Неточные совпадения
Анна,
от которой зависело это положение и для которой оно было мучительнее всех, переносила его потому, что она не только
ждала, но твердо была уверена, что всё это очень скоро развяжется и уяснится.
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти
от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны, как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела не праздничные, которые не
ждут и без которых жить нельзя».
— Ты всегда после этого точно из бани, — сказал Петрицкий. — Я
от Грицки (так они звали полкового командира), тебя
ждут.
— А я тебя
ждал до двух часов. Куда же ты поехал
от Щербацких?
— На столе, — отвечал Матвей, взглянул вопросительно, с участием, на барина и,
подождав немного, прибавил с хитрою улыбкой: —
От хозяина извозчика приходили.
— Ах! — вскрикнула она, увидав его и вся просияв
от радости. — Как ты, как же вы (до этого последнего дня она говорила ему то «ты», то «вы»)? Вот не
ждала! А я разбираю мои девичьи платья, кому какое…
Как бы пробудившись
от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он
ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут другие.
Вообще тот медовый месяц, то есть месяц после свадьбы,
от которого, по преданию,
ждал Левин столь многого, был не только не медовым, но остался в воспоминании их обоих самым тяжелым и унизительным временем их жизни.
— Чего ты не понимаешь? — так же весело улыбаясь и доставая папироску, сказал Облонский. Он
ждал от Левина какой-нибудь странной выходки.
Досадуя на жену зa то, что сбывалось то, чего он
ждал, именно то, что в минуту приезда, тогда как у него сердце захватывало
от волнения при мысли о том, что с братом, ему приходилось заботиться о ней, вместо того чтобы бежать тотчас же к брату, Левин ввел жену в отведенный им нумер.
Потом, когда он узнал случайно
от няни, что мать его не умерла, и отец с Лидией Ивановной объяснили ему, что она умерла для него, потому что она нехорошая (чему он уже никак не мог верить, потому что любил ее), он точно так же отыскивал и
ждал ее.
Он еще занимал важное место, он был членом многих комиссий и комитетов; но он был человеком, который весь вышел и
от которого ничего более не
ждут.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была
от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас
жду», кончала она.
Дуэль немыслима, и никто не
ждет ее
от меня.
По тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо
ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры сына. Но он возлагал большие надежды на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не бросит камня и с простотой и решительностью поедет к Анне и примет ее.
— А я знаю, отчего вы зовете меня на бал. Вы
ждете много
от этого бала, и вам хочется, чтобы все тут были, все принимали участие.
Она знала, что старуху
ждут со дня на день, знала, что старуха будет рада выбору сына, и ей странно было, что он, боясь оскорбить мать, не делает предложения; однако ей так хотелось и самого брака и, более всего, успокоения
от своих тревог, что она верила этому.
Утром, просыпаясь, сажусь у окна и навожу лорнет на ее балкон; она давно уж одета и
ждет условного знака; мы встречаемся, будто нечаянно, в саду, который
от наших домов спускается к колодцу.
Отчего я так дорожу ею? что мне в ней?.. куда я себя готовлю? чего я
жду от будущего?..
Чтобы как-нибудь
от них отделаться, он и говорит: «Вы бы, господа, заехали к княжому управителю немцу: он недалеко отсюда и вас
ждет».
Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа дома
ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Привез торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он всё боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив
от пистолета.
Теперь сомненья решены:
Они на мельницу должны
Приехать завтра до рассвета,
Взвести друг на друга курок
И метить в ляжку иль в висок.
Они, проехавши, оглянулись назад; хутор их как будто ушел в землю; только видны были над землей две трубы скромного их домика да вершины дерев, по сучьям которых они лазили, как белки; один только дальний луг еще стлался перед ними, — тот луг, по которому они могли припомнить всю историю своей жизни,
от лет, когда катались по росистой траве его, до лет, когда
поджидали в нем чернобровую козачку, боязливо перелетавшую через него с помощию своих свежих, быстрых ног.
— Ну, если так, — даже с некоторым удивлением ответил Свидригайлов, рассматривая Раскольникова, — если так, то вы и сами порядочный циник. Материал, по крайней мере, заключаете в себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы и делать-то много можете. Ну, однако ж, довольно. Искренно жалею, что с вами мало переговорил, да вы
от меня не уйдете… Вот
подождите только…
Но он все-таки шел. Он вдруг почувствовал окончательно, что нечего себе задавать вопросы. Выйдя на улицу, он вспомнил, что не простился с Соней, что она осталась среди комнаты, в своем зеленом платке, не смея шевельнуться
от его окрика, и приостановился на миг. В то же мгновение вдруг одна мысль ярко озарила его, — точно
ждала, чтобы поразить его окончательно.
С часу на час
жду, что придет
от показания отказываться.
— Я никак не
ждал, что эта нищая дура усадит на поминки все деньги, которые получила
от этого другого дурака…
Он отодвинул свой стул
от стола, высвободил немного пространства между столом и своими коленями и
ждал несколько в напряженном положении, чтобы гость «пролез» в эту щелочку. Минута была так выбрана, что никак нельзя было отказаться, и гость полез через узкое пространство, торопясь и спотыкаясь. Достигнув стула, он сел и мнительно поглядел на Разумихина.
Судятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж их
ждут да
от радости руками плещут.
Евгений
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая
от мучений,
Бежит туда, где
ждет его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
Лариса. Нет, не все равно. Вы меня увезли
от жениха; маменька видела, как мы уехали — она не будет беспокоиться, как бы мы поздно ни возвратились… Она покойна, она уверена в вас, она только будет
ждать нас,
ждать… чтоб благословить. Я должна или приехать с вами, или совсем не являться домой.
