Кажется, ни за что не умрешь в этом целебном, полном неги воздухе, в теплой атмосфере, то есть не умрешь от болезни, а от старости разве, и то когда заживешь чужой век. Однако здесь оканчивает жизнь дочь бразильской императрицы, сестра царствующего императора. Но она прибегла к целительности здешнего воздуха уже в последней крайности, как прибегают к первому
знаменитому врачу — поздно: с часу на час ожидают ее кончины.
Обширная дача была полна гостями и шумом: сумские драгуны, актеры, газетные издатели и хроникеры, трое владельцев скаковых конюшен, только что окончившие курс катковские лицеисты, цыгане и цыганки с гитарами, известный профессор Московского университета,
знаменитый врач по женским болезням, обожаемый всею купеческою Москвою, удачливый театральный антрепренер, в шикарной, якобы мужицкой поддевке, и множество другого народа.
«Эта мечтательность, — думал Фиоравенти, — перейдет с летами в желание совершенствовать себя», — и смотрел на своего питомца с гордостью отца и воспитателя. Создать из него
знаменитого врача, подарить им обществу члена полезнейшего, нежели барончика, может статься, незначащего, наукам — новые успехи, истории — новое великое имя: этою мыслью, этими надеждами убаюкивал он свою совесть.
— Я пришла к вам! — продолжала она дрожащим голосом. — Мне можно простить это безумство! Разве мать, которая теряет дочь, не должна изыскивать все средства… Вы врач, даже
знаменитый врач. Всюду говорят о вас, вся Россия полна вашим именем. Я вспомнила прошлое, вспомнила те ужасные часы, в которые я познакомилась с вами под Киевом. В эти часы, вы после Бога, спасли мою дочь, мою Кору.
Неточные совпадения
Когда доктора остались одни, домашний
врач робко стал излагать свое мнение, состоящее в том, что есть начало туберкулезного процесса, но… и т. д.
Знаменитый доктор слушал его и в середине его речи посмотрел на свои крупные золотые часы.
Экспертами явились: приехавший
знаменитый доктор, затем наш доктор Герценштубе и, наконец, молодой
врач Варвинский.
— Папа, ведь и они были маленькими: Кювье, Бюффон, Лаплас, Биша? [Бюффон Жорж Луи Леклерк (1707–1788) — французский естествоиспытатель, выпустил при участии Л.Добантова многотомную «Естественную историю». — Лаплас Пьер Симон (1749–1827) —
знаменитый французский математик, физик и астроном, автор «Аналитической теории вероятностей» (1812). — Биша Мари Франсуа Ксавье (1771–1802) — французский анатом, физиолог и
врач.] — спрашивала Нюрочка задумчиво.
Особенно памятны мне стихи одного путешественника, графа Мантейфеля, который прислал их Софье Николавне при самом почтительном письме на французском языке, с приложением экземпляра огромного сочинения в пяти томах in quarto [In quarto — латинское «in» значит «в», a «quarlus» «четвертый», инкварто — размер книги, ее формат в четвертую часть бумажного листа.] доктора Бухана, [Бухан Вильям (1721–1805) — английский
врач, автор популярной в то время книги «Полный и всеобщий домашний лечебник…» На русский язык переведена в 1710–1712 гг.] только что переведенного с английского на русский язык и бывшего тогда
знаменитою новостью в медицине.
Так утверждает Бишер [Бишер (прав. Биша) Мари Франсуа Ксавье (1771–1802) —
знаменитый французский анатом, физиолог и
врач.].
О том, как бабка из Коробова, наслышавшись, что
врачи делают прокол плодного пузыря, столовым ножом изрезала всю голову младенцу, так что даже такой
знаменитый и ловкий человек, как Липонтий, не мог его спасти, и хорошо, что хоть мать спас.
К весне кашель его даже усилился, и я возил его к моему доктору М. Я. Мудрову, с которым я и все мое семейство были давно знакомы и дружны и который не переставал слыть в Москве
знаменитым практическим
врачом.
Врач, наблюдавший за Николаем Фермором, хотя и претерпел на первых шагах неудачу, но оставался на высоте дипломатической линии; он доложил государю, что в Берлине открыта новая частная лечебница для душевных больных, которою заведует
знаменитый психиатр, и что у него получаются удивительные результаты излечения.
А похвала эта, впрочем, в простом изъяснении сводилась к тому, что он почитал
знаменитого московского
врача «объюродевшим», но уверял, что «в Москве такие люди необходимы» и что она потому и крепка, что держится «credo quia absurdum». [«Верю, потому что абсурд» (лат.).]
Один молодой
врач спросил
знаменитого Сиденгама, «английского Гиппократа», какие книги нужно прочесть, чтобы стать хорошим
врачом.
Вот что, например, рассказывает один русский врач-путешественник о
знаменитом Листере, творце антисептики: «Листер слишком близко принимает к сердцу интересы своего больного и слишком высоко ставит свою нравственную ответственность перед каждым оперируемым.
В течение нескольких дней он был в каком-то столбняке, их которого не могли его вывести самые
знаменитые киевские
врачи, затем стал заговариваться и теми же
врачами был отправлен в больницу для умалишенных.
Вскоре по возвращении его в Падуу, Фиоравенти получил письмо из Московии с послом русским, бывшим в Венеции. Письмо это было от его брата, Рудольфа Альберти, прозванного Аристотелем,
знаменитого зодчего, который находился с некоторого времени при дворе московитского великого князя Иоанна III Васильевича. Художник просил доставить
врача в Москву, где ожидали его почести, богатство и слава.
Двухлетний срок, назначенный княжной Маргаритой Дмитриевной Шатову для отдыха после болезни, истекал. Практика его шла превосходно. Имя его стали упоминать в числе московских медицинских знаменитостей. Он был любимым ассистентом
знаменитого московского врача-оригинала, «лучшего диагноста в мире», как называли этого профессора университета его поклонники.
После тщательного исследования больной и продолжительных дебатов
врачи согласились со своим
знаменитым коллегой, что к этому загадочному, еще не наблюдавшемуся в их практике виду столбняка, не поддающемуся никаким испытанным методам лечения, необходимо попробовать применить не менее загадочный новый способ — способ лечения гипнотизмом.
Между тем как посылали за ним, один из
врачей советовал Эренштейну пригласить
знаменитого итальянца Фиоравенти, недавно прибывшего в Аугсбург.