Неточные совпадения
— Кто же иные? Скажи, ядовитая змея, уязви, ужаль: я, что ли? Ошибаешься. А если хочешь знать правду, так я и тебя научил любить его и чуть не довел до
добра. Без меня ты бы прошла мимо его, не заметив. Я дал тебе понять, что в нем есть и
ума не меньше других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью и заснул в праздности. Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог,
за что ты еще любишь его?
— Смейся, смейся! — говорил кузнец, выходя вслед
за ними. — Я сам смеюсь над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался
ум мой. Она меня не любит, — ну, бог с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу, дивчат много хороших и без нее на селе. Да что Оксана? с нее никогда не будет
доброй хозяйки; она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора перестать дурачиться.
Трудно было примириться детскому
уму и чувству с мыслию, что виденное мною зрелище не было исключительным злодейством, разбоем на большой дороге,
за которое следовало бы казнить Матвея Васильича как преступника, что такие поступки не только дозволяются, но требуются от него как исполнение его должности; что самые родители высеченных мальчиков благодарят учителя
за строгость, а мальчики будут благодарить со временем; что Матвей Васильич мог браниться зверским голосом, сечь своих учеников и оставаться в то же время честным,
добрым и тихим человеком.
Белугин (вынимает из жилетки серебряную луковицу). Да-с; теперича будет часика три, как дожидаемся… (К Скопищеву.) А что, Егор Иваныч, видно, убраться отселева
за добра-ума.
А угодник и наименовал того попика, что
за пьянство места лишен, и сам удалился; а владыко проснулись и думают: «К чему это причесть; простой это сон, или мечтание, или духоводительное видение?» И стали они размышлять и, как муж
ума во всем свете именитого, находят, что это простой сон, потому что статочное ли дело, что святой Сергий, постник и
доброго, строгого жития блюститель, ходатайствовал об иерее слабом, творящем житие с небрежением.
День потянулся вяло. Попробовала было Арина Петровна в дураки с Евпраксеюшкой сыграть, но ничего из этого не вышло. Не игралось, не говорилось, даже пустяки как-то не шли на
ум, хотя у всех были в запасе целые непочатые углы этого
добра. Насилу пришел обед, но и
за обедом все молчали. После обеда Арина Петровна собралась было в Погорелку, но Иудушку даже испугало это намерение
доброго друга маменьки.
Высокий дух державный.
Дай бог ему с Отрепьевым проклятым
Управиться, и много, много он
Еще
добра в России сотворит.
Мысль важная в
уме его родилась.
Не надобно ей дать остыть. Какое
Мне поприще откроется, когда
Он сломит рог боярству родовому!
Соперников во брани я не знаю;
У царского престола стану первый…
И может быть… Но что
за чудный шум?
— Всё не то, всё не то, — говорила она, — не маните
добрый народ медом на остром ноже, — ему комплименты лишнее. Проще всё надо: дайте ему наесться, в бане попариться да не голому на мороз выйти. О костях да о коже его позаботитесь, а тогда он сам
за ум возьмется.
— В Петергоф иду пешком! — отвечал ей молодой человек с
доброй улыбкой, и Мерова долго-долго следила
за ним, пока он совсем не скрылся из виду. Все эти мелочи породили много мыслей в проницательном
уме Бегушева.
На это отвечу вам, что я рассуждала про вас так: «Если он и не одарен
умом, очень большим, то все-таки может быть человеком
добрым, и потому можно выйти
за него».
«Петр полюбил его
за беззаботную веселость, пленительную после тяжких трудов,
за природную остроту
ума,
доброе сердце, ловкость, смелость, а более всего
за откровенную правдивость и редкое в то время бескорыстие, добродетели великие в глазах монарха, ненавидевшего криводушие и себялюбие.
Следя постоянно
за движением
умов на Западе, императрица хорошо видела
добрые и дурные его стороны.
Анна. Тяжелы мне эти деньги, душа моя; меня теперь никакое богатство не обрадует. Отвыкла я с ним и жить-то по-людски, убил и похоронил он меня заживо. Десять лет я сыта не была, так теперь
за один день не поправишь. Бог с ними и с деньгами! Мы с тобой их разделим. А греха-то, греха-то что! Я было погубила тебя совсем. С голоду да с холоду обезумела я, а ведь
добра тебе желала. Меня-то б удавить надо
за тебя. Нет
ума у голодного, нет!
— Ухорез, что и говорить.
За удальство и сюда-те попал. С каторги выбежал, шестеро бурят напали — сам-друг от них отбился, вот он какой. Воин. Пашня ли ему, братец, на
уме? Ему бы с Абрашкой с Ахметзяновым стакаться — они бы делов наделали, нашумели бы до моря, до кияну… Или бы на прииска… На приисках, говорит, я в один день человеком стану, все ваше
добро продам и выкуплю… И верно, — давно бы ему на приисках либо в остроге быть, кабы не Марья.
