Неточные совпадения
— Расстригут меня — пойду работать на завод стекла, займусь изобретением стеклянного инструмента. Семь лет недоумеваю: почему стекло не употребляется в музыке? Прислушивались вы зимой, в метельные ночи, когда не спится, как стекла в окнах поют? Я, может быть, тысячу ночей слушал это
пение и дошел до мысли, что именно стекло, а не медь, не дерево должно дать нам совершенную музыку. Все музыкальные инструменты надобно из стекла делать, тогда и получим рай
звуков. Обязательно займусь этим.
Это было гораздо более похоже на игру, чем на работу, и, хотя в пыльном воздухе, как бы состязаясь силою, хлестали волны разнообразнейших
звуков, бодрое
пение грузчиков, вторгаясь в хаотический шум, вносило в него свой, задорный ритм.
Вспоминая все это, Клим вдруг услышал в гостиной непонятный, торопливый шорох и тихий гул струн, как будто виолончель Ржиги, отдохнув, вспомнила свое
пение вечером и теперь пыталась повторить его для самой себя. Эта мысль, необычная для Клима, мелькнув, уступила место испугу пред непонятным. Он прислушался: было ясно, что
звуки родились в гостиной, а не наверху, где иногда, даже поздно ночью, Лидия тревожила струны рояля.
И он и она прислушивались к этим
звукам, уловляли их и спешили выпевать, что каждый слышит, друг перед другом, не подозревая, что завтра зазвучат другие
звуки, явятся иные лучи, и забывая на другой день, что вчера было
пение другое.
Здесь все мешает ему. Вон издали доносится до него песенка Марфеньки: «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя!» — поет она звонко, чисто, и никакого
звука любви не слышно в этом голосе, который вольно раздается среди тишины в огороде и саду; потом слышно, как она беспечно прервала
пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату, потом через минуту уж звонко смеется в толпе соседних детей.
Он бросился за ней, и через минуту оба уже где-то хохотали, а еще через минуту послышались вверху
звуки резвого вальса на фортепиано, с топотом ног над головой Татьяны Марковны, а потом кто-то точно скатился с лестницы, а дальше промчались по двору и бросились в сад, сначала Марфенька, за ней Викентьев, и звонко из саду доносились их говор,
пение и смех.
Из их нумера часто раздавались
звуки музыки, иногда
пение женского голоса.
Вдруг в тихом вечернем воздухе пронеслись странные
звуки: то были удары в бубен, и вслед за тем послышалось
пение, похожее на стон и плач.
Отец не без удовольствия прислушивался к этому
пению, но матушка при первых же
звуках нетерпеливо восклицала: «Ну, завыл… песельник!» К Пасхе он выпросил у тетеньки несколько крашеных яиц, вырезал по скорлупе перочинным ножом «Христос Воскресе» и роздал домочадцам.
Она его приняла как нельзя лучше, и до поздней ночи высокие комнаты дома и самый сад оглашались
звуками музыки,
пенья и веселых французских речей.
Черевин, бедный, все еще нехорош — ждет денег от Семенова, а тот до сих пор ни слова к нему не пишет… N-ские очень милы в своем роде, мы иногда собираемся и вспоминаем старину при
звуках гитары с волшебным
пением Яковлева, который все-таки не умеет себя представить.
Он очень верно подражал жужжанию мухи, которую пьяный ловит на оконном стекле, и
звукам пилы; смешно представлял, став лицом в угол, разговор нервной дамы по телефону, подражал
пению граммофонной пластинки и, наконец, чрезвычайно живо показал мальчишку-персиянина с ученой обезьяной.
Так они шептались, наклоняясь друг к другу, охваченные мрачной шутливостью пьяного безумия. А из столовой в это время доносились смягченные, заглушенные стенами и оттого гармонично-печальные
звуки церковного напева, похожего на отдаленное погребальное
пение.
Оттепель — полное томительной неги
пение соловья, задумчивый свист иволги, пробуждение всех
звуков, которыми наполняется божий мир, как будто ищет и рвется природа вся в
звуках излиться после долгого насильственного молчания; оттепель же — карканье вороны, наравне с соловьем радующейся теплу.
— Поет общий хор, — сказал он и начал играть, стараясь, видимо, подражать нестройному татарскому
пению; но русская натура в нем взяла свое, и из-под пальцев его все больше и больше начали раздаваться задушевные русские мотивы. Как бы рассердясь за это на себя, Лябьев снова начал извлекать из фортепьяно шумные и без всякой последовательности переходящие один в другой
звуки, но и то его утомило, но не удовлетворило.
