Неточные совпадения
Он глубоко задумался
о том: «каким же это процессом может так произойти, что он, наконец, пред всеми ими уже без рассуждений смирится, убеждением смирится! А что ж, почему ж и нет? Конечно, так и должно быть. Разве двадцать лет беспрерывного гнета не добьют окончательно? Вода
камень точит. И зачем, зачем же жить после этого, зачем я
иду теперь, когда сам знаю, что все это будет именно так, как по книге, а не иначе!»
Поддерживая друг друга,
идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят на немой
камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с
камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний
о нем…
— Дальше я не
пойду, — шепнул Самгин, дойдя до угла, за которым его побили. Варвара
пошла дальше, а он остановился, послушал, как скрипят полозья саней по обнаженным
камням, подумал, что надо бы зайти в зеленый домик, справиться
о Любаше, но
пошел домой.
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали на плечах —
шла, упираясь подбородком в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь
о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по
камням особенно отчетливо.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая
о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах
пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено
о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и
пошел в ту сторону, где было не так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Дело
пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный
камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт
о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до государя.
Где-то капает
о камень вода. Никого. Я с тоскливой радостью чувствую: спасен. Медленно
иду по коридору, назад. Дрожащий пунктир лампочек на потолке все тусклее, тусклее…
Я познакомился с ним однажды утром,
идя на ярмарку; он стаскивал у ворот дома с пролетки извозчика бесчувственно пьяную девицу; схватив ее за ноги в сбившихся чулках, обнажив до пояса, он бесстыдно дергал ее, ухая и смеясь, плевал на тело ей, а она, съезжая толчками с пролетки, измятая, слепая, с открытым ртом, закинув за голову мягкие и словно вывихнутые руки, стукалась спиною, затылком и синим лицом
о сиденье пролетки,
о подножку, наконец упала на мостовую, ударившись головою
о камни.
И вот начала она меня прикармливать: то сладенького даст, а то просто так, глазами обласкает, ну, а известно,
о чём в эти годы мальчишки думают, — вытягиваюсь я к ней, как травина к теплу. Женщина захочет — к ней и
камень прильнёт, не то что живое.
Шло так у нас месяца три — ни в гору, ни под гору, а в горе, да на горе: настал час, подошла она вплоть ко мне, обнимает, целует, уговаривает...
Он
пошёл… Дома стояли по бокам улицы, точно огромные
камни, грязь всхлипывала под ногами, а дорога опускалась куда-то вниз, где тьма была ещё более густа… Илья споткнулся
о камень и чуть не упал. В пустоте его души вздрогнула надоедливая мысль...
Пальцы его ноги болели от удара
о камень. Он
пошёл медленнее. В ушах его звучали бойкие слова чёрненького человечка
о сытых людях...
Когда Илья, с узлом на спине, вышел из крепких ворот купеческого дома, ему показалось, что он
идёт из серой, пустой страны,
о которой он читал в одной книжке, — там не было ни людей, ни деревьев, только одни
камни, а среди
камней жил добрый волшебник, ласково указывавший дорогу всем, кто попадал в эту страну.
Раздаются замедленные, ленивые шаги ночного сторожа, и я различаю не только каждый удар его кованых, тяжелых рыбачьих сапогов
о камни тротуара, но слышу также, как между двумя шагами он чиркает каблуками. Так ясны эти звуки среди ночной тиши, что мне кажется, будто я
иду вместе с ним, хотя до него — я знаю наверное — более целой версты. Но вот он завернул куда-то вбок, в мощеный переулок, или, может быть, присел на скамейку: шаги его смолкли. Тишина. Мрак.
И жаждавшие примирения раздвоились: одни не верят науке, не хотят ею заняться, не хотят обследовать, почему она так говорит, не хотят
идти ее трудным путем; «наболевшие души наши, — говорят они, — требуют утешений, а наука на горячие, просьбы
о хлебе подает
камни, на вопль и стон растерзанного сердца, на его плач, молящий об участии, — предлагает холодный разум и общие формулы; в логической неприступности своей она равно не удовлетворяет ни практических людей, ни мистиков.
