Неточные совпадения
— Куда вы?
Подождите, здесь ужинают, и очень вкусно. Холодный ужин и весьма неплохое вино. Хозяева этой старой посуды, — показал он широким жестом на пестрое украшение
стен, — люди добрые и широких взглядов. Им безразлично, кто
у них ест и что говорит, они достаточно богаты для того, чтоб участвовать в истории; войну они понимают как основной смысл истории, как фабрикацию героев и вообще как нечто очень украшающее жизнь.
Но беззаботность отлетела от него с той минуты, как она в первый раз пела ему. Он уже жил не прежней жизнью, когда ему все равно было, лежать ли на спине и смотреть в
стену, сидит ли
у него Алексеев или он сам сидит
у Ивана Герасимовича, в те дни, когда он не
ждал никого и ничего ни от дня, ни от ночи.
Я помню — первое
у меня было: «Скорее, сломя голову, назад». Потому что мне ясно: пока я там, в коридорах,
ждал — они как-то взорвали или разрушили Зеленую
Стену — и оттуда все ринулось и захлестнуло наш очищенный от низшего мира город.
Они медленно, неудержимо пропахали сквозь толпу — и ясно, будь вместо нас на пути
у них
стена, дерево, дом — они все так же, не останавливаясь, пропахали бы сквозь
стену, дерево, дом. Вот — они уже на середине проспекта. Свинтившись под руку — растянулись в цепь, лицом к нам. И мы — напряженный, ощетинившийся головами комок —
ждем. Шеи гусино вытянуты. Тучи. Ветер свистит.
Понятно, что,
поджидая с часа на час вторжения в мою жизнь шутовской трагедии, я не мог не волноваться сомнениями самого неопрятного свойства. А что, если она пристигнет меня врасплох? что, если она прижмет меня к
стене и скажет: выкладывай все, что
у тебя есть! не виляй хвостом, не путайся в словах, не ссылайся, не оговаривайся, а отвечай прямо, точно, определенно!
Кожемякин встал на ноги; ему казалось, что все чего-то
ждут: из окна торчало жёлтое лицо кухарки, удлинённое зобом; поставив фонарь к ногам, стоял в светлом круге Фока, а
у стены — Шакир, точно гвоздями пришитый.
Пересмотрев давным-давно прибитые по
стенам почтового двора — и Шемякин суд, и Илью Муромца, и взятие Очакова, прочитав в десятый раз на знаменитой картине «Погребение Кота» красноречивую надпись: »Кот Казанской, породы Астраханской, имел разум Сибирской», — Рославлев в сотый раз спросил
у смотрителя в изорванном мундирном сюртуке и запачканном галстуке, скоро ли дадут ему лошадей, и хладнокровный смотритель повторил также в сотый раз свое невыносимое: «Все, сударь, в разгоне; извольте
подождать!»
После чая и ужина Корней тотчас же ушел в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась в большой избе убирать посуду. Корней сидел один
у стола, облокотившись на руку, и
ждал. Злоба на жену все больше и больше ворочалась в нем. Он достал со
стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам в большой избе.
В два часа (Егоров поусердствовал и задержал Олю до двух) я стоял
у входа на террасу за
стеной из олеандровых деревцов и
ждал возвращения Оли.
Стена вместо поддержки отнимал
у меня последнюю надежду. Я ничего ему не возражала. Мне хотелось, чтобы он высказался как можно полнее. Этот разговор должен был привести меня к приговору, — и я его
ждала…
Он вышел. Я, совсем одетая, села на кушетку… Будь
у меня сила, я бы, кажется, изорвала в куски весь сафьян. Он хорошо сделал, что не вернулся сейчас же. Я сунула руки в муфту и опять замерла. Сидела я в такой позе, как дожидаются на железных дорогах; или когда, бывало,
у нас кто-нибудь уезжает: все соберутся, сядут вдоль
стен, молчат и
ждут…
Ведерников ее
поджидал. Она с любопытством оглядела украдкой его комнату. Было грязновато и неуютно, как всегда
у мужчин, где не проходит по вещам женская рука. Мебели почти нет. Портрет Ленина на
стене, груда учебников на этажерке. Ведерников сидел за некрашеным столом, чертил в тетрадке фигуры.
Денщик Митька стоит
у окна, мух на
стене подавливает,
ждет, что дальше будет. Старушка на блюдечко дует, невинную речь заводит...
— Вот, — говорит Аввакум: — эта комната была
у него гостиная, и вот тут в
стене было окошечко к его келейнику. Бывало, позовет к себе после всенощной кого-нибудь чай пить, а келейник не подает чаю. Он к окошечку и говорит: «Давай же скорее чаю!» А тот отвечает: «
Подождите, владыко, — воды нет». И
ждали, и не обижались, потому что к нему не приходили таковые, которые…