Взвыли мертвецы и закружились вокруг Иоанна, как осенние листья, гонимые вихрем. Жалобнее раздалось панихидное
пение, дождь опять застучал в окно, и среди шума ветра царю послышались как будто
звуки труб и голос, взывающий...
Только что затихло напряженное
пение муэдзина, и в чистом горном воздухе, пропитанном запахом кизячного дыма, отчетливо слышны были из-за мычания коров и блеяния овец, разбиравшихся по тесно, как соты, слепленным друг с другом саклям аула, гортанные
звуки спорящих мужских голосов и женские и детские голоса снизу от фонтана.
При этом растягивались особенно неприятно те
звуки, на которых ударение не падает. Впечатление достигалось в превосходной степени: тоску смертную нагнало бы это
пение на свежего слушателя.
В монастыре только что кончили звонить к заутрене, воздух ещё колебался, поглощая тихий трепет меди, а
пенье одинокого комара как будто продолжало этот струнный
звук.
Я спал безмятежно сном совершенно мертвым, каким только можно спать после тысячеверстного пути на перекладной телеге, и вдруг сквозь этот невероятный сон я услышал заупокойное
пение «Святый Боже», затем ужасный, потрясающий крик, стон, вопль — не знаю, как вам и назвать этот ужасный
звук, от которого еще сейчас ноет мозг костей моих…
Когда окна были открыты, из них на улицу вылетали
звуки гитары,
пение и громкий смех.
Вот
пение хора слилось в массу
звуков и стало похоже на облако в час заката, когда оно, розовое, алое и пурпурное, горит в лучах солнца великолепием своих красок и тает в наслаждении своей красотой…
Свист флейты, резкое
пение кларнетов, угрюмое рычание басов, дробь маленького барабана и гул ударов в большой — все это падало на монотонный и глухой
звук колес, разбивающих воду, мятежно носилось в воздухе, поглощало шум людских голосов и неслось за пароходом, как ураган, заставляя людей кричать во весь голос.
В воздухе плавали густые
звуки колокола, мягкие и тёплые. Тяжёлая туча накрыла город плотным тёмным пологом. Задумчивое
пение меди, не поднимаясь вверх, печально влачилось над крышами домов.
Слезы, плывшие в голосе Жервезы и затруднявшие ее
пение, разом хлынули целым потоком, со стонами и рыданиями тоски и боязни за свою любовь и счастье. И чего только, каких только слов могучих, каких душевных движений не было в этих разрывающих грудь
звуках!
Поговорив с расчувствовавшимся стариком еще с полчаса, я оставил его домик; Асклипиодот, — покачиваясь на стуле, пел своим могучим баритоном: «Волною морскою скрывшего древле, гонителя-мучителя фараона…» Меня далеко проводили
звуки этого
пения, пока я не завернул за угол к пруду.
(На улице, за окнами, раздается
пение и
звуки гармоники.)
И вдруг прежняя, знакомая физическая тоска разрослась у Арбузова около сердца, наполнила ему всю грудь, сжала судорожно за горло, и все тотчас же стало для него скучным, пустым и безразличным: и медные
звуки музыки, и печальное
пение фонарей, и цирк, и Ребер, и самая борьба.
Он почти усвоил манеру
пения Глинки; но теперь с первого же
звука, с первого стиха и настоящее вдохновение зажглось в его душе и дрогнуло в голосе.
В разноголосом
пении, отрывистом говоре чувствуется могучий зов весны, напряженная дума о ней, которая всегда вызывает надежду пожить заново. Непрерывно звучит сложная музыка, точно эти люди разучивают новую хоровую песню, — ко мне в пекарню течет возбуждающий поток пестрых
звуков, и разных и единых в хмельной прелести своей. И, тоже думая о весне, видя ее женщиною, не щадя себя возлюбившей все на земле, я кричу Павлу...
Вот — река, ещё розоватая и золотая в лучах солнца. Вода, мутная от дождя, слабо отражает прибрежную зелень. Где-то близко плещется рыба; этот плеск да
пение птиц — все
звуки, нарушающие тишину утра. Если б не было сыро, можно бы лечь на землю, здесь у реки, под навесом зелени, и лежать, пока душа не успокоится.
Как только офицеры почистятся, поправятся и выйдут гулять, так уже в прелестных маленьких домиках окна у барышень открыты и оттуда летит
звук фортепиано и
пение.
