Неточные совпадения
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?»
Вбежавши, Крысе Мышь сказала: —
«Ведь кошка, говорят, попалась в когти
льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!» —
«Не радуйся, мой свет»,
Ей Крыса говорит в ответ:
«И не надейся попустому!
Коль до когтей у них дойдёт,
То, верно,
льву не быть
живому:
Сильнее кошки зверя нет...
Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как
живые,
Стоят два
льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений.
На крыльце
С подъятой лапой, как
живые,
Стояли
львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
Повар, прижав голову к
левому плечу и высунув язык, не гнулся, ноги его были плотно сжаты; казалось, что у него одна нога, она стучала по ступеням твердо, как нога
живого, и ею он упирался, не желая спуститься вниз.
Фрегат шел, накренясь на
левую сторону, и от напряжения слегка судорожно вздрагивал: под ногами чувствуешь точно что-нибудь
живое, какие-то натянутые жилы, которые ежеминутно готовы разорваться от усилия.
Даже самый беспорядок в этих комнатах после министерской передней, убожества хозяйского кабинета и разлагающегося великолепия мертвых залов, — даже беспорядок казался приятным, потому что красноречиво свидетельствовал о присутствии
живых людей: позабытая на столе книга, начатая женская работа, соломенная шляпка с широкими полями и простеньким
полевым цветочком, приколотым к тулье, — самый воздух, кажется, был полон жизни и говорил о чьем-то невидимом присутствии, о какой-то женской руке, которая производила этот беспорядок и расставила по окнам пахучие летние цветы.
Василий Николаич окончательно разгоняет мою хандру своим добродушием, которому"пальца в рот не клади"; супруга его, очень
живая и бойкая дама, приносит мне истинное утешение рассказами о давешнем приеме князя
Льва Михайловича; детки их, живостью и юркостью пошедшие в maman, а добродушием и тонкою наблюдательностью в papa, взбираются мне на плечи и очень серьезно убеждаются, что я лошадка, а совсем не надворный советник.
Несмотря на то, что княгиня Марья Ивановна была черноволосая и черноглазая, а Софья Ивановна белокура и с большими
живыми и вместе с тем (что большая редкость) спокойными голубыми глазами, между сестрами было большое семейное сходство; то же выражение, тот же нос, те же губы; только у Софьи Ивановны и нос и губы были потолще немного и на правую сторону, когда она улыбалась, тогда как у княгини они были на
левую.
— Полная звуков, голосов и жизни степь, богатая тогда всеми породами
полевой дичи, так сильно его развлекала, или, правду сказать, так поглощала всё его внимание, что он без участия, слушал, а отчасти и вовсе не слыхал умных и
живых разговоров Софьи Николавны.
Глафире Львовне было жаль Любоньку, но взять ее под защиту, показать свое неудовольствие — ей и в голову не приходило; она ограничивалась обыкновенно тем, что давала Любоньке двойную порцию варенья, и потом, проводив с чрезвычайной лаской старуху и тысячу раз повторив, чтоб chère tante [милая тетя (фр.).] их не забывала, она говорила француженке, что она ее терпеть не может и что всякий раз после ее посещения чувствует нервное расстройство и
живую боль в
левом виске, готовую перейти в затылок.
— Да ты дьявол, что ли?!. — ревел Гордей Евстратыч на это дружеское приглашение. — Жилы хочешь тянуть из
живого человека?!. Ободрал как липку, а теперь зубы заговаривать… Нет, шабаш, не на таковского напал. Будет нам дураков-то валять, тоже не
левой ногой сморкаемся!..
— «Кто находится между
живыми, тому еще есть надежда, так как и псу
живому лучше, чем мертвому
льву», — снова заговорил сторож, открыв глаза. И борода зашевелилась снова.
— Эх ты… Ты вот что знай — любит тот, кто учит… Твердо это знай… И насчет смерти не думай… Безумно
живому человеку о смерти думать. «Екклезиаст» лучше всех о ней подумал, подумал и сказал, что даже псу
живому лучше, чем мертвому
льву…
(Корчагин был красивый молодой человек — светский
лев, чрезвычайно надутый и важный: он держался необыкновенно величественно, точно он был не
живой человек, а собственная своя статуя, воздвигнутая по общественной подписке.)
Тяжел был Колесников, как мертвый, и Саша, державший его под мышки и чувствовавший на
левой руке свинцовую, безвольно болтающуюся голову, перестал понимать,
живого они несут или мертвого.
