Неточные совпадения
На всех их были
золотые прорезные
кресты,
золотыми прорезными цепями прикрепленные к куполам, так что издали сверкало, как бы на воздухе, ни к чему не прикрепленное, висевшее
золото.
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар,
крестами золотымиГорят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Когда вышли навстречу все попы в светлых
золотых ризах, неся иконы и
кресты, и впереди сам архиерей с
крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки.
— Я сам — неудачник. Трижды ранен,
крест имею, а жить — нечем. Живу на квартире у храпоидола… в лисьей шубе. Он с меня полтораста целковых взыскивает судом. На вокзале у меня украли
золотой портсигар, подарок товарищей…
Магазин Марины был наполнен блеском еще более ослепительным, как будто всю церковную утварь усердно вычистили мелом. Особенно резал глаза Христос, щедро и весело освещенный солнцем, позолоченный, кокетливо распятый на
кресте черного мрамора. Марина продавала старику в полушубке
золотые нательные крестики, он задумчиво пересыпал их из горсти в горсть, а она говорила ему ласково и внушительно...
С неба изливался голубой пламень, раскаляя ослепительно
золото ризы, затканной черными
крестами; стая белых голубей, кружась, возносилась в голубую бездонность.
Луна четко освещала купеческие особняки, разъединенные дворами, садами и связанные плотными заборами, сияли
золотые главы церквей и
кресты на них.
Там же, между городским головой Радеевым, с
золотой медалью на красной ленте, и протопопом с
крестом на груди, неподвижно, точно каменная, сидела мать.
И вдруг с черного неба опрокинули огромную чашу густейшего медного звука, нелепо лопнуло что-то, как будто выстрел пушки, тишина взорвалась, во тьму влился свет, и стало видно улыбки радости, сияющие глаза, весь Кремль вспыхнул яркими огнями, торжественно и бурно поплыл над Москвой колокольный звон, а над толпой птицами затрепетали, крестясь, тысячи рук, на паперть собора вышло
золотое духовенство, человек с горящей разноцветно головой осенил людей огненным
крестом, и тысячеустый голос густо, потрясающе и убежденно — трижды сказал...
— Будешь задумчив, как навяжется такая супруга, как Марина Антиповна! Помнишь Антипа? ну, так его дочка! А золото-мужик, большие у меня дела делает: хлеб продает, деньги получает, — честный, распорядительный, да вот где-нибудь да подстережет судьба! У всякого свой
крест! А ты что это затеял, или в самом деле с ума сошел? — спросила бабушка, помолчав.
«Вы здесь не одни, — сказал я французу, — я видел вчера кого-нибудь из ваших, тоже в китайском платье, с
золотым наперсным
крестом…» — «Круглолицый, с красноватым лицом и отчасти носом…
Между Южным
Крестом, Канопусом, нашей Медведицей и Орионом, точно
золотая пуговица, желтым светом горит Юпитер.
Солнце не успело еще догореть, вы не успели еще додумать вашей думы, а оглянитесь назад: на западе еще
золото и пурпур, а на востоке сверкают и блещут уже миллионы глаз: звезды и звезды, и между ними скромно и ровно сияет Южный
Крест!
Тут, на высокой горе, стоять бы монастырю с башнями, куполами и
золотым, далеко сияющим из-за кедров,
крестом.
А так как начальство его было тут же, то тут же и прочел бумагу вслух всем собравшимся, а в ней полное описание всего преступления во всей подробности: «Как изверга себя извергаю из среды людей, Бог посетил меня, — заключил бумагу, — пострадать хочу!» Тут же вынес и выложил на стол все, чем мнил доказать свое преступление и что четырнадцать лет сохранял:
золотые вещи убитой, которые похитил, думая отвлечь от себя подозрение, медальон и
крест ее, снятые с шеи, — в медальоне портрет ее жениха, записную книжку и, наконец, два письма: письмо жениха ее к ней с извещением о скором прибытии и ответ ее на сие письмо, который начала и не дописала, оставила на столе, чтобы завтра отослать на почту.
