Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья», бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно
шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, как будто и не ел; только что разохотился. Если бы мелочь,
послать бы
на рынок и купить хоть сайку.
И сукно такое важное, аглицкое! рублев полтораста ему один фрак станет, а
на рынке спустит рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего — нипочем
идут.
— Да! вот
пойду, побегу
на рынок продавать!
По зимам охотники съезжались в Москву
на собачью выставку отовсюду и уже обязательно бывали
на Трубе. Это место встреч провинциалов с москвичами. С
рынка они
шли в «Эрмитаж» обедать и заканчивать день или, вернее сказать, ночь у «Яра» с цыганскими хорами, «по примеру своих отцов».
Всем Хитровым
рынком заправляли двое городовых — Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом
шли к ним
на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру вернулся такой-то.
Но во время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены в невыгодную сделку», как они объясняли
на суде, поставщиками
на армию, которые дали огромные заказы
на изготовление сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты в разорванных сапогах, и гибли от простуды… И опять с тех пор
пошли бумажные подметки…
на Сухаревке,
на Смоленском
рынке и по мелким магазинам с девизом «
на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
— Так, так, сынок… Это точно, неволи нет. А я-то вот по уезду шатаюсь, так все вижу: которые были запасы, все
на базар свезены. Все теперь
на деньги
пошло, а деньги
пошли в кабак, да
на самовары, да
на ситцы, да
на трень-брень… Какая тут неволя? Бога за вас благодарят мужички… Прежде-то все свое домашнее было, а теперь все с
рынка везут. Главное, хлебушко всем мешает… Ох, горе душам нашим!
Рассказывает, что нынче
на все дороговизна
пошла, и
пошла оттого, что"прежние деньги
на сигнации были, а теперьче
на серебро счет
пошел"; рассказывает, что дело торговое тоже трудное, что"
рынок на рынок не потрафишь: иной раз дорого думаешь продать, ан ни за что спустишь, а другой раз и совсем, кажется, делов нет, ан вдруг бог подходящего человека
послал"; рассказывает, что в скором времени"объявления набору ждать надо"и что хотя набор — "оно конечно"…"одначе и без набору быть нельзя".
На этот раз она не заметила знакомого лица и, не торопясь,
пошла по улице, а потом наняла извозчика и велела отвезти себя
на рынок.
Эта выдумка мало действовала
на торговцев, но очень нравилась ей самой, — дорогой она сообразила, что полиция, конечно, поймет необходимость для Николая переменить платье и
пошлет сыщиков
на рынок.
Таким образом, губерния постепенно приводится к тому томительному однообразию, которое не допускает ни обмена мыслей, ни живой деятельности. Вся она твердит одни и те же подневольные слова, не сознавая их значения и только руководствуясь одним соображением: что эти слова
идут ходко
на жизненном
рынке.
Градобоев. Бери кулек, догоняй, я
на рынок пошел. (Уходит).
Татьяна Львовна одела очень скромную шубку,
на голову дешевый шерстяной платок, а
на ноги валенки. Я решил ей показать только переписчиков. Пока мы
шли рынком мимо баб, торговавших с грязными фонарями
на столах разной «благоухавшей» снедью, которую пожирали оборванцы, она поражалась и ужасалась. Да еще бы не ужасаться, после ее обычной жизни в уютном флигельке!
Прошло две недели. Квартирный хозяин во время сна отобрал у мужика сапоги в уплату за квартиру… Остальное платье променено
на лохмотья, и деньги проедены… Работы не находилось:
на рынке слишком много нанимающихся и слишком мало нанимателей. С квартиры прогнали… Наконец он
пошел просить милостыню и два битых часа тщетно простоял, коченея от холода. К воротам то и дело подъезжали экипажи, и мимо проходила публика. Но никто ничего не подал.
Вы скажете, что
пошло и подло выводить все это теперь
на рынок, после стольких упоений и слез, в которых я сам признался.
Вот ведь недавно, полчаса каких-нибудь, был я честный человек, чиновник; хоть бедный, а обыватель;
идешь это по улице и ничего; тот руку подает, другой руку подает: «здравствуйте», говорит;
на рынок ходишь, в праздник в церкви стоишь, что другие, то и ты; а теперь за железную решетку, в серое сукно оденут.
— Что вы это? Как можно француз, — чистый русский! Он и платье делает
на рынок только самое русское: поддевки и тому подобное, но больше он по всей Москве знаменит починкою: страсть сколько старого платья через его руки
на рынке за новое
идет.
28-го мая был праздник, Духов день. Торговля
на Апраксином дворе
на сей раз
шла весьма незначительная. Большинство лавок и ларей оставались запертыми. Впрочем, кое-кто поторговывал, и по всем направлениям
рынка бродили сторожа; а потому купечество надеялось, что угроза не будет исполнена.
— Верьте мне, — говорил ему Усатин перед их уходом из трактира, положа локти
на стол, весь распаленный своими новыми планами. — Верьте мне. Ежели у человека, пустившегося в дела, не разовьется личной страсти к созданию новых и новых
рынков, новых источников богатства, — словом, если он не артист в душе, он или фатально кончит совсем пошлым хищничеством, или забастует — так же
пошло — и будет себе купончики обрезывать.
Не
на ветер летят тут деньги, а
идут на како — нибудь новое дело. И жизнь подходила к рамке. Для такого
рынка такие нужны и ряды, и церкви, и краски
на штукатурке, и трактиры, и вывески. Орда и Византия и скопидомная московская Русь глядели тут из каждой старой трещины.
Однажды под вечер Меркулов
шел с
рынка и тащил
на спине куль с углем. За ним торопилась Аксинья.
Приближались рождественские праздники. Обычная сутолока петербургской жизни увеличилась.
На улицах было видно больше пешеходов, разнородные экипажи, кареты, возки и сани то и дело сновали взад и вперед. Гостиный двор,
рынки и магазины были переполнены. В домах
шла чистка и уборка, словом, предпраздничная жизнь била живым ключом, и не только в городе, но в предместьях.