Темнота приближающейся ночи могла избавить меня
от всякой опасности, как вдруг, оглянувшись, увидел я, что Савельича со мною не было. Бедный старик на своей хромой лошади не мог ускакать
от разбойников. Что было делать?
Подождав его несколько минут и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать.
На другой день, возвращаясь
от обедни, она увидела Ивана Игнатьича, который вытаскивал из пушки тряпички, камушки, щепки, бабки и сор всякого рода, запиханный в нее ребятишками. «Что бы значили эти военные приготовления? — думала комендантша, — уж не
ждут ли нападения
от киргизцев? Но неужто Иван Кузмич стал бы
от меня таить такие пустяки?» Она кликнула Ивана Игнатьича, с твердым намерением выведать
от него тайну, которая мучила ее дамское любопытство.
Вот рыскают по свету, бьют баклуши,
Воротятся,
от них порядка
жди.
Как отравленный, бродил он с места на место; он еще выезжал, он сохранил все привычки светского человека; он мог похвастаться двумя-тремя новыми победами; но он уже не
ждал ничего особенного ни
от себя, ни
от других и ничего не предпринимал.
«Не буду вскрывать», — решил он и несколько отвратительных секунд не отводил глаз
от синего четвероугольника бумаги, зная, что Гогин тоже смотрит на него, —
ждет.
Климу показалось, что раньше она говорила о женщинах не так злостно, а как о дальних родственницах,
от которых она не
ждет ничего, ни хорошего, ни дурного; они не интересны ей, полузабыты ею.
— Нет, — взгляни серьезно, — начал Макаров, но, не кончив, зажег спичку,
подождав, пока она хорошо разгорелась, погасил ее и стал осторожно закуривать папиросу
от уголька.
Это было хорошо, потому что
от неудобной позы у Самгина болели мускулы.
Подождав, когда щелкнул замок ее комнаты, он перешел на постель, с наслаждением вытянулся, зажег свечу, взглянул на часы, — было уже около полуночи. На ночном столике лежал маленький кожаный портфель, из него торчала бумажка, — Самгин машинально взял ее и прочитал написанное круглым и крупным детским почерком...
Дома его
ждал толстый конверт с надписью почерком Лидии; он лежал на столе, на самом видном месте. Самгин несколько секунд рассматривал его, не решаясь взять в руки, стоя в двух шагах
от стола. Потом, не сходя с места, протянул руку, но покачнулся и едва не упал, сильно ударив ладонью по конверту.
Уклоняясь
от игр, он угрюмо торчал в углах и, с жадным напряжением следя за Борисом,
ждал, как великой радости, не упадет ли Борис, не ушибется ли?
«Да, это именно объясняющий господин, из тех, что возлагают социальные обязанности». Он
ждал чего-то смешного
от этого человека и, в следующую минуту, — дождался...
— Все
ждут: будет революция. Не могу понять — что же это будет? Наш полковой священник говорит, что революция —
от бессилия жить, а бессилие —
от безбожия. Он очень строгой жизни и постригается в монахи. Мир во власти дьявола, говорит он.
Потом он шагал в комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше
от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто
ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
— Я не одобряю ее отношение к нему. Она не различает любовь
от жалости, и ее
ждет ужасная ошибка. Диомидов удивляет, его жалко, но — разве можно любить такого? Женщины любят сильных и смелых, этих они любят искренно и долго. Любят, конечно, и людей со странностями. Какой-то ученый немец сказал: «Чтобы быть замеченным, нужно впадать в странности».
И начинаешь думать, что уж нет человека без фокуса,
от каждого
ждешь, что вот-вот и — встанет он вверх ногами.
«Мысли, как черные мухи», — вспомнил Самгин строчку стихов и подумал, что люди типа Кутузова и вообще — революционеры понятнее так называемых простых людей;
от Поярковых, Усовых и прочих знаешь, чего можно
ждать, а вот этот, в чесунче, может быть, член «Союза русского народа», а может быть, тоже революционер.
— Нет,
подожди! — продолжал Дмитрий умоляющим голосом и нелепо разводя руками. — Там — четыре, то есть пять тысяч. Возьми половину, а? Я должен бы отказаться
от этих денег в пользу Айно… да, видишь ли, мне хочется за границу, надобно поучиться…
Клим Самгин
ждал царя с тревогой, которая даже смущала его, но которую он не мог скрыть
от себя.
—
Подожди, — попросил Самгин, встал и подошел к окну. Было уже около полуночи, и обычно в этот час на улице, даже и днем тихой, укреплялась невозмутимая, провинциальная тишина. Но в эту ночь двойные рамы окон почти непрерывно пропускали в комнату приглушенные, мягкие звуки движения, шли группы людей, гудел автомобиль, проехала пожарная команда. Самгина заставил подойти к окну шум, необычно тяжелый,
от него тонко заныли стекла в окнах и даже задребезжала посуда в буфете.
Самгину показалось, что глаза Марины смеются. Он заметил, что многие мужчины и женщины смотрят на нее не отрываясь, покорно, даже как будто с восхищением. Мужчин могла соблазнять ее величавая красота, а женщин чем привлекала она? Неужели она проповедует здесь? Самгин нетерпеливо
ждал. Запах сырости становился теплее, гуще. Тот, кто вывел писаря, возвратился, подошел к столу и согнулся над ним, говоря что-то Лидии; она утвердительно кивала головой, и казалось, что
от очков ее отскакивают синие огни…