— Лейба! — подхватил Чертопханов. — Лейба, ты хотя еврей и вера твоя поганая, а душа у тебя лучше иной христианской! Сжалься ты надо мною! Одному мне ехать незачем, один я этого дела не обломаю. Я горячка — а ты голова,
золотая голова! Племя ваше уж такое: без науки все постигло! Ты, может, сомневаешься: откуда, мол, у него деньги? Пойдем ко мне в комнату, я тебе и деньги все покажу. Возьми их,
крест с шеи возьми — только отдай мне Малек-Аделя, отдай, отдай!
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для
крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый
золотом кунтуш.
Князь снял свой оловянный
крест, Парфен свой
золотой, и поменялись.
Вдали, в розовом праздничном тумане вечерней зари, сияли
золотые купола и
кресты. Высоко на горе белые стройные церкви, казалось, плавали в этом цветистом волшебном мареве. Курчавые леса и кустарники сбежали сверху и надвинулись над самым оврагом. А отвесный белый обрыв, купавший свое подножье в синей реке, весь, точно зелеными жилками и бородавками, был изборожден случайными порослями. Сказочно прекрасный древний город точно сам шел навстречу поезду.
Он очень любил меня, и я часто сиживал у него на коленях, с любопытством слушая его громозвучные военные рассказы и с благоговением посматривая на два
креста, висевшие у него на груди, особенно на
золотой крестик с округленными концами и с надписью: «Очаков взят 1788 года 6 декабря».
Священники-то как ушли, меня в церкви-то они и заперли-с, а у спасителя перед иконой лампадка горела; я пошел — сначала три камешка отковырнул у богородицы, потом сосуды-то взял-с,
крест, потом и ризу с Николая угодника,
золотая была, взял все это на палатцы-то и унес, — гляжу-с, все местные-то иконы и выходят из мест-то своих и по церкви-то идут ко мне.
…Пожар. В ямбах качаются дома, взбрызгивают вверх жидким
золотом, рухнули. Корчатся зеленые деревья, каплет сок — уж одни черные
кресты склепов. Но явился Прометей (это, конечно, мы) —
Он не мог видеть без глубокого сердечного содрогания, когда выходил из какого-нибудь присутственного здания господин еще не старых лет, в
крестах, звездах и
золотом камергерском мундире.
Миропа Дмитриевна решительно не могла отвести от него глаз; он никогда еще не производил на нее такого сильного впечатления своей наружностью: густые эполеты майора живописно спускались на сукно рукавов; толстая
золотая цепочка от часов извивалась около борта сюртука; по правилам летней формы, он был в белых брюках; султан на его новой трехугольной шляпе красиво развевался от дуновения легкого ветерка;
кресты и медали как-то более обыкновенного блистали и мелькали.
Вскоре забелели перед ним стены монастыря. Обитель была расположена по скату горы, поросшей дубами.
Золотые главы и узорные
кресты вырезывались на зелени дубов и на синеве неба.
Большой узорный
крест висел у него на шее на
золотой цепи.
И князь снял с себя крест-тельник на узорной
золотой цепи и подал Максиму.
Немалым богатством сияли слободские церкви. Славный храм богоматери покрыт был снаружи яркою живописью; на каждом кирпиче блестел
крест, и церковь казалась одетою в
золотую сетку.
За гробом возвышался аналой, на нем лежал медный нательный
крест, а вокруг аналоя горели три восковые огарка, укрепленные в подсвечниках, обвитых серебряной и
золотой бумагой от конфет.
Сам Воронцов, в
золотых эполетах и аксельбантах, с белым
крестом на шее и лентой, подошел к нему и спросил то же самое, очевидно уверенный, как и все спрашивающие, что Хаджи-Мурату не могло не нравиться все то, что он видел.
А над крышами приземистых гостиниц, кладовых и сараев возвышаются
золотые чешуйчатые луковицы церковных глав и вонзились в кроны сосен узорные, в цепях,
кресты.
Вот навоз испокон века принято называть „
золотом“, а разве от этого он сделался действительным
золотом!» И заметьте, это человек служащий, то есть докладывающий, представляющий на усмотрение, дающий объяснения, получающий чины и
кресты и т. д.
— Да еще и
золотой! — продолжал итальянец, сорвав с шеи Рославлева
крест, повешенный на тонком шнурке.
Когда она увидела вошедшего Зарецкого, то, вскочив проворно со стула и сделав ему вежливый книксен [поклон, сопровождающийся приседанием (нем.)], спросила на дурном французском языке: «Что угодно господину офицеру?» Потом, не дожидаясь его ответа, открыла с стеклянным верхом ящик, в котором лежали дюжины три
золотых колец, несколько печатей, цепочек и два или три
креста Почетного легиона.