— А мне еще дивнее тебя видеть, как ты бросил свой монастырь и прибежал схорониться к воеводе. Ты вот псом меня взвеличал, а в писании сказано, што «пес
живой паче
льва мертва…». Вижу твой страх, игумен, а храбрость свою ты позабыл. На кого монастырь-то бросил? А промежду прочим будет нам бобы разводить: оба хороши. Только никому не сказывай, который хуже будет… Теперь и делить нам с тобой нечего. Видно, так… Беда-то, видно, лбами нас вместе стукнула.
И вот тут, слушая веселый рев воды, рвущейся через потемневшие бревенчатые устои моста, мы с Пелагеей Ивановной приняли младенца мужского пола.
Живого приняли и мать спасли. Потом две сиделки и Егорыч, босой на
левую ногу, освободившись наконец от ненавистной истлевшей подметки, перенесли родильницу в больницу на носилках.
Всемирным полная движеньем,
Она светилам кажет путь,
Она нисходит вдохновеньем
В певца восторженную грудь;
Цветами рдея
полевыми,
Звуча в паденье светлых вод,
Она законами
живымиВо всем, что движется, живет.
— Оставить.
Живая собака лучше мертвого
льва. И когда теперь, после слов первосвященника, вспомнил он это, то сердце его сжалось от печали и страха.
Они привозили из Африки слоновую кость, обезьян, павлинов и антилоп; богато украшенные колесницы из Египта,
живых тигров и
львов, а также звериные шкуры и меха из Месопотамии, белоснежных коней из Кувы, парваимский золотой песок на шестьсот шестьдесят талантов в год, красное, черное и сандаловое дерево из страны Офир, пестрые ассурские и калахские ковры с удивительными рисунками — дружественные дары царя Тиглат-Пилеазара, художественную мозаику из Ниневии, Нимруда и Саргона; чудные узорчатые ткани из Хатуара; златокованые кубки из Тира; из Сидона — цветные стекла, а из Пунта, близ Баб-эль-Мандеба, те редкие благовония — нард, алоэ, трость, киннамон, шафран, амбру, мускус, стакти, халван, смирну и ладан, из-за обладания которыми египетские фараоны предпринимали не раз кровавые войны.
Есть такие ловкие охотники, которые в одиночку заганивают лису и приводят ее
живую на веревке. При такой одиночной охоте, загнав лису, надобно
левою рукою держать ее за уши, а правою надеть на нее намордник.
Влево от
левых ворот в той же ограде находилась прекрасная сельская церковь, куда по воскресеньям приходили крестьяне с женами и дочерьми в пестрых платках, со множеством
живых цветов на голове.
«Расстегивай!» — «Я, ваше благородие, и так выну». Однако заставил я его расстегнуть. Что ж вы думаете? Тащит из ранца за уши поросенка
живого! И рыльце веревочкой завязано, чтобы не визжал! Правой рукой под козырек, рожу этакую почтительную скорчил, а
левой поросенка держит. Стащил, подлец, у молдаванки. Ну, конечно, я его тут легонько ткнул!
Не одни сановные трубадуры, ездившие с оруженосцами, жонглерами и всякими приспешниками, не одни придворные паразиты, а сам народ наивно воспевал героев, «погубивших более народа, чем жесточайшая чума», и «величавые, недоступные дворцы, у ворот которых стояли
львы, как
живые, будто готовые поглотить всякого, кто, не приглашенный, дерзнет приблизиться к великолепному жилищу».
Говорил он громко, внушительно и смело, так что никто не думал ему возражать или противоречить, а, главное, он ввел в беседу
живой общезанимательный любовный элемент, к которому политика и цензура нравов примешивалась только слегка,
левою стороною, не докучая и не портя
живых приключений мимо протекшей жизни.
Можно бы теперь еще упомянуть о Марлинском как одном из предшественников
Полевого. Но он сам, говоря о
Полевом, замечает между прочим о себе, что «исторические повести Марлинского, в которых он, сбросив путы книжного языка, заговорил
живым русским наречием, служили только дверью в хоромы полного романа».
Хозяин думал, что
лев забудет свое горе, если ему дать другую собачку, и пустил к нему в клетку
живую собачку; но
лев тотчас разорвал ее на куски. Потом он обнял своими лапами мертвую собачку и так лежал пять дней.
