Неточные совпадения
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на
себя руки наложила, ты
загубила жизнь… свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!
— Знаешь ты, что надо дорогу давать. Что ямщик, так уж никому и дороги не дать, дави, дескать, я еду! Нет, ямщик, не дави! Нельзя давить человека, нельзя людям жизнь портить; а коли испортил жизнь — наказуй
себя… если только испортил, если только
загубил кому жизнь — казни
себя и уйди.
— К воскресным школам! Нет, нам надо дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами по
себе. Вы только идите со мною к Беку, чтоб не заподозрил, что это я один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной медицины в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго не посидите на одном месте. Провинция да идеализм
загубили вас.
А там, в глубине души, сосет этакий дьявольский червяк: ведь ты умнее других, ведь ты бы мог быть и тем-то, и тем-то, ведь и счастье
себе своими руками
загубил.
«Помутила нашу старуху Маркушкина жилка, — раздумывал про
себя Зотушка, выстрагивая перочинным ножичком тонкую березовую зелинку для новой клетки. — Еще будет грех с этими деньгами… Фенюшку
загубили жилкой, братец Гордей Евстратыч от нее же ушли в землю, племяши совсем замотались, как чумные телята… Ох-хо-хо!.. Ох, неладно, мамынька, ты удумала!»
Надя. А как тебе скажут: ступай за пьяного, да еще и разговаривать не смей, и поплакать-то о
себе не смей… Ах, Лиза!.. Да как подумаешь, что станет этот безобразный человек издеваться над тобой, да ломаться, да свою власть показывать,
загубит он твой век так, ни за что! Не живя, ты за ним состаришься! (Плачет). Говорить-то только свое сердце надрывать! (Махнув рукой). Так уж, право, молодой барин лучше.
Агишин. Боже мой! да смею ли я, нищий, нищий, мечтать о таком счастье! Что я могу? Втиснуть ее в жалкую, будничную рамку жизни, сделать женой, нянькой, экономкой и
загубить,
загубить созданье, в котором все прелестно, все изящно, все музыка… и переселить ее в кухню!.. Да и я, я сам, люблю изящество во всем! Я сам артист! Обладание обожаемой женщиной я не могу
себе иначе и представить, как в роскошной обстановке, как…
Маргаритов. Не говори так, дитя мое, не принижай
себя; ты меня огорчаешь. Я знаю свою вину, я
загубил твою молодость, ну, вот я же и поправить хочу свою вину. Не обижай отца, не отказывайся наперед от счастья, которого он тебе желает. Ну, прощай! (Целует Людмилу в голову.) Ангел-хранитель над тобой!
Все окружающее, кажется нам, или томится тем же недоумением, как и мы, или
загубило в
себе человеческий образ и сузило
себя до преследования только своих мелких, эгоистических, животных интересов.
Петр.
Загубил я
себя с тобой! Связала ты меня по рукам и по ногам.
— У нас в семье, как помню
себя, завсегда говорили, что никого из бедных людей волосом он не обидел и как, бывало, ни встретит нищего аль убогого, всегда подаст милостыню и накажет за рабу Божию Анну молиться — это мою прабабушку так звали — да за раба Божия Гордея убиенного — это дедушку нашего, сына-то своего, что вгорячах грешным делом укокошил… говорят еще у нас в семье, что и в разбой-от пошел он с горя по жене, с великого озлобленья на неведомых людей, что ее
загубили.
— Может, и увидишь, — улыбаясь, сказала Аграфена Петровна. — Теперь он ведь в здешних местах, был на ярманке, и мы с ним видались чуть не каждый день. Только у него и разговоров, что про тебя, и в Вихореве тоже. Просто сказать, сохнет по тебе, ни на миг не выходишь ты из его дум. Страшными клятвами теперь клянет он
себя, что уехал за Волгу, не простившись с тобой. «Этим, — говорит, — я всю жизнь свою
загубил, сам
себя счастья лишил». Плачет даже, сердечный.
Пер Гюнт хотел быть самим
собой, быть оригинальным индивидуумом, и он совершенно потерял и
загубил свою личность.
Там он и сделался более пылким революционером и оттуда привез с
собою ту прокламацию, которая
загубила его.
—
Загублю я
себя! — вздохнула Донька, глядя в темный угол избы.
Первое время это только ужаснуло его. Он — старик,
загубит молодую жизнь. Разве Аленушка может любить его иною любовью, как только любовью дочери? На этот вопрос он с болью сердца отвечал сам
себе отрицательно.
Скоро, скоро мы с ней свидимся, не жилица я на свете белом, не казнили меня злодеи кровожадные,
загубили ее, молодушку, сама казню
себя рукой старческой, довольно навиделась…
—
Загубил он мою молодость и красоту, каюсь, не вольной волюшкой сошлась я с ним первый раз, улестил он меня подарками да ласками, да и страху вдоволь натерпелась я, ребеночек у меня от него есть, сынишка, седьмой год мальчишке, Миша зовут, не признает он
себя отцом его, да и мне не велит сказываться матерью, подкидыш, да и весь сказ, а что я с его графским сиятельством поделаю…
Линп, на третий день пришел в
себя Гриша. И, вспомня про ночь, про ракиты, про речной бережок — залился он горючими слезами: «Погубил я житие свое подвижное!.. К чему был этот пост, к чему были эти вериги, эти кремни и стекла?.. Не спасли от искушенья, не избавили от паденья…
Загубил я свою праведную душу на веки веков…»