Неточные совпадения
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте
жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем,
ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
— Мы все
живем Христа
ради…
Дома его ждала телеграмма из Антверпена. «Париж не вернусь еду Петербург Зотова». Он изорвал бумагу на мелкие куски, положил их в пепельницу, поджег и, размешивая карандашом, дождался, когда бумага превратилась в пепел. После этого ему стало так скучно, как будто вдруг исчезла цель,
ради которой он
жил в этом огромном городе. В сущности — город неприятный, избалован богатыми иностранцами,
живет напоказ и обязывает к этому всех своих людей.
— Разумеется, — сказал Лютов, бесцеремонно подхватив Клима под руку. — Того
ради и
живет Москва, чтобы есть.
— Фантастически талантливы люди здесь. Вероятно, вот такие
жили в эпоху Возрождения. Не понимаю: где — святые, где — мошенники? Это смешано почти в каждом. И — множество юродствующих, а — чего
ради? Черт знает… Ты должен понять это…
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов,
прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки
ради. Там все считали; Тагильский лениво подавал цифры...
—
Ради ее именно я решила
жить здесь, — этим все сказано! — торжественно ответила Лидия. — Она и нашла мне этот дом, — уютный, не правда ли? И всю обстановку, все такое солидное, спокойное. Я не выношу новых вещей, — они, по ночам, трещат. Я люблю тишину. Помнишь Диомидова? «Человек приближается к себе самому только в совершенной тишине». Ты ничего не знаешь о Диомидове?
— Дай этот грош нищему… Христа
ради! — шептал он страстно, держа ладонь перед ней, — дай еще этого рая и ада вместе! дай
жить, не зарывай меня живого в землю!.. — едва слышно договаривал он, глядя на нее с отчаянием.
Она страдала за эти уродливости и от этих уродливостей, мешавших
жить, чувствовала нередко цепи и готова бы была,
ради правды, подать руку пылкому товарищу, другу, пожалуй мужу, наконец… чем бы он ни был для нее, — и идти на борьбу против старых врагов, стирать ложь, мести сор, освещать темные углы, смело, не слушая старых, разбитых голосов, не только Тычковых, но и самой бабушки, там, где последняя безусловно опирается на старое, вопреки своему разуму, — вывести, если можно, и ее на другую дорогу.
Он из немцев, по имени Вейнерт,
жил долго в Москве в качестве учителя музыки или что-то в этом роде, получил за службу пенсион и удалился, по болезни, сначала куда-то в Германию, потом на мыс Доброй Надежды,
ради климата.
— Давайте же поговорим, — сказала она, подходя к нему. — Как вы
живете? Что у вас? Как? Я все эти дни думала о вас, — продолжала она нервно, — я хотела послать вам письмо, хотела сама поехать к вам в Дялиж, и я уже решила поехать, но потом раздумала, — бог знает, как вы теперь ко мне относитесь. Я с таким волнением ожидала вас сегодня.
Ради бога, пойдемте в сад.
Раньше они
жили на реке Сунгари, откуда
ради охоты переселились на реку Нор, впадающую в Уссури.
Даже строгая Марья Андреевна (она продолжала
жить у нас
ради младшего брата, Николая) и та стояла сзади в выжидательном положении, совершенно позабыв, что ей, по обязанности гувернантки, следовало бы гнать нас.
И это была совсем не та Харитина, которую он видел у себя дома, и сам он был не тот, каким его знали все, — о! он еще не начинал
жить, а только готовился к чему-то и
ради этого неизвестного работал за четверых и отказывал себе во всем.
— Вот оно, чего
ради жили, грешили, добро копили! Кабы не стыд, не срам, позвать бы полицию, а завтра к губернатору… Срамно! Какие же это родители полицией детей своих травят? Ну, значит, лежи, старик.
Хорошо было Христа
ради жить!
— Ты этого еще не можешь понять, что значит — жениться и что — венчаться, только это — страшная беда, ежели девица, не венчаясь, дитя родит! Ты это запомни да, как вырастешь, на такие дела девиц не подбивай, тебе это будет великий грех, а девица станет несчастна, да и дитя беззаконно, — запомни же, гляди! Ты
живи, жалеючи баб, люби их сердечно, а не
ради баловства, это я тебе хорошее говорю!
В примере Торцова можно отчасти видеть и выход из темного царства: стоило бы и другого братца, Гордея Карпыча, также проучить на хлебе, выпрошенном Христа
ради, — тогда бы и он, вероятно, почувствовал желание «иметь работишку», чтобы
жить честно… Но, разумеется, никто из окружающих Гордея Карпыча не может и подумать о том, чтобы подвергнуть его подобному испытанию, и, следовательно, сила самодурства по-прежнему будет удерживать мрак над всем, что только есть в его власти!..
— Нет, ни за что не пойду, — сказал я, цепляясь за его сюртук. — Все ненавидят меня, я это знаю, но,
ради бога, ты выслушай меня, защити меня или выгони из дома. Я не могу с ним
жить, он всячески старается унизить меня, велит становиться на колени перед собой, хочет высечь меня. Я не могу этого, я не маленький, я не перенесу этого, я умру, убью себя. Он сказал бабушке, что я негодный; она теперь больна, она умрет от меня, я… с… ним…
ради бога, высеки… за… что… му…чат.
Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только
ради детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они
жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
Ради шуток,
ради веселья, чтобы забавно было
жить на земле, чтобы все можно было купить на кровь — певицу, лошадей, ножи серебряные, посуду золотую, игрушки дорогие ребятишкам.
— Да ноне чтой-то и везде
жить некорыстно стало. Как старики-то порасскажут, так что в старину-то одного хлеба родилось! А ноне и земля-то словно родить перестала… Да и народ без християнства стал… Шли мы этта на богомолье, так по дороге-то не то чтоб тебе копеечку или хлебца, Христа
ради, подать, а еще тебя норовят оборвать… всё больше по лесочкам и ночлежничали.
У мужика есть, кроме избы, и «чистая» горница, но она не топится,
ради сбережения дров, и вообще в ней даже летом редко
живут; она существует напоказ и открывается только в праздники.
— Убью я ее! убью! — злобно шептал Гришка… — Отпустите вы меня,
ради Христа! Видите, что мне здесь не
жить! Убью я… лопни моя утроба, ежели не убью!
Жила Миропа Дмитриевна в своем маленьком домике очень открыто: молодые офицеры учебного карабинерного полка, расположенного неподалеку в Красных казармах, были все ей знакомы, очень часто приходили к ней на целый вечер, и она их обильно угощала чаем, Жуковым табаком,
ради которого Миропа Дмитриевна сохранила все трубки покойного мужа, а иногда и водочкой, сопровождаемой селедкою и сосисками под капустой.
— Да замолчи, Христа
ради… недобрый ты сын! (Арина Петровна понимала, что имела право сказать «негодяй», но,
ради радостного свидания, воздержалась.) Ну, ежели вы отказываетесь, то приходится мне уж собственным судом его судить. И вот какое мое решение будет: попробую и еще раз добром с ним поступить: отделю ему папенькину вологодскую деревнюшку, велю там флигелечек небольшой поставить — и пусть себе
живет, вроде как убогого, на прокормлении у крестьян!
Я обещал терпеть. Это очень трудно. Меня давит эта жизнь, нищая, скучная, вся в суете,
ради еды, и я
живу, как во сне.
Судьба веселью не помеха!
Пускай она в дугу нас гнет,
Мы будем
жить для
ради смеха,
Дурак, кто иначе
живет!..
— Но ведь не может же быть, чтоб мы с вами сказали последнее слово, Настасья Евграфовна!
Ради бога, назначьте мне свиданье, хоть сегодня же. Впрочем, теперь уж смеркается. Ну так, если только можно, завтра утром, пораньше; я нарочно велю себя разбудить пораньше. Знаете, там, у пруда, есть беседка. Я ведь помню; я знаю дорогу. Я ведь здесь
жил маленький.
Если бы кто-нибудь вздумал спросить меня хотя
ради шутки: что я разумею под словами «нравы рыб?», то я отвечал бы, что под этими словами я разумею вообще природные свойства рыб, то есть в каких водах преимущественно любят
жить такие-то породы рыб, что составляет их любимую пищу, в какое время года и в какое время дня держится рыба в таких-то местах, и проч. и проч.
Пепел(угрюмо). Ты… пожалей меня! Несладко
живу… волчья жизнь — мало радует… Как в трясине тону… за что ни схватишься… всё — гнилое… всё — не держит… Сестра твоя… я думал, она… не то… Ежели бы она… не жадная до денег была — я бы ее
ради… на всё пошел!.. Лишь бы она — вся моя была… Ну, ей другого надо… ей — денег надо… и воли надо… а воля ей — чтобы развратничать. Она — помочь мне не может… А ты — как молодая елочка — и колешься, а сдержишь…
— Слушай, я знаю, ты изменяла мне.
Ради любви, которая
жила с нами и в нас до и после измены твоей, скажи — с кем?
Вышневская.
Ради Бога, не делайте меня участницею ваших поступков, если они не совсем честны. Не оправдывайте их любовью ко мне. Я вас прошу. Для меня это невыносимо. Впрочем, я не верю вам. Пока вы меня не знали, вы
жили и поступали точно так же. Я даже перед своей совестью не хочу отвечать за ваше поведение.
К этому Орлову поступил я
ради его отца, известного государственного человека, которого считал я серьезным врагом своего дела. Я рассчитывал, что,
живя у сына, по разговорам, которые услышу, и по бумагам и запискам, какие буду находить на столе, я в подробности изучу планы и намерения отца.
Я иду по лестнице, которая называется прогрессом, цивилизацией, культурой, иду и иду, не зная определенно, куда иду, но, право,
ради одной этой чудесной лестницы стоит
жить; а вы знаете,
ради чего
живете, —
ради того, чтобы одни не порабощали других, чтобы художник и тот, кто растирает для него краски, обедали одинаково.
