдоль китайского
квартала, состоящего
из двух частей народонаселения: одна часть живет на лодках, другая
в домишках, которые все сбиты
в кучу и лепятся на самом берегу, а иные утверждены на сваях, на воде.
В Шанхае стало небезопасно ходить по вечерам:
из лагеря приходили
в европейский
квартал кучами солдаты и нападали на прохожих; между прочим, они напали на одного англичанина, который вечером гулял с женой.
Вот выступают,
в белых кисейных халатах, персияне; вот парси с бледным, матовым цветом лица и лукавыми глазами; далее армянин
в европейском пальто; там карета промчалась с китайцами
из лавок
в их
квартал; тут англичанин едет верхом.
В европейском
квартале простор, свежесть, чистота и великолепие стесняют их; они похожи там на рыб, которых
из грязной, болотной речки пересадили
в фарфоровый бассейн, наполненный прозрачною водою: негде спрятаться, приютиться, стянуть, надуть, выпачкаться и выпачкать ближнего.
Для содержания сына
в Петербурге ресурсы отца были неудовлетворительны; впрочем,
в первые два года Лопухов получал
из дому рублей по 35
в год, да еще почти столько же доставал перепискою бумаг по вольному найму
в одном
из кварталов Выборгской части, — только вот
в это-то время он и нуждался.
Студенты
в основной своей части еще с шестидесятых годов состояли
из провинциальной бедноты,
из разночинцев, не имевших ничего общего с обывателями, и ютились
в «Латинском
квартале», между двумя Бронными и Палашевским переулком, где немощеные улицы были заполнены деревянной стройкой с мелкими квартирами.
Так их и привезли взаперти до Петербурга, и пари
из них ни один друг у друга не выиграл: а тут расклали их на разные повозки и повезли англичанина
в посланнический дом на Аглицкую набережную, а Левшу —
в квартал.
В эти же дни Николай Степанович Вязмитинов получил командировку, взял подорожную и собирался через несколько дней уехать месяца на два
из Петербурга, и, наконец,
в один
из этих дней Красин обронил на улице свой бумажник, о котором очень сожалел, но не хотел объявить ни
в газетах, ни
в квартале и даже вдруг вовсе перестал говорить о нем.
Через полчаса богатыревская карета остановилась
в одном
из переулков Арбата.
Из кареты сначала вышел стряпчий и вошел
в дверь, над которою была табличка, гласившая: «Квартира надзирателя такого-то
квартала».
И тут же рядом, налево — веселый Тюльерийский сад, с веселыми группами детей; направо — веселая масса зелени,
в которой, как
в мягком ложе
из мха, нежится
квартал Елисейских полей.
Правда, действующая
в кварталах, представлялась обязательною, но никому не приходило
в голову утверждать, что нет солнца, кроме солнца, сияющего
из будки, и что правду высшую, человеческую, следует заковать
в кандалы.
Во-первых, у Мальхен опять оказалось накопленных сто рублей; во-вторых, репутация моя как тапера установилась уже настолько прочно, что
из всех домов Фонарного переулка посыпались на меня приглашения. И
в то же время я был почтен от
квартала секретным поручением по части внутренней политики.
— И представьте, вашество, какую они,
в видах благопристойности, штуку придумали! — продолжал рекомендовать нас Иван Тимофеич, — чтобы при каждой квартире беспременно иметь два ключа, и один
из них хранить
в квартале!
Наконец настал вечер, и мы отправились. Я помню, на мне были белые перчатки, но почему-то мне показалось, что на рауте
в квартале нельзя быть иначе, как
в перчатках мытых и непременно с дырой: я так и сделал. С своей стороны, Глумов хотя тоже решил быть во фраке, но своего фрака не надел, а поехал
в частный ломбард и там, по знакомству, выпросил один
из заложенных фраков, самый старенький.
