Неточные совпадения
Средство или ключ к ее горю, если и есть — в руках самой Веры, но она никому не вверяет его, и едва теперь только, когда силы
изменяют, она обронит намек,
слово, и опять в испуге отнимет и спрячется. Очевидно — она не в силах одна рассечь
своего гордиева узла, а гордость или привычка жить
своими силами — хоть погибать, да жить ими — мешает ей высказаться!
Но ужас охватил Веру от этой снисходительности. Ей казалось, как всегда, когда совесть тревожит, что бабушка уже угадала все и ее исповедь опоздает. Еще минута, одно
слово — и она кинулась бы на грудь ей и сказала все! И только силы
изменили ей и удержали, да еще мысль — сделать весь дом свидетелем
своей и бабушкиной драмы.
— И оставим, и оставим, я и сам рад все это оставить… Одним
словом, я чрезвычайно перед ней виноват, и даже, помнишь, роптал тогда при тебе… Забудь это, друг мой; она тоже
изменит свое о тебе мнение, я это слишком предчувствую… А вот и князь Сережа!
Нехлюдов понял это
слово и этот взгляд так, что она хочет знать, держится ли он
своего решения или принял ее отказ и
изменил его.
Восстановление смысла
слов, правдивого, реального и полновесного употребления
слов ведет к тому сознанию, что общество наше должно не переодеться, хотя бы в самый радикальный костюм, не покровы переменить, а действительно переродиться,
изменить ткань
свою.
И пусть же он видит во всю жизнь
свою, что я всю жизнь мою буду верна ему и моему данному ему раз
слову, несмотря на то, что он был неверен и
изменил.
Но после случая на железной дороге он и на этот счет
изменил свое поведение: намеков себе уже более не позволял, даже самых отдаленных, а о Дарданелове при матери стал отзываться почтительнее, что тотчас же с беспредельною благодарностью в сердце
своем поняла чуткая Анна Федоровна, но зато при малейшем, самом нечаянном
слове даже от постороннего какого-нибудь гостя о Дарданелове, если при этом находился Коля, вдруг вся вспыхивала от стыда, как роза.
В действительности скептик
изменяет своему скепсису на каждом шагу и потому только живет, выражает себя в
слове, движется.
Лиза утешала ее, отирала ее слезы, сама плакала, но осталась непреклонной. С отчаянья Марфа Тимофеевна попыталась пустить в ход угрозу: все сказать матери… но и это не помогло. Только вследствие усиленных просьб старушки Лиза согласилась отложить исполнение
своего намерения на полгода; зато Марфа Тимофеевна должна была дать ей
слово, что сама поможет ей и выхлопочет согласие Марьи Дмитриевны, если через шесть месяцев она не
изменит своего решения.
Не знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы знаете. На этот раз я как-то
изменил своему обычаю: меньше
слов! — Они недостаточны для полных чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку. — Вот истинная поэзия жизни!
Но беспрерывные новые слухи, объявления в журналах и наконец несколько похвальных
слов, услышанных им обо мне от таких лиц, которым он с благоговением верил, заставили его
изменить свой взгляд на дело.
Два заключительных
слова, — вскричал он,
изменяя вдруг
свой гадкий тон на серьезный.
Сказав последние
слова, отец Арсений даже
изменил своей сдержанности. Он встал со стула и обе руки простер вперед, как бы взывая к отмщению. Мы все смолкли. Колотов пощипывал бородку и барабанил по столу; Терпибедов угрюмо сосал чубук; я тоже чувствовал, что любопытство мое удовлетворено вполне и что не мешало бы куда-нибудь улизнуть. Наконец капитан первый нарушил тишину.
Поведение Андрея явно
изменило судей, его
слова как бы стерли с них что-то, на серых лицах явились пятна, в глазах горели холодные, зеленые искры. Речь Павла раздражила их, но сдерживала раздражение
своей силой, невольно внушавшей уважение, хохол сорвал эту сдержанность и легко обнажил то, что было под нею. Они перешептывались со странными ужимками и стали двигаться слишком быстро для себя.
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не
изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но
изменить этому обществу,
изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я
изменил им, нарушив данное
слово, то не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
Он не
изменит данному
слову, потому что он — джентльмен; он не позволит себе сомнительного поступка, потому что он — джентльмен; он не ударит в лицо
своего слугу, не заставит повара съесть попавшего в суп таракана, не возьмет в наложницы крепостную девицу, потому что он — джентльмен; он приветливо примет бедного помещика-соседа, который явится с просьбой по делу, потому что он — джентльмен. Вообще он не «замарает» себя… нет, никогда! Даже наедине сам с собой он будет мыслить и чувствовать как джентльмен.
Соломон очень разгневался по этому случаю и, выбрав девять старейших мастеров, велел им непременно отыскать труп Адонирама и
изменить свое символическое
слово Иегова, ибо, по
своей великой мудрости, Соломон догадался, что ученики убили Адонирама, выпытывая у него
слово мастера.
