Неточные совпадения
Вожеватов. Да в чем моя близость! Лишний стаканчик шампанского потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу,
романы вожу, которые девушкам читать не дают.
Замолчали, прислушиваясь. Клим стоял у буфета, крепко вытирая руки платком. Лидия сидела неподвижно, упорно глядя на золотое копьецо свечи. Мелкие мысли одолевали Клима. «Доктор говорил с Лидией почтительно, как с дамой. Это, конечно, потому, что Варавка играет в городе все более видную роль. Снова в городе начнут говорить о ней, как говорили о детском ее
романе с Туробоевым. Неприятно, что Макарова уложили на мою постель. Лучше бы
отвести его на чердак. И ему спокойней».
Райский по утрам опять начал вносить заметки в программу своего
романа, потом шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе, с которыми успел покороче познакомиться. А вечер
проводил в саду, стараясь не терять из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
— Шикарный немец, — говорил поживший в городе и читавший
романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку
завел соловых, выедет с своей хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. — Зимой, на Рождестве, елка была в большом доме, я гостей
возил тоже; с еклектрической искрой. В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
А Туркины? Иван Петрович не постарел, нисколько не изменился и по-прежнему все острит и рассказывает анекдоты; Вера Иосифовна читает гостям свои
романы по-прежнему охотно, с сердечной простотой. А Котик играет на рояле каждый день, часа по четыре. Она заметно постарела, похварывает и каждую осень уезжает с матерью в Крым.
Провожая их на вокзале, Иван Петрович, когда трогается поезд, утирает слезы и кричит...
— О да, всё… то есть… почему же вы думаете, что я бы не понял? Там, конечно, много сальностей… Я, конечно, в состоянии понять, что это
роман философский и написан, чтобы
провести идею… — запутался уже совсем Коля. — Я социалист, Карамазов, я неисправимый социалист, — вдруг оборвал он ни с того ни с сего.
У него — большой литературный талант, он — необыкновенно плодовитый писатель, но он не был значительным художником, его
романы, представляющие интересное чтение, свидетельствуют об эрудиции, имеют огромные художественные недостатки, они
проводят его идеологические схемы, и о них было сказано, что это — смесь идеологии с археологией.
— Всегда, душа мой, так в
романах. Как только герой спас бедное, но погибшее создание, сейчас же он ей
заводит швейную машинку.
Хозяин и гостья целые дни
проводили вместе: Мари первое время читала ему вслух, потом просматривала его новый
роман, но чем самое большое наслаждение доставляла Вихрову — так это игрой на фортепьяно.
Лицо это было некто Четвериков, холостяк, откупщик нескольких губерний, значительный участник по золотым приискам в Сибири. Все это, впрочем, он наследовал от отца и все это шло заведенным порядком, помимо его воли. Сам же он был только скуп, отчасти фат и все время
проводил в том, что читал французские
романы и газеты, непомерно ел и ездил беспрестанно из имения, соседнего с князем, в Сибирь, а из Сибири в Москву и Петербург. Когда его спрашивали, где он больше живет, он отвечал: «В экипаже».
…Меня особенно
сводило с ума отношение к женщине; начитавшись
романов, я смотрел на женщину, как на самое лучшее и значительное в жизни. В этом утверждали меня бабушка, ее рассказы о Богородице и Василисе Премудрой, несчастная прачка Наталья и те сотни, тысячи замеченных мною взглядов, улыбок, которыми женщины, матери жизни, украшают ее, эту жизнь, бедную радостями, бедную любовью.
Кроме того, я не пощадил своего друга и для контраста
провел параллель несчастного
романа Любочки и кое-что кстати позаимствовал из беседы с ней.
— Очень даже обыкновенно, и совсем ничего нет особенного! Ты думаешь — много есть женщин, которые интрижек не
заводят? Только одни некрасивые да больные… А хорошенькой женщине всегда хочется
роман разыграть…
— Я? Я знаю целый десяток франтих и все их грязные
романы, и нынче все их перепутаю. Ты знаешь эту барыню, которая как взойдет в магазин — сейчас вот так начинает
водить носом по потолку? Сегодня она потерпит самое страшное поражение.
Известный
роман «Матильда, или Крестовые походы»
сводил тогда с ума всех русских дам.
Андрей Иваныч краснеет: по слабости человеческой он
завел было чувствительный
роман с солдаткой, со вдовой, но раз подсмотрели их и не дают проходу насмешками. Не знают, что со вдовой они больше плакали, чем целовались, — и отбили дорогу, ожесточение и горечь заронили в скромное, чистое, без ропота одинокое сердце. До того дошло с насмешками, что позвал его как-то к себе сам Жегулев и, стесняясь в словах, попросил не ходить на деревню.
— Во-первых — это надо для тебя же! А во-вторых — что же мне кошек, собак
завести, Маврина? Я сижу одна, как в тюрьме, на улицу выйти не с кем. А она — интересная, она мне
романы, журналы даёт, политикой занимается, обо всём рассказывает. Я с ней в гимназии у Поповой училась, потом мы разругались…
Ковры на полу и на стенах, простая, но чрезвычайно покойная постель, мебель, обитая сафьяном, массивный письменный стол, уставленный столь же массивными принадлежностями письма и куренья, небольшая библиотека, составленная из избраннейших
романов Габорио, Монтепена, Фейдо, Понсон-дю-Терайля и проч., и, наконец, по стенам целая коллекция ружей, ятаганов и кинжалов — вот обстановка, среди которой предстояло Nicolas
провести целое лето.
Она только и делала, что уходила от него, едва говорила с ним, призналась в равнодушии, назвала какой-то старый детский
роман и прятанье по углам «ребячеством» и даже намекнула, что «бог ее
свел с Молчалиным».