Зашел он ко мне однажды вечером, а мы сидим и с сыщиком
из соседнего
квартала в табельку играем. Глаза у нас до того заплыли жиром, что мы и не замечаем, как сыщик к нам
в карты заглядывает. То есть, пожалуй, и замечаем, но
в рожу его треснуть — лень, а увещевать — напрасный труд: все равно и на будущее время подглядывать будет.
— Нельзя. По крайней мере, я не уйду, да и тебя не пущу. Помилуй, ведь это все равно, что десять лет школьные тетрадки зубрить, да вдруг перед самым выпускным экзаменом бежать! Нельзя это. Я хочу по всем предметам пять с крестом получить: и двоеженство устрою, и подлог совершу, и жида окрещу. И тогда уверенными стопами пойду
в квартал и скажу: господа будочники! Надеюсь, что теперь даже прозорливейший
из вас никаких политических неблагонадежностей за мной не увидит!
Я быстро обежал кругом
квартала, снова воротился под окно, но
в доме уже не играли,
из форточки бурно вытекал на улицу веселый шум, и это было так не похоже на печальную музыку, точно я слышал ее во сне.
Я выбрал эту улицу из-за выгоды ее восхождения
в глубь и
в верх города, расположенного рядом террас, так как здесь,
в конце каждого
квартала, находилось несколько ступеней
из плитняка, отчего автомобили и громоздкие карнавальные экипажи не могли двигаться; но не один я искал такого преимущества.
— Гризетки
из Латинского
квартала, — резюмировал Пепко свои впечатления и как-то особенно глупо захохотал; я его видел
в женском обществе
в первый раз.
Один раз Долинский возвращался домой часу
в пятом самого ненастного зимнего дня. Холодный мелкий дождик, вперемежку с ледянистой мглою и маленькими хлопочками мокрого снега, пробили его насквозь, пока он добрался на империале омнибуса от rue de Seine [улицы Сены (франц.).]
из Латинского
квартала до своих батиньольских вершин.
Бегушев пошел
в Загрябовский переулок, прошел его несколько раз, но дома Друшелева нигде не было; наконец, он совершенно случайно увидел
в одном
из дворов,
в самом заду его, дощечку с надписью: «3-й
квартал». Дом же принадлежал Дреймеру, а не Друшелеву, как назвал его городовой. Когда Бегушев вошел
в ворота, то на него кинулись две огромные шершавые и, видимо, некормленые собаки и чуть было не схватили за пальто, так что он, отмахиваясь только палкой, успел добраться до
квартала.
Они пили и ели именно так, как хотел того Шерамур, даже не у Дюваля, а пошли по самому темному
из закоулков Латинского
квартала и приютились
в грязненьком кабачке дородной, богатырского сложения нормандки, которую звали Tante Grillade.
— Но вы не поверите; видите ли-с: тогда еще он не жил
в здешнем
квартале; Александр Игнатьич, почетный гражданин, человек сановитый и пользующийся общим уважением, ездили к нему с каким-то поручиком
из любопытства.
В бледном свете молнии кажется, что ее черные шелка светятся.
В темных волосах зажглась корона. Она внезапно обнимает его…
Из дальних
кварталов, с дальних площадей и улиц несется возрастающий вой прибывающей толпы. Кажется, сама грозовая ночь захлебнулась этим воем, этим свистом бури, всхлипываньем волн, бьющих
в берег,
в дрожащем, матовом, пресыщенном грозою блеске.
Толковали, что дворник поймал на поджоге протопопа
в камилавке; что поджигает главнейшим образом какой-то генерал, у которого спина намазана горючим составом, так что стоит ему почесаться спиною о забор — он и загорится; что за Аракчеевскими казармами приготовлено пять виселиц, и на одной
из них уже повешен один генерал «за измену»; что пожарные представили одного иностранца и одного русского, которые давали им 100 р., чтобы только они не тушили Толкучего рынка; что семидесятилетняя баба ходила
в Смольный поджигать и, схваченная там, объяснила на допросе, будто получила 100 рублей, но не откроет-де, кто дал ей деньги, хошь
в кусочки искрошите; что Петербург поджигает целая шайка
в триста человека и что видели, как ночью Тихвинская Богородица ходила, сама
из Тихвина пришла и говорила: «вы, голубчики, не бойтесь, эфтому
кварталу не гореть».
