Неточные совпадения
— Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни
жена, ни
судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раю веселится… долг исполнил…
Судья мог спать спокойно в своей скромной могиле под убогой кладбищенской церковью:
жена, насколько могла и даже более, выполнила задачу, которая так мучила перед концом его страдающую душу…
— Меж мужем и
женой один бог
судья, мамаша, а вторая причина… Эх, да что тут говорить! Все равно не поймете. С добром я ехал домой, хотел
жене во всем покаяться и зажить по-новому, а она меня на весь город ославила. Кому хуже-то будет?
— Сима, ты бы и потом могла с мужем переговорить, — политично заметила Анфуса Гавриловна. — Мы хоть и родители тебе, а промежду мужем и
женой один бог
судья.
— Здравствуйте, bonjour, — сказала Марья Дмитриевна, — конечно, я не воображала… впрочем, я, конечно, рада вас видеть. Вы понимаете, милая моя, — не мне быть
судьею между
женой и мужем…
Знали об этом все соседи, женина родня, вся Тайбола, и ни одна душа не заступилась еще за несчастную бабу, потому что между мужем и
женой один Бог
судья.
— Играешь, Марьюшка, — посмеялся Кишкин. — Ну-ну, я ничего не вижу и ничего не знаю… Между мужем и
женой Бог
судья. Ты мне только тово…
— Промежду мужем и
женой один бог
судья…
— Живем помаленьку.
Жена, слава богу, поперек себя шире стала. В проферанец играть выучилась! Я ей, для спокою, и компанию составил: капитан тут один, да бывший
судья, да Глафирин Николай Петрович.
В это время
жена уездного
судьи, не выражавшая доселе никаких знаков неудовольствия, считает возможным, в знак сочувствия к Степаниде Карповне, пустить в ход горькую улыбку, давно созревшую в ее сердце. Но Дмитрий Борисыч ловит эту улыбку, так сказать, на лету.
В заключение
судья приглашал Ольгу развлечься и предлагал познакомить ее с своею
женой.
И рассказывает. Жил-был в уездном городе молодой
судья, чахоточный, а
жена у него — немка, здоровая, бездетная. И влюбилась немка в краснорядца-купца; купец — женатый,
жена — красивая, трое детей. Вот купец заметил, что немка влюбилась в него, и затеял посмеяться над нею: позвал ее к себе в сад ночью, а сам пригласил двоих приятелей и спрятал их в саду, в кустах.
Живет какой-нибудь
судья, прокурор, правитель и знает, что по его приговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от семей несчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себя стеклом, голодом, знает, что у этих тысяч людей есть еще тысячи матерей,
жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и
судья и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их
жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный человек.
Бог
судья твоим сестрицам, Елизавете и Александре Степановне…» Но рассеянно слушал Алексей Степаныч: освежительная тень, зелень наклонившихся ветвей над рекою, тихий ропот бегущей воды, рыба, мелькавшая в ней, наконец, обожаемая Софья Николавна, его
жена, сидящая подле и обнявшая его одной рукой…
Что за кафтан был на
судье, что за мундир на городничем, и вдобавок ко всему между двух деревенских чучел в женском платье, то есть между
женой и свояченицей, Кальпинский во французском шитом кафтане, с двумя часовыми цепочками, с перстнями на пальцах, в шелковых чулках и башмаках с золотыми пряжками.
И точно: у мирового
судьи судоговорение уж было, и тот моего друга, ввиду единогласных свидетельских показаний, на шесть дней под арест приговорил. А приятель, вместо того, чтоб скромненько свои шесть дней высидеть, взял да нагрубил. И об этом уже сообщено прокурору, а прокурор, милая тетенька, будет настаивать, чтоб его на каторгу сослали. А у него
жена, дети. И все оттого, что в трактир, не имея"правильных чувств", пошел!
И, наконец, Мижуев, который служит мировым
судьей и ужасно страдает, потому что
жена его (тетенька! представьте себе даму, которая на карточках пишет: рожденная Ноздрева!) открыто живет с чичиковским Петрушкой, состоящим при Мижуеве в качестве письмоводителя.
