Неточные совпадения
Скотинин. Я ее и знаю. Я и сам
в этом таков же.
Дома, когда зайду
в клева да найду их не
в порядке, досада и возьмет. И ты, не
в пронос слово,
заехав сюда, нашел сестрин
дом не лучше клевов, тебе и досадно.
Они вспомнили, что
в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала
заезжий дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли. Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала
в свой
заезжий дом, как будто за ней никаких пакостей и не водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать
в ней печатными пряниками. Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать было решительно невозможно.
— Так
заезжай, пожалуйста, к Болям, — сказала Кити мужу, когда он
в одиннадцать часов, пред тем как уехать из
дома, зашел к ней. — Я знаю, что ты обедаешь
в клубе, папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые
в большом ходу у нас на Руси, все равно как фраза:
заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из
дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует.
Заехали потом к старой княгине, жившей
в большом темном
доме.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка
заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни
в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится
в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы
дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
Вечером я предложил
в своей коляске место французу, живущему
в отели, и мы отправились далеко
в поле, через С.-Мигель, оттуда
заехали на Эскольту,
в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому
дому на музыку. На площади, кругом сквера, стояли экипажи.
В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить по площади.
Он никогда не бывал
дома. Он
заезжал в день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета,
в котором бывал два раза
в неделю, сверх больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и ездил раза три
в неделю
в Английский клуб. Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах по миру оберток и переплетов.
Случилось это так:
в то время, как меня отправляли
в Пермь, Зонненберг собирался на Ирбитскую ярмарку. Отец мой, любивший всегда усложнять простые дела, предложил Зонненбергу
заехать в Пермь и там монтировать мой
дом, за это он брал на себя путевые издержки.
— А ты, сударыня, что по сторонам смотришь… кушай!
Заехала, так не накормивши не отпущу! Знаю я, как ты
дома из третьёводнишних остатков соусы выкраиваешь… слышала! Я хоть и
в углу сижу, а все знаю, что на свете делается! Вот я нагряну когда-нибудь к вам, посмотрю, как вы там живете… богатеи! Что? испугалась!
В обеденную пору Иван Федорович въехал
в село Хортыще и немного оробел, когда стал приближаться к господскому
дому.
Дом этот был длинный и не под очеретяною, как у многих окружных помещиков, но под деревянною крышею. Два амбара
в дворе тоже под деревянною крышею; ворота дубовые. Иван Федорович похож был на того франта, который,
заехав на бал, видит всех, куда ни оглянется, одетых щеголеватее его. Из почтения он остановил свой возок возле амбара и подошел пешком к крыльцу.
Дом Баси,
в котором помещался лучший
заезжий двор, был недалеко от нас.
В малыгинском
доме перебывал весь город и даже
заехал Ечкин. Он повертелся неизвестно зачем, попробовал любезничать с Харитиной и, не встретив сочувствия, исчез.
Наконец, сегодня, то есть 21 августа, явился Пальм и завтра утром увозит Дурова, который непременно сам
заедет к вам. Вопрос
в том, застанет ли он вас
дома. Во всяком случае, у вас на столе будет и рукопись и это письмо… [Дальше — просьба достать для петрашевца С. Ф. Дурова сочинения Фурье. Дуров уехал
в Москву 22 августа (неизданное письмо Пущина к жене от 24 августа).]
В Доме Согласия могли бы очень долго не хватиться Лизы, которая, выйдя от Евгении Петровны,
заехала туда только на минуту, молча прошла
в свою комнату, молча вышла оттуда и уехала, ничего не сказавши.
Германская революция была во всем разгаре. Старик Райнер оставался
дома и не принимал
в ней, по-видимому, никакого непосредственного участия, но к нему беспрестанно
заезжали какие-то новые люди. Он всегда говорил с этими людьми, запершись
в своем кабинете, давал им проводников, лошадей и денег и сам находился
в постоянном волнении.
— Да. Я
заеду в Мерево, обряжу тебе залу и мой кабинет, а ты тут погости дня два-три, пока
дом отойдет.
— А вот видишь что! — отвечал Живин, соображая. —
В пятницу
в Петербург возвратится Виссарион, и они уже непременно целый вечер будут
дома… Хочешь, я
заеду за тобой и поедем!
— Я
заезжал к вам, — отнесся к нему и сам полковник, видимо, стараясь говорить тише, — но не застал вас
дома; а потом мы уехали
в Малороссию… Вы же, вероятно, все ваше время посвящаете занятиям.
Далее широкая площадь зияет
в разных местах темными воротами еврейских «
заезжих домов», казенные учреждения наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями.