Одна
из подобных квартир,
в одном
из недалеких от центра
кварталов, была нанята на имя вдовы штабс-ротмистра Сусанны Ивановны Стекльштром.
Гонконг, блестящий город дворцов, прелестных зданий и превосходных улиц, этот город, высеченный
в скале острова и, благодаря предприимчивости и энергии своих хозяев-англичан, ставший одним
из важнейших портов Востока и по военному значению, и по торговле, — этот Гонконг
в то же время является «rendes vous» [Местом встречи (франц.).] китайских пиратов, и
в его населенном, многолюдном и грязном китайском
квартале, несмотря на английскую полицию, живут самые отчаянные разбойники, скрывающиеся от китайских властей.
В первом
из них Бодростин опять извинялся пред женой, что он ей за недосугом не пишет; говорил о своих обширных и выгодных торговых предприятиях, которые должны его обогатить и, наконец, удивлялся жене, чего она сидит
в Париже и еще, вдобавок,
в этом отвратительном
квартале гризет и студентов.
Квартал уже более получаса тому назад простучал и прогремел свою утреннюю тревогу, и под окнами Hôtel de Maroc уже закурилась жаровня жарильщицы каштанов, когда
в одном
из окон бельэтажа зашевелилась густая занавеска, и Глафира Васильевна, стуча деревянными каблучками изящных туфель, потянула шнуры оконной шторы и, взяв с камина небольшой, старинной работы, ящичек
из сердолика с янтарем и бирюзой, снова легла
в свою постель.
В Париже и после тогдашнего якобы либерального Петербурга жилось,
в общем, очень легко. Мы, иностранцы, и
в Латинском
квартале не замечали никакого надзора. По отелям и меблировкам ходили каждую неделю «инспекторы» полиции записывать имена постояльцев; но паспорта ни у кого не спрашивали, никогда ни одного
из нас не позвали к полицейскому комиссару, никогда мы не замечали, что нас выслеживают. Ничего подобного!
Русских тогда
в Латинском
квартале было еще очень мало, больше все медики и специалисты — магистранты. О настоящих политических"изгнанниках"что-то не было и слышно. Крупных имен — ни одного. Да и
в легальных сферах
из писателей никто тогда не жил
в Париже. Тургенев, может быть, наезжал; но это была полоса его баденской жизни. Домом жил только Н.И.Тургенев — экс-декабрист; но ни у меня, ни у моих сожителей не было случая с ним видеться.
А их были и тогда тысячи
в Латинском
квартале. Они ходили на медицинские лекции,
в анатомический театр,
в кабинеты,
в клиники. Ходили — но далеко не все — на курсы юридического факультета. Но Сорбонна, то есть главное ядро парижского Университета с целыми тремя факультетами, была предоставлена тем, кто
из любопытства заглянет к тому или иному профессору. И
в первый же мой сезон
в «Латинской стране» я, ознакомившись с тамошним бытом студенчества, больше уже не удивлялся.
Все эти члены тогдашней оппозиции обходились с Гамбеттой как с равным, хотя он был еще тогда только газетный репортер и адвокат с очень малой практикой. Но он уже приобрел известность оратора на сходках молодежи Латинского
квартала. Его красноречие уже лилось рекой, всего чаще
в тогдашнем Cafe Procope — древнем кафе (еще
из XVIII века), теперь уже там не существующем.
За такую квартиру, какую мне нанял Рольстон от хозяйки —
в нижнем этаже,
из двух прекрасных комнат — вы и
в Латинском
квартале платили бы сто, сто двадцать франков, а тут за неделю (с большим утренним завтраком) фунт с чем-то, а фунт стоил тогда не больше семи русских рублей.