— А ежели на меня напущено было? Да ты, Тарас Григорьич, зубов-то не заговаривай… Мой грех, мой и ответ, а промеж мужа и
жены один бог
судья. Ну, согрешил, ну, виноват — и весь тут… Мой грех не по улице гуляет, а у себя дома. Не бегал я от него, не прятался, не хоронил концов.
И была в то время
судьею Израиля Девора-пророчица,
жена Лапидофова.
— Филька живет в Пеньковке, барин барином, потому ему после отца-то все и досталось. Теперь в кабаке вином торгует: только больно, говорят, пировать стал… С Асклипиодотом связался, водой не разольешь.
Жену бьет, страсть; а жена-то Коскентина в стряпках у Асклипиодота жила. Только тут у них одно дело вышло промежду собой, Филька оттаскал Асклипиодота за длинные-то волосы, судились у мирового
судьи…
— Будет, милочка! Мне еще надобно с тобой поговорить о серьезном предмете. Послушай, друг мой! — начал Хозаров с мрачным выражением лица. — Катерина Архиповна очень дурно себя ведет в отношении меня: за всю мою вежливость и почтение, которое я оказываю ей на каждом шагу, она говорит мне беспрестанно колкости; да и к тому же, к чему ей мешаться в наши отношения: мы муж и
жена; между нами никто не может быть
судьею.
Архип. Ну так что ж! Промежду мужем и
женой кто ж
судья! Пусть как хотят, так и живут.
Два года жил Иван Ильич с
женой,
И всё не тесны были ей корсеты.
Ее ль сложенье было в том виной,
Или его немолодые леты?..
Не мне в делах семейных быть
судьей!
Иван Ильич иметь желал бы сына
Законного: хоть правом дворянина
Он пользовался часто, но детей,
Вне брака прижитых, злодей,
Раскидывал по свету, где случится,
Страшась с своей деревней породниться.
Он и тут хотел соврать — такой хитрый волк. Но только
жена ему не поверила, хорошо знала, какой он, и рассердилась. Рассердилась и позвала лысого
судью, пусть
судья рассудит, имеет волк право отдавать свой хвост, кому захочет, или нет. Пришел лысый
судья и спрашивает...
А разлюбит, покинет, на другую сменяет — суди его Бог, а
жена мужу не
судья.
Не хотелось верить, что у этой глупой красивой кошки было так мало достоинства, что она охотно согласится, чтобы пьяный граф стал
судьею мужа и
жены…
— Возьми свою
жену, — сказал
судья ученому, — а мужику дать пятьдесят палок. — Ученый взял свою
жену, а мужика тут же наказали.
Бауакас с калекой пошли к
судье. В суде был народ, и
судья вызывал по очереди тех, кого судил. Прежде чем черед дошел до Бауакаса,
судья вызвал ученого и мужика: они судились за
жену. Мужик говорил, что это его
жена, а ученый говорил, что его
жена.
Судья выслушал их, помолчал и сказал: «Оставьте женщину у меня, а сами приходите завтра».
Как все мальчики моего круга умственно здоровые, я поступил в гимназию, потом в университет, где и кончил курс по юридическому факультету. Потом я служил немного, потом сошелся с моей теперешней
женой и женился и жил в деревне, как говорится, воспитывал детей, хозяйничал и был мировым
судьей. На десятом году моей женитьбы случился со мной первый припадок после моего детства.
— Хоть на чёрте…За миллион всё! Миллион — это рычаг, которым я переверну ад с его чертями и огнем. Я говорю не про будущий ад, а про тот, в котором я теперь нахожусь. Если я не сделаю подлости, то этим самым дам возможность другим натворить тысячу подлостей. Девочка в тюльпане, — обратился Артур к Ильке, — отчего у тебя нет миллиона? Будь у тебя миллион, у меня была бы хорошенькая
жена, а ты была бы графиней, исполнила бы один из советов
судьи…
И
судьи, и присяжные, и прокурор, и защитник сами живут с чужими
женами, и для них будет покойнее, если в России одним мужем будет меньше.
Первым приложением этого нового
судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему 4000 франков для отсылки
жене и детям.