Мне понятно, как Пирогов, с его чутким, отзывчивым сердцем, мог позволить себе ту возмутительную выходку,
о которой он рассказывает в своих воспоминаниях. «Только однажды в моей практике, — пишет он, — я так грубо ошибся при исследовании больного, что, сделав камнесечение, не нашел в мочевом пузыре
камня. Это случилось именно у робкого, богоязненного старика; раздосадованный на свою оплошность, я был так неделикатен, что измученного больного несколько раз
послал к черту.
— На первый раз пока довольно. А приметила ль ты, какой он робкий был перед тобой, — молвила Аграфена Петровна. — Тебе словечка
о том не промолвил, а мне на этом самом месте говорил, что ежель ты его оттолкнешь, так он на себя руки наложит. Попомни это, Дунюшка… Ежели он над собой в самом деле что-нибудь сделает, это всю твою жизнь будет
камнем лежать на душе твоей… А любит тебя, сама видишь, что любит. Однако ж
пойдем.
И больной не пугается, как барыня, упоминания
о смерти, умоляюще и вопросительно не смотрит кругом. Как будто совсем не
о его смерти
идет речь. Он спокойно отдает сапоги, под условием, чтоб Серега поставил на его могиле
камень. Спокойно говорит кухарке...
Женщины встретили старика на берегу и отнесли в юрту его вещи. Войдя в помещение, шаман сел на цыновку и закурил трубку. Удэхейцы стали ему рассказывать
о больном. Он слушал их с бесстрастным лицом и только изредка задавал вопросы. Потом он велел женщинам принести несколько
камней, а сам
пошел тихонько вдоль берега.
В это время соседний царь, услыхав
о красоте драгоценных украшений, приготовляемых Панду,
послал к нему своего казначея, чтобы заказать корону чистого золота, украшенную самыми драгоценными
камнями Индии.
На стенах и каменных заборах висели объявления новой власти. Не приказы большевиков — грозные, безоглядные и прямо говорящие. Скользко, увилисто сообщалось
о твердом намерении
идти навстречу «действительным» нуждам рабочих,
о необходимости «справедливого» удовлетворения земельной нужды крестьян. И чувствовалось, — это говорят чужие люди с
камнем за пазухой, готовые уступить только то, чего никак нельзя удержать, — и все отобрать назад, как только это будет возможно.
От них
шла свежесть, которая говорила как будто
о присутствии зелени или грота из мшистых
камней.
— Я не очень, а ты б послушала, какого мнения
о ней наш старший брат Лука! Он говорит, что «провел с ней самое счастливейшее лето в своей жизни». А ведь ему скоро
пойдет восьмой десяток. И в самом деле, каких она там у него в прошлом году чудес наделала! Мужик у него есть Симка, медведей все обходил. Человек сорока восьми лет, и ишиасом заболел. Распотел и посидел на промерзлом
камне — вот и ишиас… болезнь седалищного нерва… Понимаете, приходится в каком месте?
Притом же здесь принято было в расчет и то, что предлагаемый осмотр был далеко не безопасен, так как из этого же самого слухового окна,
о котором
шла речь, тоже недавно еще летели
камни, и канонада эта могла возобновиться.
Плохо
идут у нас дела. Настроение неудержимо падает. Ничего не добившись, завод за заводом становятся на работу. И совсем другое теперь, когда перед тобою то же море голов. Не волшебный сад, а бесплодная пустыня. Живые, рвущиеся к жизни семена бессильно стукаются
о холодные
камни.
Венцель осмотрел купленный мною пироп и кивнул головою. По этому движению и по выражению лица старика надлежало понять, что он нашел
камень хорошим, но, кроме того, старый Венцель повел дело так, что с этой же первой минуты, хотя все
шло у нас
о пиропе, но, собственно, главный интерес у меня сосредоточился на самом гранильщике.
— Сыны мои! чехи! Скорей! Смотрите, вот-вот тот вещий русский
камень,
о котором я вам говорил! Коварный сибиряк! он все был зелен, как надежда, а к вечеру облился кровью. От первозданья он таков, но он все прятался, лежал в земле и позволил найти себя только в день совершеннолетия царя Александра, когда
пошел его искать в Сибирь большой колдун, волшебник, вейделота…
Я позволю себе сделать маленькое сообщение об одном причудливом кристалле, открытие которого в недрах русских гор связано с воспоминанием об усопшем государе Александре Николаевиче. Дело
идет о красивом густо-зеленом драгоценном
камне, который получил название «александрит» в честь покойного императора.