Неточные совпадения
Палатки, забросанные ветвями деревьев,
зелеными и жухлыми, осенних красок, таких ветвей много, они втоптаны в сырую землю, ими выложены дорожки между
пней и кочек.
При ярком солнечном освещении белая
пена с зеленовато-синим цветом воды и с красно-бурыми скалами, по которым разрослись пестрые лишайники и светло-зеленые мхи, создавала картину чрезвычайно эффектную.
Весь наш двор и кухня были, конечно, полны рассказами об этом замечательном событии. Свидетелем и очевидцем его был один только будочник, живший у самой «фигуры». Он видел, как с неба слетела огненная змея и села прямо на «фигуру», которая вспыхнула вся до последней дощечки. Потом раздался страшный треск, змея перепорхнула на старый
пень, а «фигура» медленно склонилась в
зелень кустов…
Вяз не так высок, но толстый, свилеватый
пень его бывает в окружности до трех сажен; он живописно раскидист, и прекрасна неяркая, густая
зелень овальных, как будто тисненых его листьев.
Погибель была неизбежна; и витязь взмолился Христу, чтобы Спаситель избавил его от позорного плена, и предание гласит, что в то же мгновение из-под чистого неба вниз стрекнула стрела и взвилась опять кверху, и грянул удар, и кони татарские пали на колени и сбросили своих всадников, а когда те поднялись и встали, то витязя уже не было, и на месте, где он стоял, гремя и сверкая алмазною
пеной, бил вверх высокою струёй ключ студеной воды, сердито рвал ребра оврага и серебристым ручьем разбегался вдали по
зеленому лугу.
Рыбак вскарабкается на мокрый лежень, на котором тяжело ходит мельничный вал, и под навесом водяных труб, обросших
зеленым мохом, под каплями и нитями просачивающейся воды, вздрагивая на своем месте при каждом обороте колеса, бросает удочку, насаженную червяком или всего лучше рыбкой, в самую быстрину, в волны и
пену — и таскает жадных окуней и небольших щук…
Окружённая белой каменной оградой пышная растительность старого кладбища могучей волной поднимается к небу, вершина волны увенчана, как
пеной,
зелёным кружевом листьев.
Справа по обрыву стоял лес, слева блестело утреннее красивое море, а ветер дул на счастье в затылок. Я был рад, что иду берегом. На гравии бежали, шумя, полосы
зеленой воды, отливаясь затем назад шепчущей о тишине
пеной. Обогнув мыс, мы увидели вдали, на изгибе лиловых холмов берега, синюю крышу с узким дымком флага, и только тут я вспомнил, что Эстамп ждет известий. То же самое, должно быть, думал Дюрок, так как сказал...
У обеих на руках висели
зеленые шерстяные мешочки, в которых сквозь взмокшую материю ясно обрисовывались корешки книг и
пинали.
Вскоре передо мной мелькнула лесная вырубка. Распаханная земля густо чернела жирными бороздами, и только островками
зелень держалась около больших, еще не выкорчеванных
пней. За большим кустом, невдалеке от меня, чуть тлелись угли костра, на которых стоял чайник. Маруся сидела вполоборота ко мне. В эту минуту она распустила на голове платок и поправляла под ним волосы. Покончив с этим, она принялась есть.
У берега широко белела
пена, тая на песке кисейным кружевом, дальше шла грязная лента светло-шоколадного цвета, еще дальше — жидкая
зеленая полоса, вся сморщенная, вся изборожденная гребнями волн, и, наконец, — могучая, спокойная синева глубокого моря с неправдоподобными яркими пятнами, то густофиолетовыми, то нежно-малахитовыми, с неожиданными блестящими кусками, похожими на лед, занесенный снегом.
Орудия и
зеленые ящики, через которые изредка хлестала вода, звенели о каменное дно; но добрые черноморки дружно натягивали уносы,
пенили воду и с мокрым хвостом и гривой выбирались на другой берег.
Тут стоячее болото было жиже, промеж
зеленой осоки и пышных ярко-желтых купавок [Водяной лапушник, Nimphea.] сверкали глубокие лужи, как
пеной подернутые железною ржавчиной.
Постелим скатерти у моря,
Достанем ром, заварим чай,
И все возляжем на просторе
Смотреть, как пламя, с ночью споря,
Померкнет, вспыхнет невзначай
И озарит до половины
Дубов
зелёные вершины,
Песчаный берег, водопад,
Крутых утёсов грозный ряд,
От
пены белый и ревущий
Из мрака выбежавший вал
И перепутанного плюща
Концы, висящие со скал.
— Спроси цветок розы — любит ли он солнечный луч? Спроси
пену Терека — любит ли она берег? Спроси голосистую пташку — дорога ли ей
зеленая ветка чинары и голубой простор? Всех спроси и тогда ответишь, любит ли Гуль-Гуль своего Керима!
Ничего ему не сказал и Теркин. Оба сидели на мшистом
пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Кадикс — весь ярко-белый с ярко-зелеными ставнями-выплывал, точно он из морской
пены, весь чистый, нарядный, прославленный красотой своих женщин.
Стоял май, наш большой сад был, как яркое
зеленое море, и на нем светлела белая и лиловая
пена цветущей сирени. Аромат ее заполнял комнаты. Солнце, блеск, радость. И была не просто радость, а непрерывное ощущение ее.