Неточные совпадения
Она была великолепна, но зато все московские щеголихи в бриллиантах при новом, электрическом свете танцевального зала показались скверно раскрашенными
куклами: они привыкли к газовым рожкам и лампам. Красавица хозяйка дома была только одна с
живым цветом лица.
Прасковья Ивановна находилась в кокетливом настроении и с намерением старалась побесить Мышникова, начинавшего ревновать ее даже к Штоффу. Да, этих мужчин всегда следует немного выдерживать, а то они привыкают к женщинам, как ребенок к своей
кукле, которую можно колотить головой о пол и по целым дням забывать где-нибудь под диваном.
Живой пример — Харитина.
Превращенные точностию воинского повиновения в
куклы, отъемлется у них даже движения воля, толико
живым веществам свойственная.
Стоят люди толпой и дивятся: на окне за стеклом три
куклы, маленькие, разодетые в красные и зеленые платьица и совсем-совсем как
живые!
А
живое всё-таки вторгалось к нему, и странны были образы
живого: однажды, после спевки, вошла девочка Люба Матушкина в длинном не по росту платье, в стоптанных башмаках, кудрявая, похожая на
куклу.
А нынче вон, пишут, и они уже «Wacht am Rhein» [«Стража на Рейне» — Нем.] запели и заиграли. Кто же, как не сами мы в этом виноваты? Ну и надо теперь для их спасения по крайней мере хоть гуттаперчевую
куклу на свой счет заказывать, да каким-нибудь ее колбасником или гоф-герихтом наряжать и провешивать, чтоб над
живыми людьми не пришлось этой гадости делать.
— Помните, Гордей Евстратыч, как вы мне тогда сказали про великое слово о Нюше… Вот я хочу поговорить с вами о нем. Зачем вы ее губите, Гордей Евстратыч? Посмотрите, что из нее сталось в полгода:
кукла какая-то, а не
живой человек… Ежели еще так полгода пройдет, так, пожалуй, к весне и совсем она ноги протянет. Я это не к тому говорю, чтобы мне самой очень нравился Алексей… Я и раньше смеялась над Нюшей, ну, оно вышло вон как. Если он ей нравится, так…
— Потому, — подхватила с внезапною силой Ирина, — что мне стало уже слишком невыносимо, нестерпимо, душно в этом свете, в этом завидном положении, о котором вы говорите; потому что, встретив вас,
живого человека, после всех этих мертвых
кукол — вы могли видеть образчики их четвертого дня, там, au Vieux Chateau, — я обрадовалась как источнику в пустыне, а вы называете меня кокеткой, и подозреваете меня, и отталкиваете меня под тем предлогом, что я действительно была виновата перед вами, а еще больше перед самой собою!
— Дело в том, Мюллер, — рассуждал Сергей, выпячивая грудь так, что ясно обрисовались ребра под тонкой натянутой кожей, — дело в том, Мюллер, что есть еще девятнадцатое упражнение — подвешивание за шею в неподвижном положении. И это называется казнь. Понимаешь, Мюллер? Берут
живого человека, скажем — Сергея Головина, пеленают его, как
куклу, и вешают за шею, пока не умрет. Глупо это, Мюллер, но ничего не поделаешь — приходится.
Не помню, в который раз, но мне казалось, что я попал в детскую в первый раз и в первый раз увидел, что моя девочка сидит вот с этой самой
куклой на руках, улыбается и что то наговаривает ей бессвязное и любовное, как
живому человеку.
Его били по лицу, по голове, перебрасывали, как мягкий тюк, с одного конца на другой, и так как он не кричал и не сопротивлялся, то минутами, после напряженного смотрения, действительно начинало казаться, что это не
живой человек, а какая-то мягкая
кукла, без костей и крови.
Но вот наконец все налажено: высокая соломенная
кукла мары поднята на большой камень, на котором надлежит ее сжечь
живым огнем, и стоит она почти вровень с деревьями: по древяным ветвям навешана длинная пряжа; в кошелке под разбитым громом дубом копошится белый петух-получник. Сухой Мартын положил образ Архангела на белом ручнике на высокий пень спиленного дерева, снял шляпу и, перекрестясь, начал молиться.
— Что ты смотришь так? Выпучил глаза и смотрит, как таракан! — накинулась на него проказница. — Что мне весело? Ужасно удивительно, право. Не могу же я сидеть, как глупая кукушка, и любоваться вами. Павлик говорит, что у них в корпусе кто
живее и шаловливее — того и любят больше. A вот ты зато и не мальчик-кадет, a верченая
кукла на пружинах, вот ты кто!
— Я думала, это
кукла… а он
живой, настоящий… Джигитом будет.
Чуть
живая мчусь я дальше в обществе притихших товарищей. Въезжаем в широкую улицу с двумя рядами дач, оцепленных зеленью палисадников. У одной из них играет шарманка. Девочка с птичками раздает «счастье» желающим при посредстве черного дрозда, который выклевывает билетики длинным носом из ящика клетки. Вокруг толпятся дети. Две девочки, лет восьми и десяти, держат за руку третью, кудрявую, как
кукла, в розовом платье.
Живой человек… почти в моих глазах… ледяная
кукла!..
— Ну, прощай. Снежная какая-то
кукла, а не
живой человек. Увидимся еще. Может быть, будешь тогда другая.
— Более, нежели вы думаете, государь мой! Знаю, что одного из них, именно малороссиянина, вам угодно было исключить из списка
живых. Да это для вас, сударь, такая безделица! Человек!.. к тому же русской!.. ну, стоило ли из этой дряни хлопотать! Однако ж вы сами тотчас же поспешили заменить его другою
живою, подставною
куклой.