Неточные совпадения
Строевую службу он прошел хорошо, протерши лямку около пятнадцати лет в канцеляриях, в должностях исполнителя чужих проектов. Он тонко угадывал мысль начальника, разделял его взгляд на дело и ловко излагал на бумаге разные проекты. Менялся начальник, а с ним и взгляд, и проект: Аянов работал так же умно и ловко и с новым начальником, над новым проектом — и докладные
записки его нравились всем
министрам, при которых он служил.
Жена ездила в Москву для свидания с вашим дядюшкой-министром и между прочим подала ему
записку об этом деле, противном, по-моему, правилам народной нравственности.
Фонвизин просил Пущина прислать свои замечания на проект
Записки, которую он хотел отправить
министру П. Д. Киселеву, ведавшему при Николае I крестьянскими делами.
— Кроме того, у меня собраны от разных жителей города такого рода
записки: «Ах, там, пожалуйста, устройте бал у себя, m-me Пиколовой так хочется потанцевать», или: «Мы с m-me Пиколовой приедем к вам обедать», и все в этом роде. Как потом будет угодно
министрам — обратить на это внимание или нет, но я представляю факты.
О всем этом у меня составлены докладные
записки, из коих одну я подал
министру внутренних дел, а другую —
министру юстиции.
Законы, я полагаю, пишутся для всех одинакие, и мы тоже их мало-мальски знаем: я вот тоже поседел и оплешивел на царской службе, так пора кое-что мараковать; но как собственно объяснял я и в докладной
записке господину
министру, что все мое несчастье единственно происходит по близкому знакомству господина начальника губернии с госпожою Марковой, каковое привести в законную ясность я и ходатайствовал перед правительством неоднократно, и почему мое домогательство оставлено втуне — я неизвестен.
— Происходило, — ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, — что Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную
записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил
министру юстиции Дашкову, к которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.
— Вы говорите, что князь велел вам вашу докладную
записку подать
министру юстиции Дашкову?
— Вам эту
записку лучше представить
министру юстиции.
— В таком случае подайте мне завтра же докладную
записку! — присовокупил
министр.
Но и в этой сфере он был для меня интересен. Только что перед тем он брал командировку в Париж по поручению
министра двора для изучения парижского театрального дела. Он охотно читал мне отрывки из своей обширной докладной
записки, из которой я сразу ознакомился со многим, что мне было полезно и тогда, когда я в Париже в 1867–1870 годах изучал и общее театральное дело, и преподавание сценического искусства.
Записка была готова в одну минуту, подписана самим кабинет-министром и вручена чудесной Цивилле. Он отправился с Зудой в другую комнату, а Мариула, произнеся вслед им вполголоса, но так, чтобы они слышали: «Зачем я не знатная госпожа? Зачем нет у меня дочери?» — спешила к товарищу своему.
«Я сам знаю, как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», — думал князь Андрей, — «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою
записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей
записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному
министру, графу Аракчееву.
«Он — военный
министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою
записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.