Мне еще тяжелей стало думать о предстоящем необходимом визите. Но прежде, чем к князю, по дороге надо было
заехать к Ивиным. Они жили на Тверской,
в огромном красивом
доме. Не без боязни вошел я на парадное крыльцо, у которого стоял швейцар с булавой.
В зале, куда вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (
в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему
дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний у губернатора человек, распечатывал
в углу у стола пакеты; а
в следующей комнате, у ближайшего к дверям залы окна, поместился один
заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что происходило
в зале; даже и сидел спиной.
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько раз
заезжал к Артасьеву, которого, к великому горю, все не заставал
дома. Наконец однажды он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже
в передней, продевая руку
в рукав шубы, которую подавал ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
Аггея Никитича при этом сильно покоробило: ему мнилось, что откупщица
в положенных пани Вибель на прилавок ассигнациях узнала свои ассигнации, причем она, вероятно, с презрением думала о нем; когда же обе дамы, обменявшись искренно-дружескими поцелуями, расстались, а пани,
заехав еще
в две лавки, — из которых
в одной были ленты хорошие, а
в другой тюль, — велела кучеру ехать к
дому ее, то Аггей Никитич, сидя
в санях неподвижно, как монумент, молчал.
— Выхлопочу! — отвечал Углаков и, не
заезжая к отцу, отправился
в дом генерал-губернатора, куда приехав, он
в приемной для просителей комнате объяснил на французском языке дежурному адъютанту причину своего прибытия.
— Вот мы
в ту сторону и направимся средним ходом. Сначала к тебе,
в Проплеванную,
заедем — может, дом-то еще не совсем изныл; потом
в Моршу, к Фаинушкиным сродственникам махнем, оттуда —
в Нижний-Ломов, где Фаинушкина тетенька у богатого скопца
в кухарках живет, а по дороге где-нибудь и жида окрестим. Уж Онуфрий об этом и переговоры какие-то втайне ведет. Надеется он, со временем, из жида менялу сделать.
Справив все, что мне нужно было
в местечке, я перекусил на скорую руку
в заезжем доме фаршированной еврейской щукой, запил ее прескверным, мутным пивом и отправился домой. Но, проезжая мимо кузницы, я вспомнил, что у Таранчика давно уже хлябает подкова на левой передней, и остановился, чтобы перековать лошадь. Это заняло у меня еще часа полтора времени, так что, когда я подъезжал к перебродской околице, было уже между четырьмя и пятью часами пополудни.
В этом
доме брат моей матери никогда не принимал ни одного человека, равного ему по общественному положению и образованию; а если кто к нему по незнанию
заезжал, то он отбояривал гостей так, что они вперед сюда уже не заглядывали.
Она почти каждое воскресенье
заезжала к Игнату с различными просьбами,
в общем имевшими одну цель — ускорить постройку ночлежного
дома.
Они здесь пробыли уже около месяца прежде, чем столкнулись
в Лувре с Долинским. Анна Михайловна во все это время никак не могла добиться аудиенции у своего князя. Его то не было
дома, то он не мог принять ее. К Анне Михайловне он обещал
заехать и не
заезжал.
О
доме своем он и не имел никаких забот: всем хозяйством правила «барыня Аксютка»; она продавала
заезжим прасолам овец и яловиц, пеньку, холст и посконь и запивала с ними продажные сделки чайком «с подливочкой», и
в той приятной жизни полнела и была счастлива.
На другой день Анна Юрьевна
в самом деле
заехала за бароном и увезла его с собой.
Дом ее и убранство
в оном совершенно подтвердили
в глазах барона ее слова о двадцати тысячах душ. Он заметно сделался внимательнее к Анне Юрьевне и начал с каким-то особенным уважением ее подсаживать и высаживать из экипажа, а сидя с ней
в коляске, не рассаживался на все сиденье и занимал только половину его.
Князь имел намерение поблагодарить его гораздо больше, чем сам того ожидал Елпидифор Мартыныч; кроме того, князь предположил возобновить ему годичную практику
в своем
доме, с тем только, чтобы он каждый день
заезжал и наблюдал за Еленой и за ребенком.
— Ах, пожалуйста! — воскликнула Анна Юрьевна, и таким образом вместо нотариуса они проехали к Сиу, выпили там шоколаду и потом
заехали опять
в дом к Анне Юрьевне, где она и передала все бумаги барону. Она, кажется, начала уже понимать, что он ухаживает за ней немножко. Барон два дня и две ночи сидел над этими бумагами и из них увидел, что все дела у Анны Юрьевны хоть и были запущены, но все пустые, тем не менее, однако, придя к ней, он принял серьезный вид и даже несколько мрачным голосом объяснил ей...
