Неточные совпадения
— А у тебя разве ноги отсохли, что ты не можешь постоять? Ты видишь, я озабочен — так и
подожди! Не належался еще там? Сыщи письмо, что я вчера
от старосты получил. Куда ты его дел?
— Да… оно в самом деле… — начал Алексеев, — не следовало бы; но какой же деликатности
ждать от мужика? Этот народ ничего не понимает.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то, по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся,
ждал многого и
от судьбы, и
от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
Никто не знал и не видал этой внутренней жизни Ильи Ильича: все думали, что Обломов так себе, только лежит да кушает на здоровье, и что больше
от него нечего
ждать; что едва ли у него вяжутся и мысли в голове. Так о нем и толковали везде, где его знали.
Узнал Илья Ильич, что нет бед
от чудовищ, а какие есть — едва знает, и на каждом шагу все
ждет чего-то страшного и боится. И теперь еще, оставшись в темной комнате или увидя покойника, он трепещет
от зловещей, в детстве зароненной в душу тоски; смеясь над страхами своими поутру, он опять бледнеет вечером.
И он повелительно указывал ему рукой на лестницу. Мальчик постоял с минуту в каком-то недоумении, мигнул раза два, взглянул на лакея и, видя, что
от него больше
ждать нечего, кроме повторения того же самого, встряхнул волосами и пошел на лестницу, как встрепанный.
— Что? — сказала она, и слезы отхлынули
от груди; она
ждала напряженно. Они подошли к крыльцу.
Но беззаботность отлетела
от него с той минуты, как она в первый раз пела ему. Он уже жил не прежней жизнью, когда ему все равно было, лежать ли на спине и смотреть в стену, сидит ли у него Алексеев или он сам сидит у Ивана Герасимовича, в те дни, когда он не
ждал никого и ничего ни
от дня, ни
от ночи.
— Вот вы о старом халате! — сказал он. — Я
жду, душа замерла у меня
от нетерпения слышать, как из сердца у вас порывается чувство, каким именем назовете вы эти порывы, а вы… Бог с вами, Ольга! Да, я влюблен в вас и говорю, что без этого нет и прямой любви: ни в отца, ни в мать, ни в няньку не влюбляются, а любят их…
— Да, да, — повторял он, — я тоже
жду утра, и мне скучна ночь, и я завтра пошлю к вам не за делом, а чтоб только произнести лишний раз и услыхать, как раздастся ваше имя, узнать
от людей какую-нибудь подробность о вас, позавидовать, что они уж вас видели… Мы думаем,
ждем, живем и надеемся одинаково. Простите, Ольга, мои сомнения: я убеждаюсь, что вы любите меня, как не любили ни отца, ни тетку, ни…
— Вот оно что! — с ужасом говорил он, вставая с постели и зажигая дрожащей рукой свечку. — Больше ничего тут нет и не было! Она готова была к воспринятию любви, сердце ее
ждало чутко, и он встретился нечаянно, попал ошибкой… Другой только явится — и она с ужасом отрезвится
от ошибки! Как она взглянет тогда на него, как отвернется… ужасно! Я похищаю чужое! Я — вор! Что я делаю, что я делаю? Как я ослеп! Боже мой!
Он забыл ту мрачную сферу, где долго жил, и отвык
от ее удушливого воздуха. Тарантьев в одно мгновение сдернул его будто с неба опять в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? — терзался предположением, что, пожалуй, он останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, — вот единственная мысль, которая занимала Обломова. Он молча и угрюмо
ждал, что скажет Тарантьев.
Придет Анисья, будет руку ловить целовать: ей дам десять рублей; потом… потом,
от радости, закричу на весь мир, так закричу, что мир скажет: „Обломов счастлив, Обломов женится!“ Теперь побегу к Ольге: там
ждет меня продолжительный шепот, таинственный уговор слить две жизни в одну!..»
— Скучно
ждать, да нечего делать, — прибавил он со вздохом, принимаясь за присланные
от Ольги книги.
— И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! — в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным мучением смотря на нее, — вот ты
ждешь от меня объяснений, Соня, сидишь и ждешь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты не поймешь в этом, а только исстрадаешься вся… из-за меня! Ну вот, ты плачешь и опять меня обнимаешь, — ну за что ты меня обнимаешь? За то, что я сам не вынес и на другого пришел свалить: «страдай и ты, мне легче будет!» И можешь ты любить такого подлеца?
Неточные совпадения
Анна,
от которой зависело это положение и для которой оно было мучительнее всех, переносила его потому, что она не только
ждала, но твердо была уверена, что всё это очень скоро развяжется и уяснится.
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти
от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны, как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела не праздничные, которые не
ждут и без которых жить нельзя».
— Ты всегда после этого точно из бани, — сказал Петрицкий. — Я
от Грицки (так они звали полкового командира), тебя
ждут.
— А я тебя
ждал до двух часов. Куда же ты поехал
от Щербацких?
— На столе, — отвечал Матвей, взглянул вопросительно, с участием, на барина и,
подождав немного, прибавил с хитрою улыбкой: —
От хозяина извозчика приходили.