— Ничего, брат, не высмотришь! как сказано, так и будет. Я
своего слова не
изменю!
— Священное Писание все одной древности, Господь
слова своего не
изменял…
Он рассмеялся и отвечал мне, что я ошибался, что сердце его не пострадало, но что он немедленно бы уехал, если бы что-нибудь подобное с ним случилось, так как он не желает — это были его собственные
слова — для удовлетворения личного чувства
изменить своему делу и
своему долгу.
Надо сразу! Первое дело, не давать раздумываться. А в лодку сели, атамана выбрали, поклялись стоять всяк за
свою станицу и слушаться атамана, — дело пойдет. Ни один станичник еще
своему слову не
изменял.
— Милославские не
изменяли никогда ни присяге, ни отечеству, ни
слову своему. Не пью!
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это как с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек в мире, так как с голоду умереть не может, ибо выслужил уже пенсию, женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности [Вместо
слов «женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности» было: «женской измены не боится, потому что сам всегда первый
изменяет».], и, наконец, крайне доволен
своим служебным занятием, в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его
словам, суть самые честные вещи в мире и никогда не лгут!
— Качества весьма обыкновенные… Весьма! — отвечала Елена почти с презрительной гримасой. — Ты имеешь любовницу и жену; обеих их понемножку любишь и очень не желаешь, чтобы которая-нибудь из них
изменила тебе!..
Словом, себя считаешь в праве делать все, что тебе угодно, и крайне бываешь недоволен, когда другие вздумают поступать тоже по
своему усмотрению.
Но что же делать? Оставить дело идти так, как оно идет? Однажды я дал Лопатину обещание не впутывать в это дело его сестры Софьи Михайловны. Я, конечно, должен сдержать
свое обещание. Но не могу ли я написать
своей матери? Она хотя редко, но видится с Софьей Михайловной и может рассказать ей. Я не
изменю слову и в то же время…
— В твоих
словах, может быть, и много правды, — отвечал я, — но ведь все, что ты сказал, показывает только то, что необходимо
изменить самую систему собирания статистического материала, а земская статистика, то есть желание земства знать текущий счет
своим платежным силам, колебания в приросте и убыли населения, экономические условия быта, — самое законное желание. Вот ты бы и помог земству, собирал от нечего делать необходимые материалы.
Но вот раз с ним случилось такое событие, что он сам себе
изменил и, по собственным его
словам, «вместо того, чтобы благоразумно долг
свой исполнить — наделал глупостей».
Но в сущности легче ли было от этого?
Изменило ли его отсутствие хоть сколько-нибудь участь пьяного Шишкина? И едва кончил он, как раздался взрыв неистовых криков и топанья. Особенно отличались хоры, шумевшие по двум причинам: первая та, что читал
свой брат гимназист, которого поэтому «нужно поддержать»; а вторая, читалось запрещенное —
слово, вечно заключающее в себе что-то влекущее, обаятельное.
Вижу безумство и кровь, насилие и ложь, слышу их клятвы, которым они
изменяют непрерывно, их молитвы Богу, где каждым
словом о милости и пощаде они проклинают
свою землю.
Кушая грибки и запивая их малагой, княгиня мечтала о том, как ее окончательно разорят и покинут, как все ее управляющие, приказчики, конторщики и горничные, для которых она так много сделала,
изменят ей и начнут говорить грубости, как все люди, сколько их есть на земле, будут нападать на нее, злословить, смеяться; она откажется от
своего княжеского титула, от роскоши и общества, уйдет в монастырь, и никому ни одного
слова упрека; она будет молиться за врагов
своих, и тогда все вдруг поймут ее, придут к ней просить прощения, но уж будет поздно…
В одно время с моим приятелем он писал к дочери
своей письмо, исполненное горьких упреков, что я, дав ему
слово благородного человека хлопотать по его делу, не исполнил
своего обещания,
изменил чести, связям родства и т. п.
Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца
своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни
словом не
изменяя себе, являет необычайный в истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, — Кутузов представляется им чем-то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12-м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
И когда Нефора увидала, что художник ей внимает, то она, чтобы не дать ему опомниться и еще сильнее преклонить его на
свою сторону, решилась не выйти от него без того, чтобы не принудить Зенона
изменить данному
слову и тем более восторжествовать над Родопис и Сефорой. Нефора решила не только умолять Зенона и льстить ему вниманием и лаской, но даже прямо прельщать его
своею красотой, с тем чтобы довести его до страстного увлечения и купить у него предпочтение себе хотя бы даже ценою
своей чести.
Вот почему и не могут верующие в благо личной жизни поверить в учение Христа. И все усилия их поверить этому всегда останутся тщетны. Чтобы поверить, — им надо
изменить свой взгляд на жизнь. А пока они не
изменили его, дела их будут всегда совпадать с их верой, а не с их желаниями и
словами.
— И это последнее мое
слово, знай, последнее…» — кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его
изменить свое решение.