Неточные совпадения
Притянули его
железными цепями к древесному стволу, гвоздем прибили ему руки и, приподняв его повыше, чтобы отовсюду был виден козак, принялись тут же раскладывать под
деревом костер.
Ехали в тумане осторожно и медленно, остановились у одноэтажного дома в четыре окна с парадной дверью; под новеньким
железным навесом, в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель в три окна с чердаком; в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные
деревья сада. Дверь флигеля открыла маленькая старушка в очках, в коричневом платье.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл
железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные
деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Почерневшие стволы
деревьев, обуглившиеся пни и отсутствие молодняка указывают на частые палы. Около
железной дороги и быть иначе не может.
Погода была пасмурная. Дождь шел не переставая. По обе стороны полотна
железной дороги тянулись большие кочковатые болота, залитые водой и окаймленные чахлой растительностью. В окнах мелькали отдельные
деревья, телеграфные столбы, выемки. Все это было однообразно. День тянулся долго, тоскливо. Наконец стало смеркаться. В вагоне зажгли свечи.
Рос дом. Росли
деревья. Открылась банкирская контора, а входа в нее с переулка нет. Хомяков сделал тротуар между домом и своей рощей, отгородив ее от тротуара такой же
железной решеткой. Образовался, таким образом, посредине Кузнецкого переулка неправильной формы треугольник, который долго слыл под названием Хомяковской рощи. Как ни уговаривали и власти, и добрые знакомые, Хомяков не сдавался.
Для приучения к подаванию поноски должно сначала употреблять мячики, потом куски
дерева и всякие, даже
железные, вещи, [Некоторые охотники находят это вредным; они говорят, что от жесткой поноски собака будет мять дичь; я сомневаюсь в этом] которые может щенок схватить зубами и принести, наконец — мертвых птиц.
Где-то далеко-далеко, за линией
железной дороги, за какими-то черными крышами и тонкими черными стволами
деревьев, низко, над темной землей, в которой глаз не видит, а точно чувствует могучий зеленый весенний тон, рдеет алым золотом, прорезавшись сквозь сизую мглу, узкая, длинная полоска поздней зари.
Это звонили на моленье, и звонили в последний раз; Вихрову при этой мысли сделалось как-то невольно стыдно; он вышел и увидел, что со всех сторон села идут мужики в черных кафтанах и черных поярковых шляпах, а женщины тоже в каких-то черных кафтанчиках с сборками назади и все почти повязанные черными платками с белыми каймами; моленная оказалась вроде деревянных церквей, какие прежде строились в селах, и только колокольни не было, а вместо ее стояла на крыше на четырех столбах вышка с одним колоколом, в который и звонили теперь; крыша была деревянная, но
дерево на ней было вырезано в виде черепицы; по карнизу тоже шла деревянная резьба; окна были с
железными решетками.
То задувал с северо-запада, со стороны степи, свирепый ураган; от него верхушки
деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели по ночам
железные кровли дач, и казалось, будто кто-то бегает по ним в подкованных сапогах; вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в печных трубах.
Налево от шоссе тянулось потемневшее жнивье, и только на бугристом и близком горизонте одинокими купами поднимались невысокие разрозненные
деревья и кусты. Впереди, недалеко, была застава и возле нее трактир с
железной красной крышей, а у трактира кучка людей дразнила деревенского дурачка Илюшу.
Жарко. Все вокруг тихонько трясется, гудит, за
железной стенкой каюты плещет водой и бухает колесо парохода, мимо иллюминатора широкой полосой течет река, вдали видна полоска лугового берега, маячат
деревья. Слух привык ко всем звукам, — кажется, что вокруг тихо, хотя на носу парохода матрос заунывно воет...
Только наверху, откинувшись спереди назад, точно щупальце этого странного животного из стекла, железа и
дерева, торчал
железный стержень с утолщением на конце.
Подходила зима. По утрам кочки грязи, голые сучья
деревьев,
железные крыши домов и церквей покрывались синеватым инеем; холодный ветер разогнал осенние туманы, воздух, ещё недавно влажный и мутный, стал беспокойно прозрачным. Открылись глубокие пустынные дали, почернели леса, стало видно, как на раздетых холмах вокруг города неприютно качаются тонкие серые былинки.
В глубине ее, под
деревьями, вокруг ковра, уставленного закусками и бутылками, расположились Басов, Двоеточие, Шалимов, Суслов, Замыслов, направо от них, в стороне, большой самовар, около него Саша моет посуду, лежит Пустобайка и курит трубку, около него — весла, корзины,
железное ведро.
Раз в неделю его сестра — сухая, стройная и гордая — отправлялась за город в маленькой коляске, сама правя белой лошадью, и, медленно проезжая мимо работ, холодно смотрела, как красное мясо кирпичей связывается сухожилиями
железных балок, а желтое
дерево ложится в тяжелую массу нервными нитями.