Русская интеллигенция не имела никакого другого пункта сбора. Тогда
в Париже русские жили вразброд, эмигрантов еще почти что не водилось, молодые люди
из Латинского
квартала не знакомились с семейными домами на правом берегу Сены.
Он выступал кандидатом рядом с другим радикальным кандидатом, светским человеком, сыном герцога Бедфордского, одного
из самых богатых лордов, которому тогда принадлежали
в Лондоне целые
кварталы.
Моя «студенческая» жизнь
в Латинском
квартале за все эти полгода не нарушалась никакими неприятными инцидентами, текла мирно, разнообразно и с чрезвычайным подъемом всех душевных сил.
Из Петербурга я получал деловые письма и знал вперед, что моему парижскому блаженному житию скоро настанет конец и надо будет вернуться домой — окончательно ликвидировать злосчастную антрепризу «Библиотеки для чтения».
Еще
в первый мой приезд Рольстон водил меня
в уличку одного
из самых бедных
кварталов Лондона. И по иронии случая она называлась Golden Lane, то есть золотой переулок. И таких Голден-Лэнов я
в сезон 1868 года видел десятки
в Ost End'e, где и до сих пор роится та же непокрытая и неизлечимая нищета и заброшенность, несмотря на всевозможные виды благотворительности и обязательное призрение бедных.
Вторую половину 60-х годов я провел всего больше
в Париже, и там
в Латинском
квартале я и ознакомился с тогдашней очень немногочисленной русской эмиграцией. Она сводилась к кучке молодежи, не больше дюжины, — все «беженцы», имевшие счеты с полицией. Был тут и офицер, побывавший
в польских повстанцах, и просто беглые студенты за разные истории; были, кажется, два-три индивида, скрывшиеся из-за дел совсем не политических.
Год без малого пролетел у меня так быстро
в Париже, что мне показалось, точно будто я не выезжал
из этого самого Лондона. И жить попал
в него
в тот же
квартал, с тем же Рольстоном как моим ближайшим соседом.
Актер Фюрст, создатель театра
в Пратере, был
в ту пору еще свежий мужчина, с простонародной внешностью бюргера
из мужиков, кажется, с одним вставным фарфоровым глазом, плотный, тяжелый, довольно однообразный, но владеющий душой своей публики и
в диалоге, и
в том, как он пел куплеты и песенки
в тирольском вкусе.
В нем давал себя знать австрийский народный кряж, с теми бытовыми штрихами, какие дает венская жизнь мелкого бюргерства, особенно
в демократических
кварталах города.
Я хотел остаться верным Латинскому
кварталу, но взял себе меблированную квартирку
из двух комнат
в более тихом месте, чем центр бульвара St.Michel, где я прожил с января до отъезда
в Лондон.
Но прежде всего надо было бы еще раз повернее узнать: получим ли мы с моим Неофитом Калининым кандидатские баллы. Разброд
в университете был полнейший. Фактически он не существовал. Отметки были у нас, несомненно, кандидатские. Диссертацию я быстро изготовил, уже переселившись с Васильевского острова
в квартиру, где опять поместился с моими прошлогодними сожителями,
в том самом
квартале, где произошла студенческая манифестация, на Колокольной, также близ Владимирской церкви,
в одном
из переулков Стремянной.
В Вене на первых порах мне опять жилось привольно, с большими зимними удобствами, не было надобности так сновать по городу, выбрал я себе тихий
квартал в одном
из форштадтов, с русскими молодыми людьми
из медиков и натуралистов,
в том числе с тем зоологом У., с которым познакомился
в Цюрихе за полгода перед тем.
Как только студент имел побольше от родителей, он непременно обзаводился подругой, которую тут же,
в Латинском
квартале, выбирал
из тех якобы"гризеток", которыми полна была жизнь кафе и бульвара St. Michel, а
в особенности — публичных балов.