Флор Федулыч. Настоящий милорд-с! Ему бы только с графом Биконсфильдом разговаривать-с. Отличные места занимал-с, поведет дело — любо-дорого смотреть, за полгода верно можно ручаться, а там
заведет рысаков с пристяжными, — году не пройдет, глядишь и в яму с романами-с. И сейчас имеет место приличное — около десяти тысяч жалованья; кажется, чего ж еще, можно концы с концами
сводить.
В другой раз он велел
отвезти себя не в тот дом, куда хотел ехать и где ожидало его целое общество; он задумался, вошел в гостиную, в которой бывал очень редко, и объявил хозяйке, с которой был не коротко, но давно знаком, что приехал прочесть ей по обещанию отрывок из своего
романа; хозяйка удивилась и очень обрадовалась, а Загоскин, приметивши наконец ошибку, посовестился признаться в ней и прочел назначенный отрывок к общему довольствию и хозяев и гостей.
Отец приятеля Кольцова имел довольно много книг, и приятели целые дни
проводили вместе в саду, читая
романы Дюкре-Дюмениля, Августа Лафонтена и пр.
Я бы хотел здесь поговорить о размерах силы, проявляющейся в современной русской беллетристике, но это
завело бы слишком далеко… Лучше уж до другого раза. Предмет этот никогда не уйдет. А теперь обращусь собственно к г. Достоевскому и главное — к его последнему
роману, чтобы спросить читателей: забавно было бы или нет заниматься эстетическим разбором такого произведения?
Она не спешила
заводить разговор о матери, о доме, о своем
романе с Власичем; она не оправдывалась, не говорила, что гражданский брак лучше церковного, не волновалась и покойно задумалась над историей Оливьера…
Брат Евпраксии Васильевны был вдов: он потерял жену на второй год после свадьбы и целых два месяца после того
провел в лечебнице для душевнобольных; сама она была незамужняя, хотя когда-то имела
роман со студентом.
Мой
роман тоже не избавлен от калитки. Но моя калитка разнится от других тем, что моему перу придется
провести сквозь нее много несчастных и почти ни одного счастливого, что бывает в других
романах только в обратном порядке. И, что хуже всего, эту калитку мне приходилось уже раз описывать, но не как романисту, а как судебному следователю… У меня
проведет она сквозь себя более преступников, чем влюбленных.
— И не
заводите их, — сказала Марья Ивановна. — Но надо вам сказать, моя дорогая, что дух злобы и неприязни не одними
романами прельщает людей. Много у него разных способов к совращенью и пагубе непорочных… Не одними книгами распаляет он в их сердцах ту страсть, что от Бога и от святых его ангелов отлучает… Пуще всего берегитесь этой злой, пагубной страсти…
Сам Толстой, разумеется, не так смотрит на свой
роман. Григорович в своих воспоминаниях рассказывает: однажды, на обеде в редакции «Современника», присутствующие с похвалою отозвались о новом
романе Жорж Занд; молодой Толстой резко объявил себя ее ненавистником и прибавил, что героинь ее
романов, если бы они существовали в действительности, следовало бы, ради назидания, привязывать к позорной колеснице и
возить по петербургским улицам.
— Слава богу; а то я что-то читал дурацкое-предурацкое:
роман, где какой-то компрометированный герой школу в бане
заводит и потом его за то вся деревня будто столь возлюбила, что хочет за него «целому миру рожу расквасить» — так и думал: уж это не Ясафушка ли наш сочинял? Ну а он что же такое пишет?
Но я наверно бы урвался в Москву, если б не слетал туда на одну из последних репетиций — всего на двадцать четыре часа,
провожая даму, у которой был
роман с одним моим товарищем.
Первые две недели не было еще политической тревоги. Я сошелся с петербургским французом, учителем одной частной гимназии на Васильевском острову, и
проводил с ним часы прогулок в приятных разговорах; в жаркие часы писал
роман.
С Рикуром я долго
водил знакомство и, сколько помню, посетил его и после войны и Коммуны. В моем
романе"Солидные добродетели"(где впервые в нашей беллетристике является картина Парижа в конце 60-х годов) у меня есть фигура профессора декламации в таком типе, каким был Рикур. Точно такого преподавателя я потом не встречал нигде: ни во Франции, ни в других странах, ни у нас.
Он опять
завел речь о невежественности дам и уверял, что когда-то его близкая приятельница, графиня Нессельроде (дочь графа Закревского), которую он когда-то взял в героини своего любовного
романа — "Дама с жемчугом", написанного в параллель к"Даме с камелиями", приехала к нему с какого-то обеда и спрашивала его,"про какую такую Жанну д'Арк все толковали там".
В нем"спонтанно"(выражаясь научно-философским термином) зародилась мысль написать большой
роман, где бы была рассказана история этического и умственного развития русского юноши, — с годов гимназии и
проведя его через два университета — один чисто русский, другой — с немецким языком и культурой.
Напомню еще раз каждому читающему русскому, что только Тургеневу и возможно было
провести в печать замысел и подробности его последнего
романа.
— Если мы ничего не сделаем для них — вина наша. Мы смущаемся наружностью. Мы их еще не так любим, как наших несчастных. Душа моя, рассуждать тут нечего. Рассуждения только убивают силу. Мы к ним не поедем туда,
романов им
возить не станем. Мы дождемся их там, где их не будет больше окружать обстановка раззолоченной гостиной.
Достоевский во всех своих
романах проводит человека через этот духовный процесс, через свободу, зло и искупление.
Русская княгиня оказалась непохожею на героинь этих
романов. Она привела его в такое смущение, что он, покорно следуя ее приказаниям,
проводил ее к мужу. Это похищение и сила воли, с которою она поборола свое волнение, однако, не прошли ей даром.