Неточные совпадения
— Пожалуйста, не
объясняй причины! Я не могу иначе! Мне очень совестно перед тобой и перед ним. Но ему, я думаю, не будет большого горя уехать, а мне и моей
жене его присутствие неприятно.
Во флигеле поселился веселый писатель Нестор Николаевич Катин с
женою, сестрой и лопоухой собакой, которую он назвал Мечта. Настоящая фамилия писателя была Пимов, но он избрал псевдоним, шутливо
объясняя это так...
— У меня года два, до весны текущего, тоже была эдакая, кругленькая, веселая, мещаночка из Пскова.
Жена установила с нею даже эдакие фамильярные отношения, давала ей книги читать и… вообще занималась «интеллектуальным развитием примитивной натуры», как она
объяснила мне.
Жена у меня была человечек наивный.
—
Жена воюет, —
объяснил Денисов. — Беда с работниками, совсем беда!
Сквернее всего тут то, что он будто бы «намекнул» об этом и отцу, мужу «неверной»
жены,
объясняя, что князь был только развлечением.
— Я и не употребляла б их, если бы полагала, что она будет вашею
женою. Но я и начала с тою целью, чтобы
объяснить вам, что этого не будет и почему не будет. Дайте же мне докончить. Тогда вы можете свободно порицать меня за те выражения, которые тогда останутся неуместны по вашему мнению, но теперь дайте мне докончить. Я хочу сказать, что ваша любовница, это существо без имени, без воспитания, без поведения, без чувства, — даже она пристыдила вас, даже она поняла все неприличие вашего намерения…
Сколько я им ни
объяснял разделения властей на духовную и светскую, но дьячок не сдавался,
жена его плакала; я не знал, что делать.
Николай велел ей
объяснить положение
жен, не изменивших мужьям, сосланным в каторжную работу, присовокупляя, что он ее не держит, но что она должна знать, что если
жены, идущие из верности с своими мужьями, заслуживают некоторого снисхождения, то она не имеет на это ни малейшего права, сознательно вступая в брак с преступником.
— Все равно у тятеньки опишут кредиторы, —
объясняла «полуштофова
жена» с обычною авторитетностью. — Вольно ему было засаживать весь свой капитал в фабрику, да еще выдавать векселя… Он только нас разорил.
— Ну, Серафима, собирайся в дорогу, — коротко
объяснил Галактион
жене.
— Он стыдится, что берет
жену старше себя, —
объяснила невеста без заминки.
— Муж откупается от меня вот этими пустяками, —
объясняла Харитина. — Ни одной вещи в доме не осталось от его первой
жены… У нас все новое. Нравится тебе?
Сцены Марьи Антиповны с Матреной Савишной,
женой Пузатова, и их обеих с кухаркой —
объясняют всю гнусность разврата, на котором все держится в этом доме.
— Так поглядывает, а чтобы приставал — этого нет, — откровенно
объяснила Марья. — Да и какая ему корысть в мужней
жене!.. Хлопот много. Как-то он проезжал через Фотьянку и увидел у нас Наташку. Ну, приехал веселый такой и все про нее расспрашивал: чья да откуда?..
— Зачем ее трогать с места? —
объяснял Артем. — У меня
жена женщина сырая, в воду ее не пошлешь… Пусть за меня остается в семье, все же родителю нашему подмога.
— У меня —
жена на сносях. Ну, и день такой, беспокойный! —
объяснил Миронов, пристально разглядывая товарищей, и негромко спросил...
Это все равно как если бы писателю какого-нибудь, скажем, 20‑го века в своем романе пришлось
объяснять, что такое «пиджак», «квартира», «
жена».
Когда я производил это следствие, муж в ногах у меня валялся, прося пощадить
жену; вся семья стояла за нее; повальный обыск также ее одобрил. Но каким же образом
объяснить это преступление? Помешательством ума? Не где же тот авторитет, на который я мог бы опереться?
Еду я и думаю, что на этой станции у смотрителя
жена, должно быть, хорошенькая. Почему я это думаю — не могу
объяснить и сам, но что он женат и что
жена у него хорошенькая, это так для меня несомненно, как будто бы я видел ее где-то своими глазами. А смотритель непременно должен быть почтенный старик, у которого
жена не столько
жена, сколько род дочери, взятой для украшения его одинокого существования…
Однако Калинович в разговоре с некоторыми лицами совершенно удовлетворительно
объяснил это, говоря, что он давно сбирался съездить с семейством в Петербург, но теперь, получив настоящее назначение, не может этого сделать, а потому отпустил
жену одну.
