Неточные совпадения
— Ты ее увидишь, Евгений; но сперва надобно побеседовать с господином
доктором. Я им расскажу всю историю болезни, так как Сидор Сидорыч уехал (так
звали уездного врача), и мы сделаем маленькую консультацию.
— Я соскучился, что вы всё здоровы, не
зовете, сам зашел, — отвечал
доктор шутливо. — Нет, — прибавил он потом серьезно, — я был вверху, у вашего соседа, да и зашел проведать.
Заболеет ли кто-нибудь из людей — Татьяна Марковна вставала даже ночью, посылала ему спирту, мази, но отсылала на другой день в больницу, а больше к Меланхолихе,
доктора же не
звала. Между тем чуть у которой-нибудь внучки язычок зачешется или брюшко немного вспучит, Кирюшка или Влас скакали, болтая локтями и ногами на неоседланной лошади, в город, за
доктором.
Мы завтракали впятером:
доктор с женой, еще какие-то двое молодых людей, из которых одного
звали капитаном, да еще англичанин, большой ростом, большой крикун, большой говорун, держит себя очень прямо, никогда не смотрит под ноги, в комнате всегда сидит в шляпе.
Он сорвался с места и, отворив дверь, быстро прошел в комнату. Перезвон бросился за ним.
Доктор постоял было еще секунд пять как бы в столбняке, смотря на Алешу, потом вдруг плюнул и быстро пошел к карете, громко повторяя: «Этта, этта, этта, я не знаю, что этта!» Штабс-капитан бросился его подсаживать. Алеша прошел в комнату вслед за Колей. Тот стоял уже у постельки Илюши. Илюша держал его за руку и
звал папу. Чрез минуту воротился и штабс-капитан.
В доме-то меня все
доктором звали.
Это были: старушка Мертваго и двое ее сыновей — Дмитрий Борисович и Степан Борисович Мертваго, Чичаговы, Княжевичи, у которых двое сыновей были почти одних лет со мною, Воецкая, которую я особенно любил за то, что ее
звали так же как и мою мать, Софьей Николавной, и сестрица ее, девушка Пекарская; из военных всех чаще бывали у нас генерал Мансуров с женою и двумя дочерьми, генерал граф Ланжерон и полковник Л. Н. Энгельгардт; полковой же адъютант Волков и другой офицер Христофович, которые были дружны с моими дядями, бывали у нас каждый день;
доктор Авенариус — также: это был давнишний друг нашего дома.
Мать хорошо знала
доктора, он был одним из близких товарищей Николая, его
звали Иван Данилович. Она подошла к Егору, — он высунул язык встречу ей.
Доктор обернулся.
Я серьезно испугался и хотел уже
звать людей на помощь и посылать за
доктором.
Елена выбежала из комнаты, стала
звать на помощь, камериере бросился за
доктором. Елена припала к Инсарову.
В ее номере находились
доктор, акушерка и пожилая русская дама из Харькова, которую
звали Дарьей Михайловной.
А
доктора звать ни за что не хотела.
— Старик плох? — спросил он и стал снимать с вешалки пальто… —
Зовут?.. Надо к
доктору? В аптеку?.. Еще за чем-нибудь?..
— Ничего, паралич, — отвечал мрачно и лаконически
доктор и потом, севши на дрожки, проговорил сам с собою: — Скоты этакие,
зовут и не платят.
Бессеменов(из комнаты). Беги,
зови…
доктора…
Бессеменов.
Доктора!..
Доктора зови, Петр… двадцать пять рублей давай!..
Доктор улыбнулся презрительно-ласково: «Что ж, мол, делать, эти больные выдумывают иногда такие глупости; но можно простить». Когда осмотр кончился,
доктор посмотрел на часы, и тогда Прасковья Федоровна объявила Ивану Ильичу, что уж как он хочет, а она нынче пригласила знаменитого
доктора, и они вместе с Михаилом Даниловичем (так
звали обыкновенного
доктора) осмотрят и обсудят.
— Ваше благородие! — испуганно крикнул купец, хватая пристава за локти.
Доктор и следователь выскочили вон, пристав громко
звал...
1-й лакей. То-то я слышу дух такой тяжелый. (С оживлением.) Ни на что не похоже, какие грехи с этими заразами. Скверно совсем! Даже бога забыли. Вот у нашего барина сестры, княгини Мосоловой, дочка умирала. Так что же? Ни отец, ни мать и в комнату не вошли, так и не простились. А дочка плакала,
звала проститься, — не вошли!
Доктор какую-то заразу нашел. А ведь ходили же за нею и горничная своя и сиделка — и ничего, обе живы остались.
«Трудно будет мне! Станут говорить, что я хотел смерти отцу, нарочно
доктора не
звал, и к его грехам, на меня оставленным, этот прибавят ещё».
— Господи! Да никак он жив? Барин Иванов! Ребята! Вали сюда, наш барин жив! Да
доктора зови!