По его уверению,
звуки: «кха, гха» — то и дело слышались в
пении, а под конец она протяжно повторила: «синтамар» или «синцимар», что-то в этом вкусе, подперлась рукой, вздохнула и опустила гитару на колени.
В тишине деревенских ночей
Этих
звуков властительно
пенье...
Смолкли последние
звуки «Богородична плача», этой русской самородной «Stabat mater», и в келарне, хоть там был не один десяток женщин, стало тихо, как в могиле. Только бой часового маятника нарушал гробовую тишину…
Пение произвело на всех впечатление. Сидя за столами, келейницы умильно поглядывали на Василья Борисыча, многие отирали слезы… Сама мать Манефа была глубоко тронута.
На завалине сидя, в первый раз услыхал он голос ее, и этот нежный певучий голосок показался ему будто знакомым. Где-то, когда-то слыхал он его и теперь узнавал в нем что-то родное. Наяву ли где слышал, во сне ли — того он не помнит. Сходны ли
звуки его с голосом матери, ласкавшей его в колыбели, иль с
пением ангелов, виденных им во сне во дни невинного раннего детства, не может решить Петр Степаныч.
Звон колоколов, грохот барабанов, военная музыка,
пение клира и глухой перекатный топот многотысячной толпы сливались в нестройные, но торжественные
звуки.
При
звуках «исполаети деспота!» разоблаченный архиерей взошел на амвон, посреди храма, и
пение замолкло.
К Манефиной келье идут. «Что ж это такое? Что они делают?» — в недоуменье рассуждает Петр Степаныч и с напряженным вниманием ловит каждое слово, каждый
звук долетающего
пения… Все прошли, все до одной скрылись в Манефиной келье.
Тихо раздаются под сводами громадного храма возгласы священника и
пение причетников, а в раскрытые двери иные тогда
звуки несутся:
звуки бубнов, арф и рогов, пьяные клики, завыванья цыган, громкие песни арфисток и других торгующих собою женщин…
Празднично настроенная детвора, с замиранием сердца ожидающая счастливого мгновения — раздачи подарков, должна была степенно двигаться, выступая медленно и чинно под
звуки заунывного, самим Фимочкой сочиненного
пения…
Оттуда доносилось
пение, довольно стройное, громкое, точно все молящиеся пели, с протяжным
звуком в конце каждого возгласа, в минорном приятном тоне, отличном от обыкновенного
пения православной службы.
Извозчик ухнул. Сани влетели на двор „Стрельны“, а за ними еще две тройки. Вылезали все шумно, переговаривались с извозчиками, давали им на чай. Кого-то вели… Двое лепетали какую-то шансонетку. Сени приняли их, точно предбанник… Не хватало номеров вешать платье. Из залы и коридора лился целый каскад хаотических
звуков: говор,
пение, бряцанье гитары, смех, чмоканье, гул, визг женских голосов…
Обеды, несмотря на свою официальность, выходили всегда длинные, веселые и вкусные; забыв чинопочитание и памятуя только о своих трудах праведных, учителя досыта наедались, дружно напивались, болтали до хрипоты и расходились поздно вечером, оглашая весь фабричный поселок
пением и
звуками поцелуев.
Мы переступили порог гостиной. Табачный дым и чад ходили по комнате волнами. Я увидала прежде всего фигуру совершенно растерзанной женщины… Она плясала и что-то такое рычала.
Пением нельзя назвать таких
звуков. Распущенные волосы падали на сухие плечи; платье совсем свалилось. Кругом несколько таких же фигур, два солдата, пьяный мастеровой, а в углу, направо от двери, ободранный старик с гитарой.
Происходило это не от того, что она любила общество, напротив, она скорее пряталась от людей, но в эти вечера занимались музыкой и
пением, а этого было достаточно, чтобы Анжелика забыла все и всех, упиваясь
звуками, которые заставляли вспомнить ее милую мать. Она сама прекрасно играла на рояле, но игры ее в доме графа еще никто не слыхал, так как со смерти матери она не дотронулась ни разу до клавишей.
Когда она уже выходила из залы, с хор, закрытых стеклянными сосудами, сиявшими яркими огнями, послышалось нежное
пение с тихими
звуками органа.
Подходя к избушке, где жил странник, он услыхал льющиеся из нее
звуки духовного
пения.
Эта травля людей медведями происходила под
звуки музыки гудошников и накрачеев, которых особый певчий-дьяк обучал брать отменные лады. Иоанн любил слышать мусикийское согласие, как и столповое
пение в храме.
Звуки церковного
пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.