Застав
жену на афинском вечере, Тулузов первоначально напугал ее, сказав, что она будет арестована, а лотом
объяснил, что ей можно откупиться от этой беды только тем, если она даст ему, Тулузову, купчую крепость на деревню Федюхино, по которой значится записанным Савелий Власьев — человек весьма нужный для него в настоящее время.
— Не то что башмак, я не так выразился, —
объяснил доктор. — Я хотел сказать, что вы могли остаться для нее добрым благотворителем, каким вы и были. Людмилы я совершенно не знал, но из того, что она не ответила на ваше чувство, я ее невысоко понимаю; Сусанна же ответит вам на толчок ваш в ее сердце, и скажу даже, — я тоже, как и вы, считаю невозможным скрывать перед вами, — скажу, что она пламенно желает быть
женой вашей и масонкой, — это мне, не дальше как на днях, сказала gnadige Frau.
После мазурки вплоть до ужина, без которого хозяева никого из гостей своих не хотели пустить домой, Марьей Станиславовной завладел откупщик и стал
объяснять ей, что вот
жена его столь счастлива, что была с визитом у пани, но что он не смеет себе позволить этого.
— Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! — стал его убеждать Углаков. — Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это — правда; я потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который родственник моей
жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость князя к Тулузову и за что? Тот
объяснил, что князь главным образом полюбил Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за Тулузова, один из любимцев князя.
Здесь я, впрочем, по беспристрастию историка, должен
объяснить, что, конечно, заседатель не съел в один обед целого ушата капусты, но, попробовав ее и найдя очень вкусною, велел поставить себе в сани весь ушат и свез его своей
жене — большой хозяйке.
— Из Сибири, прямо оттуда! —
объяснил Сверстов и отнесся к
жене: — Ну, супруга, если не устала очень, изготовь кофейку!
— Но только наперед знайте, что я буду к
жене вашей безжалостен и с беспощадностью
объясню ей все безобразие ее поступков! — дополнил Егор Егорыч.
—
Объясните мне, Herr Вибель, вы вчера изволили сказать, что о масонстве надо быть молчаливым, как рыба; но неужели же семейным своим, например, я
жене моей, не должен рассказывать, что желаю быть масоном?
— В человеке, кроме души, —
объяснил он, — существует еще агент, называемый «Архей» — сила жизни, и вот вы этой жизненной силой и продолжаете жить, пока к вам не возвратится душа… На это есть очень прямое указание в нашей русской поговорке: «души она — положим, мать, сестра,
жена, невеста — не слышит по нем»… Значит, вся ее душа с ним, а между тем эта мать или
жена живет физическою жизнию, — то есть этим Археем.
— Напротив, вероятно, любила, но
жена Валерьяна, которой она принадлежала, отняла ее у него, —
объяснила ему Сусанна Николаевна.
Мельник кончает работу, берет шапку, берет кнут, подходит к
жене и
объясняет ей знаками, что ему надо идти, но что если без него
жена кого примет, то… и он показывает на кнут.
— Мёртвое, которым покойника обмывают, —
объяснил он. — Оно, видите, вредное, его надо на четыре ветра выбрасывать. А Быстрецовы — не выбросили, и
жена его, видно, умылась мылом этим и пошла вся нарывами, — извините, французской болезнью. Он её бить, — муж-то, — а она красивая, молодая такая…
— Представьте себе! компаньонку моей
жены волк искусал! —
объясняет другой.
Пятницкий был наш учитель. Он был немного смешон, и
жена изменила ему с офицером. Он покушался на самоубийство и потом
объяснял товарищам, что стрелялся собственно не оттого, что изменила именно его Параша, а оттого, что «все, все они одинаковы»…
— Нашей знаменитой Ольги,
жены князя Игоря! — поспешила ей
объяснить Татьяна Васильевна.
— Она самая, а прежде бывшая
жена Олухова, —
объяснил довольно мрачный на вед адвокат, сидевший в стороне и читавший газету.
— Чего лучше было наших отношений с вашим другом Ефимом Федоровичем Тюменевым, —
объяснил генерал, разводя своими небольшими руками. — Он каждую неделю у нас обедал…
Жена моя, вы знаете, была в постоянном восторге от него и говорила, что это лучший человек, какого она когда-либо знала, — а теперь мы не кланяемся!