Молодой князь не любил учиться, он был рассеян и зевал
за уроками;
добрый, очень
добрый, раскрытый всякому чувству и благородный по натуре, он был вял, и
ум его дремал еще беспробудно, да и не знаю, просыпался ли впоследствии когда-нибудь.
Софья Михайловна(стремительно). Я?.. Тебя?..
За все!
За твой
ум!
За сердце твое,
доброе ко мне!
За твое лицо!
За чудные глаза твои! Ты бог какой-то для меня! Идол!.. И меня теперь пугает одно, что неужели это когда-нибудь изменится и мы должны будем расстаться!.. У меня при одной мысли об этом холод пробегает по всей.
— Очень вам благодарен, — говорит, — дядюшка,
за ваш совет и вполне уверен, что вами руководствует мне желание
добра, но вы меня совсем не поняли. Обмануться я не могу, потому что я женюсь с расчетцем. Нынче уж, — говорит, — дядюшка, над любовью смеются, а всем надобно злата, злата и злата. Точно так и я. У меня все предусмотрено: кроме ее прекрасного воспитания,
ума, доброты ангельской, кроме, наконец, обыкновенного приданого, у ней миллионное наследство — в деле. Много ли у вас таких невест?
Платонов. А разве я не люблю вас? Я люблю вас
добрую, умную, милосердную… Я люблю вас отчаянно, бешено! Жизнь свою я отдам
за вас, если вы захотите! Люблю как женщину — человека! Неужели же всякая любовь должна подтасовываться под известный род любви? Моя любовь для меня в тысячу раз дороже той, которая взбрела вам на
ум!..
Одно гребтит на
уме бедного вдовца: хозяйку к дому сыскать не хитрое дело, было б у чего хозяйствовать; на счастье попадется, пожалуй, и жена
добрая, советная, а где,
за какими морями найдешь родну мать чужу детищу?..
Хорошо, когда человек уважает сам себя
за то, что в нем живет дух божий; но беда, когда человек гордится тем, что в нем человеческое: своим
умом, ученостью, знатностью, богатством, своими
добрыми делами.
Ему нужен учитель — такой учитель, чтобы всем превосходил его: и
умом, и знанием, и кротостью, и любовью, и притом был бы святой жизни, радовался бы радостям учеников, горевал бы о горе их, болел бы сердцем обо всякой их беде, готов бы был положить душу
за последнюю овцу стада, был бы немощен с немощными, не помышлял бы о стяжаниях, а напротив, сам бы делился своим
добром, как делились им отцы первенствующей церкви…
— Женится — переменится, — молвил Патап Максимыч. — А он уж и теперь совсем переменился. Нельзя узнать супротив прошлого года, как мы в Комарове с ним пировали. Тогда у него в самом деле только проказы да озорство на
уме были, а теперь парень совсем выровнялся… А чтоб он женины деньги нá ветер пустил, этому я в жизнь не поверю. Сколько
за ним ни примечал, видится, что из него выйдет
добрый, хороший хозяин, и не то чтоб сорить денежками, а станет беречь да копить их.
— Батюшки мои, да она сошла с
ума, чего
доброго и в самом деле наделает беды! — воскликнул Аристархов и бросился
за ней.
— Великое дело совершил ты надо мной,
добрый пастырь стада Христова, — начал Синявин, сделав три земных поклона, — свет пролил мне в душу словом Божиим, просветлил мой
ум, и совесть моя чернее ночи мне показалась. Помоги мне и ее осветить светом истины. Помолись
за меня, великого грешника, отец мой духовный!
«Он умер», — мелькало в его
уме, и это обстоятельство отчасти уменьшало его беспокойство
за свою честь,
за доброе имя.
— О да! Это так! Она у нас себе на
уме! Под шумок
за всем следит. Вы знаете,
добрая моя, je me tue à démontrer [Я уже устала доказывать (фр.).], что Александр Ильич, хоть он и
ума палата, и учен, и энергичен, без такой жены, как вы, не был бы тем, что он есть! N'est-ce pas, petit? [Не правда ли, малыш? (фр.).] — спросила гостья сына и, не дожидаясь его ответа, опять прикоснулась рукой к плечу хозяйки.
Вдоль по улице метелица метет;
За метелицей и милый друг идет.
«Ты постой, постой, красавица моя!
Еще дай ты насмотреться на себя,
На твою, радость, прекрасну красоту;
Красота твоя с
ума меня свела:
Сокрушила
добра молодца меня».
3-го октября. Познакомился у городничего с Александрой Ивановной Серболовой и весьма рад сему знакомству. На плевелах прозяб клас
добрый. Что
за ум, и что
за сердце чувствительное! Полагаю, что такова должна была быть Дашкова или в сем роде. Разговаривали об Омнепотенском; она сказала мне, что это не его одинокая глупость, а что это такое учение, называемое — нигилизм. Стало, сие глупость, так сказать, коллективная. Обещала прислать мне два журнала, где это учение проводится.