Неточные совпадения
Все азиатцы, индийцы, кучками ходят парси, или фарси, с
Индийского полуострова или
из Тибета.
Перед одним кусок баранины, там телятина, и почти все au naturel, как и любят англичане, жаркое, рыба, зелень и еще карри, подаваемое ежедневно везде, начиная с мыса Доброй Надежды до Китая, особенно в Индии; это говядина или другое мясо, иногда курица, дичь, наконец, даже раки и особенно шримсы, изрезанные мелкими кусочками и сваренные с едким соусом, который составляется
из десяти или более
индийских перцев.
Путешественник почти совсем не видит деревень и хижин диких да и немного встретит их самих: все занято пришельцами, то есть европейцами и малайцами, но не теми малайцами, которые заселяют
Индийский архипелаг: африканские малайцы распространились будто бы, по словам новейших изыскателей,
из Аравии или
из Египта до мыса Доброй Надежды.
Они помчали нас сначала по предместьям, малайскому,
индийскому и китайскому. Малайские жилища — просто сквозные клетки
из бамбуковых тростей, прикрытые сухими кокосовыми листьями, едва достойные называться сараями, на сваях, от сырости и от насекомых тоже. У китайцев побогаче — сплошные ряды домов в два этажа: внизу лавки и мастерские, вверху жилье с жалюзи. Индийцы живут в мазанках.
Из буддийской кумирни мы поехали в
индийское капище, к поклонникам Брамы.
Я не выходил
из каюты, не хотелось, но смотрел
из окна с удовольствием, как приехавшие с ними двое
индийских мальчишек, слуг, разинули вдруг рот и обомлели, когда заиграли наши музыканты.
В одну
из таких минут он ни с того ни с сего уехал за границу, пошатался там по водам, пожил в Париже, зачем-то съездил в Египет и на Синай и вернулся
из своего путешествия англичанином с ног до головы, в Pith India Helmet [
индийском шлеме (англ.).] на голове, в гороховом сьюте и с произношением сквозь зубы.
Лаптев ежедневно переодевался minimum четыре раза и теперь переменил свой шотландский костюм на светло-серую летнюю пару
из какой-то мудреной
индийской материи. M-r Чарльз, конечно, не надел бы такого костюма для парадного завтрака, но величественно и с достоинством промолчал.
Несмотря на свое безобразие, Янгуржеев заметно франтил и молодился, и в настоящее время, например, он, чистейшим образом выбритый, в сюртуке цвета
индийской бронзы, в жилете
из рытого бархата и в серых брюках, сидел, как бы несколько рисуясь, в кресле и имел при этом на губах постоянную усмешку.
Венецианское зеркало в массивной раме
из серебра; небольшие диваны, обитые дорогим серо-зеленым шелком; палисандровая отделка стен; карнизы, штофные портьеры,
индийский ковер и три электрические лампы с матовыми колпаками в фигурной бронзовой сетке — были предметами подлинной роскоши — в том виде, как это технически уместно на корабле.
Напрасно я истощал все доступные пониманию Олеси доводы, напрасно говорил в простой форме о гипнотизме, о внушении, о докторах-психиатрах и об
индийских факирах, напрасно старался объяснить ей физиологическим путем некоторые
из ее опытов, хотя бы, например, заговаривание крови, которое так просто достигается искусным нажатием на вену, — Олеся, такая доверчивая ко мне во всем остальном, с упрямой настойчивостью опровергала все мои доказательства и объяснения… «Ну, хорошо, хорошо, про заговор крови я вам, так и быть, подарю, — говорила она, возвышая голос в увлечении спора, — а откуда же другое берется?
Представьте себе, этот мерр-завец
из толпы дикарей, напавших на нас, голыми руками
индийского раджу выхватил как щенка и на шлюпку притащил.
Такая леса (
из индийского ли она растения, или
из сырца) сначала очень крепка, и с помощью хорошего удилища и осторожности можно на нее выудить рыбу в четыре и даже в пять фунтов; но она скоро мшарится, то есть делается шероховатою, местами тонеет; высыхая на солнце, в сгибах трескается в длину и для уженья хорошей рыбы делается неблагонадежною, даже опасною.
Что же касается до лесы
из индийского растения, тонкой, как конский волос, то вся ее выгода состоит в прозрачности и легкости; если насадка также легка (например, мухи, кузнечики и проч.), то она стоит на всех глубинах воды и долго плавает на поверхности, не погружаясь; но зыблемости шелковых и нитяных лес она не имеет и более пригодна для уженья некрупной рыбы без наплавка, особенно в водах прозрачных, около полудня, когда рыба гуляет на поверхности воды.