— Происходит запутанное дело: Молли и Ганувер давно знают друг друга, он очень ее любит, но с ней что-то произошло. По крайней мере, на завтрашнем празднике она должна была быть, однако от нее нет ни слуха ни духа уже два месяца, а перед тем она написала, что отказывается быть
женой Ганувера и уезжает. Она ничего не
объяснила при этом.
— А как я без кобылы к апайке [Апайка —
жена. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] покажусь?.. —
объяснял Арефа со своей наивностью. — Как к ней пешком-то ворочусь?
Сергей не знал, что всю предыдущую ночь, затворившись в своем кабинетике, полковник с напряжением всех своих сил обдумывал этот ритуал. «Не отягчить, а облегчить должны мы последнюю минуту нашему сыну», — твердо решил полковник и тщательно взвешивал каждую возможную фразу завтрашнего разговора, каждое движение. Но иногда запутывался, терял и то, что успел приготовить, и горько плакал в углу клеенчатого дивана. А утром
объяснил жене, как нужно держать себя на свидании.
Утвердившись на этой мысли, Павел каждый день просыпался с твердым намерением высказать
жене, как он ее любит, как он страдает, видя ее холодность, и
объяснить ей, что таким образом жить невозможно в супружестве, — просить ее хоть приневоливать себя и постараться к нему привыкнуть.
Объясняю, что расстроен душой по случаю смерти
жены, а больше ничего не могу сказать, что-то мне мешает.
Во-первых, заискивали во мне вы, а не я в вас; во-вторых, в самый день сватовства я
объяснил, что желаю видеть в
жене только семьянинку, и вы поклялись быть такой; я, сорокапятилетний простак, поверил, потому что и вам уже было за двадцать пять; в женихах вы не зарылись; кроме того, я знал, что вы не должны быть избалованы, так как жили у вашего отца в положении какой-то гувернантки за его боковыми детьми, а сверх того вы и сами вначале показывали ко мне большую привязанность; но какие же теперь всего этого последствия?
— Нет, вы очень хорошо понимаете, а также и я понимаю; но вы ошибаетесь, очень ошибаетесь в ваших расчетах, и теперь я от вас настоятельно требую
объяснить мне, для какой собственно надобности вы подсылали ко мне вашу
жену требовать денег?
Сообразивши все это, я начал не соглашаться и деликатно
объяснять, что не хочу так дорого платить за
жену, которая, если пришлось уже правду сказать, не очень мне-то и нравится (Анисиньки в те поры не было здесь, и потому я был вне любви), и если я соглашался жениться на ней, так это из вежливости, за его участие в делах моих; чувствуя же, после поездки в Санкт-Петербург (тут, для важности, я выговаривал всякое слово особо и выразно), в себе необыкновенные способности, я могу найти
жену лучше его дочери — и все такое я
объяснял ему.
Жена моя то и дело, что по слабости натуры сомлевает, но щекотать ей в носу даже и я не смею: строжайше запретила, не
объяснив причины.
Акуля более всего напрягала внимание, когда речь заходила о том, каким образом умерла у них в селе Мавра,
жена бывшего пьяницы-пономаря, — повествование, без которого не проходила ни одна засидка и которое тем более возбуждало любопытство сиротки, что сама она не раз видела пономариху в поле и встречалась прежде с нею часто на улице. Кончину Мавры
объясняли следующим образом.
— А это дары жениха невесте, —
объяснила мне моя
жена.
Андрей Титыч. Говорите, что угодно, мне все равно-с. Ей моею
женой не быть. Такие девушки не про нас-с. Где нам, дуракам! Мы их и понимать-то не умеем. Говорить-то всякий умеет, кто почаще, кто пореже, да толку-то в этом немного; слушать-то нечего. Вот кабы я умел вам
объяснить, какая в этом разница — образованная девушка или необразованная, так бы другой разговор был. А то не умею. Да хоть бы и умел, так вы не поймете ничего. Значит, лучше молчать.
— Ради бога, ради бога! — кричал Иван Андреевич, вылезая, — ради бога, ваше превосходительство, не зовите людей! Ваше превосходительство, не зовите людей! Это совершенно лишнее. Вы меня не можете вытолкать!.. Я не такой человек! Я сам по себе… Ваше превосходительство, это случилось по ошибке! Я вам сейчас
объясню, ваше превосходительство, — продолжал Иван Андреевич, рыдая и всхлипывая. — Это все
жена, то есть не моя
жена, а чужая
жена, — я не женат, а так… Это мой друг и товарищ детства…