Но Каруев уже не слушал его и шел разговаривать к одиноко сидевшему Чистякову. С ним он был всегда серьезен и жалеюще-внимателен, как
доктор, и когда разговаривал, то близко и ласково заглядывал ему в глаза. А Чистяков тоже жалел его и постоянно
звал с собою за границу.
Это вызвало со стороны княгини Д* ряд мероприятий, из которых одно было очень решительное и имело успех: она сначала прислала сказать
доктору, чтобы он не смел к ней возвращаться из заразного дома; а потом, когда увидала, что он и в самом деле не возвращается, она прислала его
звать, так как с нею случился припадок какой-то жестокой болезни, и наконец, через полтора месяца, когда пришла весна и природа, одевшаяся в зелень, выманила француза в лес, пострелять куропаток для завтрака тети, на него внезапно напали четыре человека в масках, отняли у него ружье, завернули его в ковер и отнесли на руках в скрытую на лесной дороге коляску и таким образом доставили его княгине…
Доктор воспользовался этим
зовом и быстро вышел из кабинета. Он рад был придраться хоть к чему-нибудь, лишь бы только выйти из неловкого положения.
«
Доктор! —
зовет Рупышев, —
доктор!
— Да что мне от вашей благодарности! Как самому плохо, так
доктора поскорее
звать, а как дело до других, так сейчас: «Все от бога»… И вам не стыдно, Черкасов? Ведь вы же не в поле живете, кругом люди! Если теперь кто поблизости заболеет, вы знаете, кто будет виноват? Вы один, и больше никто!.. О себе позаботился, а соседи пускай заражаются?
Он пришел в неистовство, и на него надели «рубашку», прежде чем
доктор явился на
зов дежурного фельдшера.
Забот о школе для крестьян я не находил ни у нас, ни в соседних имениях. И лечили их как придется, крестьян — знахарки, а дворовых кое-когда
доктор. Больниц — никаких. Словом, тогдашний крепостной быт. У государственных крестьян (их
зовут там и до сих пор „однодворцами“) водились школы и даже сберегательные кассы; но быт их не отличался от быта крепостных, и, в общем, они не считались зажиточнее.
— Я
доктор, сударыня. Меня
звали сюда какие-то… э-э-э… Челобитьевы… Вы Челобитьевы?
— Слышал, слышал, как вы отличились! Везде только о вас и говорят! —
Доктор Розанов смеялся зеленоватыми глазами и с горделивою нежностью смотрел на меня. — Вот что: знаете вы некоего человека, которого
зовут Иринарх?
Сплетня грузинской дворни о «дохтуре» и барышне или «ведьминой племяннице», как втихомолку
звали грузинские дворовые и крестьяне Тятьяну Борисовну, дошла до графа. Он понял ее только в том смысле, что между Орлицким и Танюшей начинаются «шуры-муры» и, конечно, тотчас принял решительные меры, особенно когда пойманные им на лету несколько взглядов Татьяны Борисовны на
доктора подтвердили основательность этой сплетни.
Сцена эта происходила в зале, уже освобожденной от народа, когда остальные
доктора, получив в свою очередь за визит, уехали, а Карл Богданович Отт — так
звали домашнего
доктора князя — задержался в беседе с княжной.
— Потому-то все
доктора, не добившись от меня причины, полагали у Ирены Владимировны — так
зовут больную, — вставил князь, — не могли определить болезни, а прозорливый Шарко, угадывая, что эта причина непременно лежит в моральном потрясении, рекомендовал обратиться к вам.
Дела после князя Василия оказались в большом беспорядке. Княгиня Зоя Александровна, потрясенная смертью мужа и появлением у его гроба Александрины, отправилась вместе с дочерью, княгиней Анной Шестовой, и внуком, сыном последней, по предписанию
докторов, лечиться за границу. Они уехали в самом конце зимы и располагали вернуться через год. Они
звали с собой и сына, но он наотрез отказался и остался один в громадном княжеском доме.
С первого взгляда можно было заметить, что он далеко не «завсегдатай» этой компании кутил, занимающихся лишь глупым прожиганием жизни и безумными тратами средств, доставшихся им благодаря трудам или талантам их отцов. Виктор Аркадьевич Бобров — так
звали его — приходился племянником
доктору Звездичу и, несмотря на то, что не прошло и четырех лет, как он кончил курс в Технологическом институте, занимал уже хорошее место на одном из казенных заводов Петербурга.
На другой день больной чувствовал себя еще лучше и просил
доктора узнать от горничной Зарницыной, как
зовут ту, которая так усердно ухаживала за ним.
Доктор не хотел противоречить своему пациенту, чтобы не раздражать его, и, узнав имя и отчество прекрасной сиделки, стал подозревать какую-то мистификацию.
— Вас! Вас ведь
зовут Антон Михайлович Шатов, вы
доктор?
— Ему получше нынче, — сказал
доктор. — Я вас искал. Можно кое-что понять из того, что̀ он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он
зовет вас…