Неточные совпадения
Но прежде всего надо было бы еще раз повернее узнать: получим ли мы с моим Неофитом Калининым кандидатские баллы. Разброд
в университете был полнейший. Фактически он не существовал. Отметки были у нас, несомненно, кандидатские. Диссертацию я быстро изготовил, уже переселившись с Васильевского острова
в квартиру, где опять поместился с моими прошлогодними сожителями,
в том самом
квартале, где произошла студенческая манифестация, на Колокольной, также близ Владимирской церкви,
в одном
из переулков Стремянной.
В Бонапартово время, даже и к концу Второй империи, такие пьесы привлекали не одних мелких лавочников
из того
квартала Парижа, который давно прозван"Бульваром преступлений"(Boulevard du crime).
Русских тогда
в Латинском
квартале было еще очень мало, больше все медики и специалисты — магистранты. О настоящих политических"изгнанниках"что-то не было и слышно. Крупных имен — ни одного. Да и
в легальных сферах
из писателей никто тогда не жил
в Париже. Тургенев, может быть, наезжал; но это была полоса его баденской жизни. Домом жил только Н.И.Тургенев — экс-декабрист; но ни у меня, ни у моих сожителей не было случая с ним видеться.
В Париже и после тогдашнего якобы либерального Петербурга жилось,
в общем, очень легко. Мы, иностранцы, и
в Латинском
квартале не замечали никакого надзора. По отелям и меблировкам ходили каждую неделю «инспекторы» полиции записывать имена постояльцев; но паспорта ни у кого не спрашивали, никогда ни одного
из нас не позвали к полицейскому комиссару, никогда мы не замечали, что нас выслеживают. Ничего подобного!
Моя «студенческая» жизнь
в Латинском
квартале за все эти полгода не нарушалась никакими неприятными инцидентами, текла мирно, разнообразно и с чрезвычайным подъемом всех душевных сил.
Из Петербурга я получал деловые письма и знал вперед, что моему парижскому блаженному житию скоро настанет конец и надо будет вернуться домой — окончательно ликвидировать злосчастную антрепризу «Библиотеки для чтения».
Русская интеллигенция не имела никакого другого пункта сбора. Тогда
в Париже русские жили вразброд, эмигрантов еще почти что не водилось, молодые люди
из Латинского
квартала не знакомились с семейными домами на правом берегу Сены.
Я хотел остаться верным Латинскому
кварталу, но взял себе меблированную квартирку
из двух комнат
в более тихом месте, чем центр бульвара St.Michel, где я прожил с января до отъезда
в Лондон.
Все эти члены тогдашней оппозиции обходились с Гамбеттой как с равным, хотя он был еще тогда только газетный репортер и адвокат с очень малой практикой. Но он уже приобрел известность оратора на сходках молодежи Латинского
квартала. Его красноречие уже лилось рекой, всего чаще
в тогдашнем Cafe Procope — древнем кафе (еще
из XVIII века), теперь уже там не существующем.
А их были и тогда тысячи
в Латинском
квартале. Они ходили на медицинские лекции,
в анатомический театр,
в кабинеты,
в клиники. Ходили — но далеко не все — на курсы юридического факультета. Но Сорбонна, то есть главное ядро парижского Университета с целыми тремя факультетами, была предоставлена тем, кто
из любопытства заглянет к тому или иному профессору. И
в первый же мой сезон
в «Латинской стране» я, ознакомившись с тамошним бытом студенчества, больше уже не удивлялся.
Как только студент имел побольше от родителей, он непременно обзаводился подругой, которую тут же,
в Латинском
квартале, выбирал
из тех якобы"гризеток", которыми полна была жизнь кафе и бульвара St. Michel, а
в особенности — публичных балов.
Год без малого пролетел у меня так быстро
в Париже, что мне показалось, точно будто я не выезжал
из этого самого Лондона. И жить попал
в него
в тот же
квартал, с тем же Рольстоном как моим ближайшим соседом.
За такую квартиру, какую мне нанял Рольстон от хозяйки —
в нижнем этаже,
из двух прекрасных комнат — вы и
в Латинском
квартале платили бы сто, сто двадцать франков, а тут за неделю (с большим утренним завтраком) фунт с чем-то, а фунт стоил тогда не больше семи русских рублей.
Он выступал кандидатом рядом с другим радикальным кандидатом, светским человеком, сыном герцога Бедфордского, одного
из самых богатых лордов, которому тогда принадлежали
в Лондоне целые
кварталы.
Еще
в первый мой приезд Рольстон водил меня
в уличку одного
из самых бедных
кварталов Лондона. И по иронии случая она называлась Golden Lane, то есть золотой переулок. И таких Голден-Лэнов я
в сезон 1868 года видел десятки
в Ost End'e, где и до сих пор роится та же непокрытая и неизлечимая нищета и заброшенность, несмотря на всевозможные виды благотворительности и обязательное призрение бедных.
Актер Фюрст, создатель театра
в Пратере, был
в ту пору еще свежий мужчина, с простонародной внешностью бюргера
из мужиков, кажется, с одним вставным фарфоровым глазом, плотный, тяжелый, довольно однообразный, но владеющий душой своей публики и
в диалоге, и
в том, как он пел куплеты и песенки
в тирольском вкусе.
В нем давал себя знать австрийский народный кряж, с теми бытовыми штрихами, какие дает венская жизнь мелкого бюргерства, особенно
в демократических
кварталах города.
В Вене на первых порах мне опять жилось привольно, с большими зимними удобствами, не было надобности так сновать по городу, выбрал я себе тихий
квартал в одном
из форштадтов, с русскими молодыми людьми
из медиков и натуралистов,
в том числе с тем зоологом У., с которым познакомился
в Цюрихе за полгода перед тем.
Вторую половину 60-х годов я провел всего больше
в Париже, и там
в Латинском
квартале я и ознакомился с тогдашней очень немногочисленной русской эмиграцией. Она сводилась к кучке молодежи, не больше дюжины, — все «беженцы», имевшие счеты с полицией. Был тут и офицер, побывавший
в польских повстанцах, и просто беглые студенты за разные истории; были, кажется, два-три индивида, скрывшиеся из-за дел совсем не политических.
Неточные совпадения
Это была обыкновенная повестка
из квартала явиться на сегодняшний день,
в половине десятого,
в контору квартального надзирателя.
А полиция,
в этом
квартале, вся новая,
из Петербурга.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это
в другом
квартале, рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без домов, с заборами, с травой и с засохшими колеями
из грязи.
Мы дошли до китайского
квартала, который начинается тотчас после европейского. Он состоит
из огромного ряда лавок с жильем вверху, как и
в Сингапуре. Лавки небольшие, с материями, посудой, чаем, фруктами. Тут же помещаются ремесленники, портные, сапожники, кузнецы и прочие. У дверей сверху до полу висят вывески: узенькие,
в четверть аршина, лоскутки бумаги с китайскими буквами. Продавцы, все решительно голые, сидят на прилавках, сложа ноги под себя.
Обойдя быстро весь
квартал, мы уперлись
в гору, которая
в этом месте была отрезана искусственно и состояла
из гладкой отвесной стены; тут предполагалась новая улица.