Для них также должен я сказать, что в том же году я выудил щуку в три с половиною фунта на один волос
из индийского растения, или сырца.
Есть еще поводки, получаемые из-за границы,
из индийского растения или сырца-шелка с прикрепленными уже крючками; они имеют все достоинства и пороки целых таковых лес.
По большей части она свивается
из волос конского хвоста; но есть лесы шелковые, нитяные и приготовленные
из какого-то
индийского растения, [Так думал я прежде по слухам; но теперь думаю, что это шелк-сырец, приготовляемый каким-нибудь особенным способом.] прозрачностью совершенно похожего на белый конский волос.
Жилет был
из тонкого
индийского кашемира; редкие волосы графа были слегка и так искусно подвиты, что как будто бы они вились от природы.
В это самое время милосердая Катерина Михайловна была в исключительно филантропическом расположении духа вследствие того, что ей принесли оброка до полуторы тысячи ассигнациями и неизвестно откуда явился кочующий по помещикам разносчик с красным товаром, и потому старуха придумывала, кому
из горничных, которых было у ней до двух десятков, и что именно купить на новое платье, глубоко соображая в то же время, какой бы подарок сделать и милому m-r Мишо, для которого все предлагаемые в безграмотном реестре материи, начиная от английского трико до
индийского кашемира, казались ей недостойными.
Т. 1. С. 140).], и, чтобы не подвергнуться очистительной и убийственной карме [Карма — букв.: «деяние», «поступок» — одно
из главных понятий
индийской философии, обозначающее в самом широком смысле совокупность всех человеческих поступков и их последствия в его последующих существованиях.] дальнейшего диалектического процесса, на который обречено отвлеченное от всякого содержания или окачествования бытие у Гегеля, надо с самого же начала спасти его от превращения в ничто определенным что.
Повернув в одну
из аллей, прорезывающих парк по всем направлениям, коляска остановилась у красивых ворот одной
из лучших гостиниц «Hotel des Indes» [«
Индийская гостиница» (франц.)].
Из области оргиазма, — говорит Ницше, — для народа есть только один путь, — путь к
индийскому буддизму; чтоб вообще быть выносимым с его влечением в Ничто, буддизм нуждается в этих редких состояниях экстаза с их подъемом над временем, пространством и индивидуальностью.
Выскочил Иван Павлович перед графом из-под уборного стола неожиданно, как гороховый росток
из пупа
индийского дервиша, которого описывает болтливый француз Жаколио, а убрать его назад с глаз долой сделалось трудно.
Жилище его было бедно, но чисто. Лучшее украшение клети составляла икона божьей матери, к подножью которой принес путешественник все редкое, что мог принесть на Русь
из своего дальнего странствия: ткани
индийские на подвески, жемчуг и самоцветы на ризу, листы пальмова и ветви финикова дерева, красивые перья редких птиц вместо рамы. Тут было его прошедшее, его настоящее и будущее; сюда соединял он свое богатство земное и небесное.
Зенон бережно опустил Нефору на один
из диванов, до которого свободнее доходила струя воздуха, подложил ей под голову и под плечи подушки, расстегнул тунику на ее груди и выбежал в смежную комнату, где была его спальня. Отсюда он принес флакон с
индийскою эссенцией и, капнув одну каплю этой эссенции на предсердие Нефоры, провел тихо рукою и подул, чтоб эфирная жидкость быстрее испарялась. Потом он облегчил голову гостьи и ослабил цветные ремни у ее сандалий.
Была в
индийском городе Сурате кофейная. И сходились туда
из разных земель проезжие и иностранцы и часто беседовали.
Весь двор окружали резные колонны
из того же пахучего дерева; резные двери были украшены жемчугом и бирюзою, а окна завешаны пурпуром и
индийскими вышивками, а посередине бил фонтан прозрачной и свежей воды.
Гибкий стан Нефоры охватывала легкая туника полосатой материи — розовой с белым, а вместо пояса ей служил золотистый шелковый шнур, у одной
из кистей которого висело маленькое зеркальце и такой же маленький сверленый
из самоцветного камня флакон с пахучею
индийской эссенцией.
Все это точно у богато убранного
индийского идола, и, в довершение сего сходства с идолом и с фантастическим его явлением, из-под ног моего дивного гостя брызжут искры серебристой пыли, по которой он точно несется на легком облаке, по меньшей мере как сказочный Гермес.