Из всех этих отрождений
Льва Яковлевича я не мог никого отличить одного от другого: все они были точно семья боровых грибов, наплодившихся вокруг дрябнувшего матерого боровика. Все они были одной масти и одного рисунка — все одинаковы и ростом, дородством, лицом, красотою; все были
живые друг друга подобия: одни и те же окорочные фигуры, и у каждого та же самая на светлых местах коричневая сальнистая закопченность.
Но, наконец, к ночи четвертого дня Кирилл явился — мрачный и тяжелый, но
живой, хотя, впрочем, с несомненными знаками только что перенесенной тягостной борьбы с медведем: армяк и рубашка на одном плече у него были прорваны насквозь, и сквозь прореху виднелось голое тело с страшным синяком, лицо возле носа было расцарапано и покрыто черными струпьями, а на шее под
левым ухом в складках кожи чернела засохшая кровь.
Я успела рассмотреть, что у него, несмотря на пышные белокурые локоны,
живой рамой обрамляющие хрупкий продолговатый овал лица, некрасивый, длинный, крючковатый нос и маленькие, узкие, как у
полевого мышонка, черные глазки.
Старшина, пройдоха и взяточник Степан Малмыжский — мелкий прасол, угодник начальства, сумевший уверить «горлопанов», что им только и держатся оба сельских общества, на которые разделено село Кладенец. Как ярко врезалась в память Теркина рыжая веснушчатая рожа Малмыжского и его «спинжак» и картуз на вате, сережка в
левом ухе, трепаная двуцветная бородка… Кажется, каждый волосок в этой бородке он мог бы перечесть. Стоит ему закрыть глаза — и сейчас же старшина перед ним как
живой.
Иван Захарович все
живее и
живее чувствовал, что он близок к краху, и не один он, а все почти, подобные ему, люди. Но обвинять себя он не мог. Жил, как пристойно дворянину, не пьяница, не картежник. Есть семейство с
левой стороны, — так он овдовел молодым, и все это прилично, на стороне, а не дома.
Я в то время писал свою книгу о Достоевском и
Льве Толстом «
Живая жизнь».
У Андреева не было интереса к
живой, конкретной жизни, его не тянуло к ее изучению, как всегда тянуло, например,
Льва Толстого, — жадно, подобно ястребу, кидавшегося на все, что давала для изучения жизнь.
Все
львы вообще любят одно, и все рыбы другое, и все пауки третье; только потому, что они любят разное, они и разделяются в моем представлении, как различные
живые существа.
В самом деле: разве находка у нее нынешнего мужа в некотором роде не самая простонародная сцена? Разве это не отдает «Москалем Чаривником»?.. Как хороша взаправду
живая народная жизнь! Марья Степановна почувствовала негодование к выходкам против Белинского. Скобелев ей открыл более, и она добилась случая видеть раз знаменитого критика. Потом у ней пил чай и что-то читал Николай
Полевой, и кто-то с кем-то спорил о славянофилах и о необычайном уме молодого Хомякова.
Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло
живой белизной…
Мелькнула рука и плечо из волны…
И борется, спорит с волной…
И видят — весь берег потрясся от клича —
Он
левою правит, а в правой добыча.
Княжна Юлия была прелестна в своем белом платье, вышитом жемчугом и украшенном простой гирляндой
живых роз, начинавшейся на
левом плече, пересекавшей весь лиф и терявшейся в складках шелкового, затканного цветами шлейфа.
— Во имя отца и сына и святого духа, — сказал он твердым голосом, держа
левою рукой образ, а правою сотворив три крестные знамения, — этим божиим милосердием благословляю тебя, единородный и любезный сын мой Иван, и молю, да подаст тебе святой великомученик Георгий победу и одоление над врагом. Береги это сокровище, аки зеницу ока; не покидай его никогда, разве господь попустит ворогу отнять его у тебя. Знаю тебя, Иван, не у
живого отнимут, а разве у мертвого. Помни на всякий час благословение родительское.
Мориц и Целестин расхохотались. Реби Фола не понимал в чем дело и уверял, что у Кагелота, действительно, так написано: «Псу
живому лучше, чем
льву умершему».
Всё, чтò видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни
левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не поле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой
живой местности не мог найти позиции, и не мог даже отличить наших войск от неприятельских.
— По Писанию, — отвечал реби Фола, и, подняв перед собою в
левой руке сухарь, он точно читал с ним под указку слова из Кагелота: «Псу
живому лучше, чем
льву умершему».