Для меня всегда истинный праздник, когда русской офицер
заедет в мой
дом.
— О, нет… — воскликнула Мерова, — теперь она совершенно здорова и весела. Папа недавно был
в Москве и
заезжал к ней. Он говорит, что она опять сошлась с мужем, формально сошлась: живет
в одном
доме с ним, у него нет никаких привязанностей… она заправляет всеми его делами… разъезжает с ним по городу
в щегольской коляске… Янсутский строит им
дом огромный, тысяч
в пятьсот… Каждую неделю у них обеды и балы!
Круглова. А есть что послушать. Дома-то плакать не смела, так
в люди плакать ездила. Сберется будто
в гости, а сама
заедет то к тому, то к другому, поплакать на свободе. Бывало, приедет ко мне,
в постель бросится да и заливается часа три, так я ее и не вижу; с тем и уедет, только здравствуй да прощай. Будто за делом приезжала. Да будет тебе работать-то!
Я с особенным удовольствием согласился с Шульцем и, провожая его к двери, с особенным удовольствием пожал его руку. Фридрих Фридрихович уехал от меня с самым деловым выражением на лице и часа через два
заехал с банкирским векселем на торговый
дом в Парме.
Лотохин. Нельзя-с. Уж я вам докладывал, что я человек сердобольный; уж тут смотри
в оба; а прозеваешь — беда! Вот извольте послушать.
Заедешь к этой же родственнице этак через месяц или через два; уж совсем другой тон
в доме, переход из мажора
в минор. Одеколоны, спирты, у самой истерики, глазки опухли, носик покраснел, и разговор уж другой: «Ах, он меня разлюбил».
Уездные власти
заезжают к нему и по пути и без пути, пьют
в его
доме, закусывают и
в случае административных затруднений прибегают к его помощи.
Плакал, кажется, и весь
дом, по крайней мере Константин, нашивавший
в лакейской на новую шинель галуны, заливался слезами и беспрестанно сморкался, приговаривая: «Эк их пустилось!» Венчание было назначено
в четыре часа, потом молодые должны были прямо проехать к Кураеву и прожить там целую неделю; к старухе же, матери Павла,
заехать на другой день.
Обе приятельницы беспрестанно переезжали одна к другой
в дом,
заезжали к Павлу,
в один голос кричали на людей его и удивлялись тому, как скоро идет время.
Я видела
в окно, как он подъезжал к
дому в маленьких санках, но, как только он
заехал за угол, я поспешила
в гостиную и хотела притвориться, что совсем не ожидала его.
— А, опять у меня на плотине отдыхать задумал? Видишь ты, какую себе моду завел. Погоди, поставлю на тот год «фигуру» (крест), так небойсь, не станешь по дороге, как
в заезжий дом, на мою плотину
заезжать… Э, а что ж это он так шумит, как змеек с трещоткой, что ребята запускают
в городе? Надо, видно, опять за явором притаиться да посмотреть.
Возвратившись домой, я целое утро провел
в раздумье, ездил потом к Курдюмову, чтобы растолковать, какое зло принес он любимой им женщине, и прямо просить его уехать из Москвы,
заезжал к Надине растолковать ее ошибку, но обоих не застал
дома, или меня не приняли, а между тем судьба готовила новый удар бедной Лиде.
Я подумала, да и говорю: «Милостивый, говорю, государь, лицо ваше такое доброе — я бедная,
заезжая, говорю, здесь помещица: не можете ли, говорю, какую-нибудь помощь оказать матери семейства?» — «Хорошо, говорит, но только теперь не могу, а не угодно ли, говорит, вам ужо вечером прийти
в такой-то
дом;
в крыльцо, говорит, вы не входите, а позвоните только с улицы».
— Почел бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно
заехать отсюда
в смирительный
дом… Очень большая поднялась дороговизна на все припасы… У меня
в доме живет и теща, то есть мать моей жены, и дети; старший особенно подает большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких…
Пионова. Хорош тебе разговаривать-то, ты сама себе госпожа; а у меня муж, да и дела куча. Я и заехала-то к тебе не надолго, поговорить нужно об одном деле. У нас
в доме такая тоска.
Свидания наши стали особенно часты после удаления мадмуазель Фрикэ, которую бабушка отправила обратно
в Москву
в наказание за то, что она вздумала пожаловаться
заезжему армейскому штабс-капитану [Штабс-капитан — офицерский чин
в царской армии, предшествовавший чину капитана.] на скуку, господствовавшую
в нашем
доме.