Вид церковной процессии, духовенство в
золотых ризах, хоругви,
кресты и образа, церковное пение — все это привлекло их внимание, и они стояли вдоль борта, облокотившись на перила.
На Людовике костюм белого мушкетера, лихо заломленная шляпа с пером, на груди орденский
крест,
золотые шпоры, меч.
Размахнул лес зелёные крылья и показывает обитель на груди своей. На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены, синие главы старой церкви,
золотой купол нового храма, полосы красных крыш; лучисто и призывно горят
кресты, а над ними — голубой колокол небес, звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
Вечер был. Торопливо катит воды свои мутный Днепр, а за ним вся гора расцвела храмами: трепещет на солнце кичливое
золото церковных глав, сияют
кресты, даже стёкла окон как драгоценные камни горят, — кажется, что земля разверзла недра и с гордой щедростью показывает солнцу сокровища свои.
Зачем? — какой-то локон
золотой(Конечно, талисман земли чужой),
Под грубою одеждою измятый,
И белый
крест на ленте полосатой
Блистали на груди у мертвеца!..
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы с иконами, с
крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
Вот стряпчие царевы! Вот он сам!
В венце и в бармах, в
золотой одежде,
С державою и скипетром в руках!
Как он идет! Все пали на колени —
Между рядов безмолвных он проходит
Ко Красному крыльцу — остановился —
Столпились все — он говорит к народу…
Заходило солнце,
кресты городских церквей, возвышаясь над тёмной зеленью садов, пылали в небе, отражая снопы
золотых лучей, на стёклах окон крайних домов города тоже отражалось красное пламя заката.
Музыканты, дворовые люди предводителя, стоя в буфете, очищенном на случай бала, уже заворотив рукава сюртуков, по данному знаку заиграли старинный польский «Александр, Елисавета», и при ярком и мягком освещении восковых свеч по большой паркетной зале начинали плавно проходить: екатерининский генерал-губернатор, со звездой, под руку с худощавой предводительшей, предводитель под руку с губернаторшей и т. д. — губернские власти в различных сочетаниях и перемещениях, когда Завальшевский, в синем фраке с огромным воротником и буфами на плечах, в чулках и башмаках, распространяя вокруг себя запах жасминных духов, которыми были обильно спрыснуты его усы, лацкана и платок, вместе с красавцем-гусаром в голубых обтянутых рейтузах и шитом
золотом красном ментике, на котором висели владимирский
крест и медаль двенадцатого года, вошли в залу.
Навстречу ему нёсся шум возвращавшегося стада. Вот и церковь, низенькая и широкая, с пятью главами, выкрашенными голубой краской, обсаженная кругом тополями, вершины которых переросли её
кресты, облитые лучами заката и сиявшие сквозь зелень розоватым
золотом.
И, наклонив головы, они слушают, а веселое солнце бьет им прямо в глаза и зажигает огнем
золотой наперсный
крест.
Приближался шедший впереди подросток лет четырнадцати, в черном суконном кафтанчике, с двумя полотенцами, перевязанными
крестом через оба плеча. В руках на большой батистовой пелене нес он благословенную икону в
золотой ризе, ярко горевшей под лучами полуденного солнца.
Петр-Павел — соединение в одном лице двух, так же, как Кузьма-Демьян, Флор-Лавер и пр.], в одной руке ключи
золотые, в другой трава петров
крест, что гонит нечистую силу в тартарары.
— То-то же, — сказал игумен. — А чем наши иконы позолочены? Все своим ветлужским
золотом. Погоди, вот завтра покажу тебе ризницу, увидишь и
кресты золотые, и чаши, и оклады на евангелиях, все нашего ветлужского
золота. Знамо дело, такую вещь надо в тайне держать; сказываем, что все это приношение благодетелей… А какие тут благодетели? Свое
золото, доморощенное.
На тот бархат из
золотого позумента нашили большой осьмиконечный
крест с копием, с тростию и с подножием и покрыли им тело покойницы.
Церковный
крест испускал из себя
золотые лучи, такие же яркие, как и само солнце.
На нем лежали
золотой напрестольный
крест и в дорогом окладе Евангелие.