Но скоро увидал впереди просвет, осторожно прислушался, бесшумно сделал ещё несколько шагов, выглянул, — перед ним тянулось полотно
железной дороги, за насыпью снова стояли
деревья, но они были редкие, мелкие, и сквозь их сети просвечивала серая крыша какого-то здания.
Каникулы приходили к концу, скоро должны были начаться лекции. В воздухе чувствовались первые веяния осени. Вода в прудах потемнела, отяжелела. На клумбах садовники заменяли ранние цветы более поздними. С
деревьев кое-где срывались рано пожелтевшие листья и падали на землю, мелькая, как червонное золото, на фоне темных аллей. Поля тоже пожелтели кругом, и поезда
железной дороги, пролегающей в полутора верстах от академии, виднелись гораздо яснее и, казалось, проходили гораздо ближе, нежели летом.
Вершинин. Что вы! Здесь такой здоровый, хороший, славянский климат. Лес, река… и здесь тоже березы. Милые, скромные березы, я люблю их больше всех
деревьев. Хорошо здесь жить. Только странно, вокзал
железной дороги в двадцати верстах… И никто не знает, почему это так.
Извинился и вышел. Над постелью, крытой белым тканевым одеялом, поблескивал маленький золоченый образок, был привязан к
железному пруту — сразу и не заметишь. В порядке лежали на столе книги в переплетах и тетради; на толстой, по-видимому, давнишней, оправленной в
дерево резине было вырезано ножичком: «Александр Погодин, уч…» — дальше состругано. Так хорошо изучил дом Колесников, а теперь, казалось, что в первый раз попал.
В городе звонили колокола, призывая к поздней обедне. Тихон встряхнул
деревья на плече своём и пошёл, пристукивая по земле
железной лопатой, говоря всё так же спокойно...
Артамоновы, поужинав, задыхаясь в зное, пили чай в саду, в полукольце клёнов;
деревья хорошо принялись, но пышные шапки их узорной листвы в эту мглистую ночь не могли дать тени. Трещали сверчки, гудели однорогие,
железные жуки, пищал самовар. Наталья, расстегнув верхние пуговицы кофты, молча разливала чай, кожа на груди её была тёплого цвета, как сливочное масло; горбун сидел, склонив голову, строгая прутья для птичьих клеток, Пётр дёргал пальцами мочку уха, тихонько говоря...
Бросился к лестнице, — густые облака дыма поднимались навстречу мне, по ступенькам вползали багровые змеи, а внизу, в сенях, так трещало, точно чьи-то
железные зубы грызли
дерево.
Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль
железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук
дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузовиков, матросов и таможенных солдат — все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, — к ним вздымаются с земли всё новые и новые волны звуков — то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают всё кругом, то резкие, гремящие, — рвут пыльный знойный воздух.
Я отыскал Мухоедова в глубине рельсовой катальной; он сидел на обрубке
дерева и что-то записывал в свою записную книжку; молодой рабочий с красным от огня лицом светил ему, держа в руке целый пук зажженной лучины; я долго не мог оглядеться в окружавшей темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных машин, темные закоптелые стены и высокая
железная крыша с просвечивавшими отверстиями.
Тут не было ни детей, ни собак, которых заменял высокий глухой забор; кругом расстилался выгон, принадлежавший лечебнице и поэтому всегда безлюдный, и только в версте среди
деревьев поднималась узкая
железная труба какой-то фабрики.
Ветви
дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на
железные рамы, гнулись и ломались.
У него в руках сундучок тагильского дела [В Тагиле (Верхотурского уезда) делают
железные подносы и сундуки из кедрового
дерева, обивают железом или жестью, раскрашивают яркими красками и кроют прочным лаком.
В лесах на севере в тот день первый оратай русской земли вспоминался, любимый сын Матери-Сырой Земли, богатырь, крестьянством излюбленный, Микула Селянинович, с его сошкой дорогá чёрна
дерева, с его гужиками шелкóвыми, с омешиком [Омéжь — сошник, лемех — часть сохи. Присóшек то же, что полица —
железная лопаточка у сохи, служащая для отвалу земли.] серебряным, с присóшками красна золота.
Слышно стало, как скрипит
дерево о
железную крышу и шуршит мокрая зелень.
Была у Магниса палка с
железным наконечником. Он тронул камень
деревом — не прилипает; тронул железом — прилипло так, что отрывать надо.
С реки долетают сдержанные клики, скрип
дерева, лязг
железных цепей — то разводят мост на Оке для пропуска судов.
— Подождите! — вдруг сказал Сабиров и, передав фонарь Ивану, укрепил
железный крюк веревки за толстый, выступавший из земли, корень ближайшего
дерева и стал спускаться по веревке в колодец.
Теперь он и его крылатая машина были одно, и руки его были такими же твердыми и как будто нетелесными, как и
дерево рулевого колеса, на котором они лежали, с которыми соединились в
железном союзе единой направляющей воли.