Он до сих пор еще
жил, как
жил некогда студентом, и только нанимал комнату несколько побольше, чем прежде, и то не
ради каких-нибудь личных удобств, а потому, что с течением времени у него очень много накопилось книг, которые и надобно было где-нибудь расставить; прочая же обстановка его была совершенно прежняя: та же студенческая железная кровать, тот же письменный стол, весь перепачканный чернильными пятнами и изрезанный перочинным ножом; то же вольтеровское кресло для сидения самого хозяина и несколько полусломанных стульев для гостей.
— Да ты говори по совести! Ведь десять тысяч — это какие деньги! Сколько делов на десять тысяч сделать можно? Ведь и Дашке твоей, и Машке обеим им вместе красная цена грош! Им десяти-то тысяч и не
прожить! Куда им! пойми ты меня,
ради Христа!
— «Почтеннейший Григорий Мартынович! Случилась черт знает какая оказия: третьего дня я получил от деда из Сибири письмо ругательное, как только можно себе вообразить, и все за то, что я разошелся с женой; если, пишет, я не сойдусь с ней, так он лишит меня наследства, а это штука, как сам ты знаешь, стоит миллионов пять серебром. Съезди, бога
ради, к Домне Осиповне и упроси ее, чтобы она позволила приехать к ней
жить, и
жить только для виду. Пусть старый хрыч думает, что мы делаем по его».
— Я на себя беру, — ответил Иванов, — мы на Клязьме из него стреляли, шутки
ради… там один гепеур рядом со мной
жил. Замечательная штука. И просто чрезвычайно… Бьет бесшумно, шагов на сто и наповал. Мы в ворон стреляли… По-моему, даже и газа не нужно.
— Николай Степаныч! — говорит она, бледнея и сжимая на груди руки. — Николай Степаныч! Я не могу дольше так
жить! Не могу!
Ради истинного бога, скажите скорее, сию минуту: что мне делать? Говорите, что мне делать?
Я, например, никак не могу помириться с тем торжественным выражением, какое бывает у моей жены всякий раз, когда сидит у нас Гнеккер, не могу также помириться с теми бутылками лафита, портвейна и хереса, которые ставятся только
ради него, чтобы он воочию убедился, как широко и роскошно мы
живем.
— Постой, — сказал он, ткнув палкой в песок, около ноги сына. — Погоди, это не так. Это — чепуха. Нужна команда. Без команды народ
жить не может. Без корысти никто не станет работать. Всегда говорится: «Какая мне корысть?» Все вертятся на это веретено. Гляди, сколько поговорок: «Был бы сват насквозь свят, кабы душа не просила барыша». Или: «И святой барыша
ради молится». «Машина — вещь мёртвая, а и она смазки просит».
— Баба, баба! — выпевал он, и желтая кожа его лица разгоралась румянцем, темные глаза сияли восхищением. —
Ради бабы я — на все пойду. Для нее, как для черта, — нет греха!
Живи влюблен, лучше этого ничего не придумано!
— Письмо у вас, но вы ему не верьте, это все ложь. Эльчанинов
жив, он только изменил вам, но я заставлю его силой полюбить вас, если вы этого хотите! Но только теперь, бога
ради, прилягте, успокойтесь, — говорил окончательно растерявшийся старик, взяв Анну Павловну за плечи и стараясь уложить ее.
Петр(горячо). Я не мальчик, нет! Я много думал… Слушайте, скажите… вам нравится — вам интересна вся эта возня, которой занимается Нил, Шишкин, Цветаева… все эти шумные люди?.. Вы можете верить, что совместные чтения умных книг, спектакли для рабочих… разумные развлечения… и вся эта суетность — действительно важное дело,
ради которого и следует
жить? Скажите…
Я — пятьдесят восемь лет растягивал
жилы мои в трудах
ради детей…
Бессеменов. А коли ничего, так незачем и вздыхать. Неужто отцовы слова так тяжело слушать? Не для, себя
ради, а для вас же, молодых, говорим. Мы свое
прожили, вам —
жить. А когда глядишь на вас, то не понимаешь — как, собственно, вы
жить думаете? К чему у вас намерения? Наш порядок вам не нравится, это мы видим, чувствуем… а какой свой порядок вы придумали? Вот он, вопрос. Н-да…
Поля(тихо подходя поближе). Ведь, видите, какое дело, — не все еще люди
живут! Очень мало людей жизнью пользуются… множеству их жить-то и некогда совсем… они только работают, куска хлеба
ради… а вот, когда и они…
Тетерев. И так же вот несчастного и жалкого сына твоего не пощадят, скажут ему правду в лицо, как я тебе говорю. Чего ты
ради жил? Что сделал доброго? И сын твой, как ты теперь, не ответит…
Бессеменов. Дочь отравилась, пойми! Что мы ей — какую боль причинили? Чем огорчили? Что мы — звери для нее? А будут говорить разное… Мне — наплевать, я всё
ради детей стерплю… но только — зачем? Из-за чего? Хоть бы знать… Дети!
Живут — молчат… Что в душе у них? Неизвестно! Что в головах? Неведомо! Вот — обида!