Неточные совпадения
Наскоро велел он запрячь бричку и покатил в город, чтоб отрекомендоваться
властям, просить о вводе во владение и в то же время понюхать, чем
пахнет вчерашняя кровавая расправа.
Но странная
власть ароматов! От нее Александров никогда не мог избавиться. Вот и теперь: его дама говорила так близко от него, что он чувствовал ее дыхание на своих губах. И это дыхание… Да… Положительно оно
пахло так, как будто бы девушка только что жевала лепестки розы. Но по этому поводу он ничего не решился сказать и сам почувствовал, что хорошо сделал. Он только сказал...
Музыканты, дворовые люди предводителя, стоя в буфете, очищенном на случай бала, уже заворотив рукава сюртуков, по данному знаку заиграли старинный польский «Александр, Елисавета», и при ярком и мягком освещении восковых свеч по большой паркетной зале начинали плавно проходить: екатерининский генерал-губернатор, со звездой, под руку с худощавой предводительшей, предводитель под руку с губернаторшей и т. д. — губернские
власти в различных сочетаниях и перемещениях, когда Завальшевский, в синем фраке с огромным воротником и буфами на плечах, в чулках и башмаках, распространяя вокруг себя
запах жасминных духов, которыми были обильно спрыснуты его усы, лацкана и платок, вместе с красавцем-гусаром в голубых обтянутых рейтузах и шитом золотом красном ментике, на котором висели владимирский крест и медаль двенадцатого года, вошли в залу.
Файбиш придержал лошадей, осмотрелся кругом, привстал на санях и вдруг круто, без дороги свернул направо. Лошади увязли по брюхо в снегу, мотая головами и фыркая, и Цирельман услышал теплый, едкий
запах конского пота. Старый актер совсем не мог теперь представить себе места, по которому ехал. Он чувствовал себя бессильным и покорным, во
власти сидевшего впереди, знакомого и в то же время чужого, непонятного, страшного человека.
И недалеко от нее, в розовых кустах, откуда
пахло так томно и нежно, засмеялся кто-то тихо, но таким звонким и сладким смехом, что от непонятной радости замерло сердце Мафальды. Вот, только пошепталась она с лукавым искусителем, и уже подпала под
власть его поганых чар.
Губернаторша вошла довольно величественно, распространив вокруг себя легкий
запах лондонских духов, и с официально-благосклонною снисходительностью остановилась перед майором. От всей позы, от всей фигуры ее так и веяло губернаторшей, то есть в некотором роде правительницей,
властью предержащею.
Смирились, а все-таки не могли забыть, что их деды и прадеды Орехово поле
пахали, Рязановы пожни косили, в Тимохином бору дрова и лес рубили. Давно подобрались старики, что жили под монастырскими
властями, их сыновья и внуки тоже один за другим ушли на ниву Божию, а Орехово поле, Рязановы пожни и Тимохин бор в Миршени по-прежнему и старому, и малому глаза мозолили. Как ни взглянут на них, так и вспомнят золотое житье дедов и прадедов и зачнут роптать на свою жизнь горе-горькую.
А
Пахом все стоит перед монастырскими
властями. Наконец игумен сказал ему...
— Да, — с тяжелым вздохом молвил
Пахом. — Великой злобой дышат духи поднебесные, злобные начальники,
власти вражие, миродержатели тьмы века сего. Как противустать им в день лютый?.. Как их преодолеть?.. Как против них устоять?..
Ему бы никогда не догадаться. И действительно, когда он в этой шинели, то ощущает сейчас особую приятность: нет мехового
запаха, мягко, руку щекочет атлас подкладки, всего проникает струя порядочности, почета,
власти…
Пахнет статс-секретарем и камергером.
Что еще говорилось? Не помню. Бессвязный бред в неподвижном тумане, где низом шел ласкающий
запах весенних почек и мертво стояло вдали белое зарево. Не важно, что говорилось, — разговор опять шел помимо слов. И не только я чувствовал, как в ответ мне звучала ее душа. Была странная
власть над нею, — покорно и беззащитно она втягивалась в крутящийся вихрь.
Предлагался в князья Болгарии Алеко-паша, и уже, как последний исход, обратились к Блистательной Порте с предложением, что народное собрание изберет князем Болгарии турецкого султана под условием, что он присоединит Македонию к болгарскому княжеству, под общею
властью назначенного ими наместника.
— Что еще за переговоры с ослушниками верховной
власти! — заметил князь Даниил Холмский. — В первую войну они отгрызались литовщиной, и теперь тем же
пахнут их речи.