Неточные совпадения
Матери не нравились
в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость
в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь
в деревне, с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный
в ее дочь, ездил
в дом полтора месяца, чего-то как будто
ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя
в дом, где девушка невеста, надо было объясниться.
Утром, просыпаясь, сажусь у окна и навожу лорнет на ее балкон; она давно уж одета и
ждет условного знака; мы встречаемся, будто нечаянно,
в саду, который от наших
домов спускается к колодцу.
«Сегодня
в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице; муж мой уехал
в Пятигорск и завтра утром только вернется. Моих людей и горничных не будет
в доме: я им всем раздала билеты, также и людям княгини. Я
жду тебя; приходи непременно».
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего
дома, и я
ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь
в последних числах, глядит
в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
Очарованный проситель возвращался домой чуть не
в восторге, думая: «Вот наконец человек, каких нужно побольше, это просто драгоценный алмаз!» Но
ждет проситель день, другой, не приносят дела на
дом, на третий тоже.
Прямым Онегин Чильд Гарольдом
Вдался
в задумчивую лень:
Со сна садится
в ванну со льдом,
И после,
дома целый день,
Один,
в расчеты погруженный,
Тупым кием вооруженный,
Он на бильярде
в два шара
Играет с самого утра.
Настанет вечер деревенский:
Бильярд оставлен, кий забыт,
Перед камином стол накрыт,
Евгений
ждет: вот едет Ленский
На тройке чалых лошадей;
Давай обедать поскорей!
Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа
дома ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Привез торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он всё боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от пистолета.
Теперь сомненья решены:
Они на мельницу должны
Приехать завтра до рассвета,
Взвести друг на друга курок
И метить
в ляжку иль
в висок.
— Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера утром полковник, который
в Буджаках, пустил
в город ястреба с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку с полком, да ожидает только другого полковника, чтоб идти обоим вместе. И теперь всякую минуту
ждут их… Но вот мы пришли к
дому.
Быть может, поступив на корабль, он снова вообразит, что там,
в Каперне, его
ждет не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет подходить к
дому с горем мертвого ожидания.
По ее мнению, такого короткого знакомства с богом было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она входила и
в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя, который, застав
дом полным народа,
ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему
ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра,
в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет
дома одна-одинехонька.
Проходя канцелярию, Раскольников заметил, что многие на него пристально посмотрели.
В прихожей,
в толпе, он успел разглядеть обоих дворников из того
дома, которых он подзывал тогда ночью к квартальному. Они стояли и чего-то
ждали. Но только что он вышел на лестницу, вдруг услышал за собой опять голос Порфирия Петровича. Обернувшись, он увидел, что тот догонял его, весь запыхавшись.
— Ведьма, на пятой минуте знакомства, строго спросила меня: «Что не делаете революцию, чего
ждете?» И похвасталась, что муж у нее только
в прошлом году вернулся из ссылки за седьмой год, прожил
дома четыре месяца и скончался
в одночасье, хоронила его большая тысяча рабочего народа.
Петроград встретил оттепелью, туманом, все на земле было окутано мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия.
Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки на груди, заявила, что уходит работать
в госпиталь сиделкой.
Дома его
ждала телеграмма из Антверпена. «Париж не вернусь еду Петербург Зотова». Он изорвал бумагу на мелкие куски, положил их
в пепельницу, поджег и, размешивая карандашом, дождался, когда бумага превратилась
в пепел. После этого ему стало так скучно, как будто вдруг исчезла цель, ради которой он жил
в этом огромном городе.
В сущности — город неприятный, избалован богатыми иностранцами, живет напоказ и обязывает к этому всех своих людей.
Дома его
ждал толстый конверт с надписью почерком Лидии; он лежал на столе, на самом видном месте. Самгин несколько секунд рассматривал его, не решаясь взять
в руки, стоя
в двух шагах от стола. Потом, не сходя с места, протянул руку, но покачнулся и едва не упал, сильно ударив ладонью по конверту.
Клим получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать
в Петербург, когда на его пути снова встала Маргарита. Туманным вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого
дома сошла на панель женщина, — он тотчас признал
в ней Маргариту. Встреча не удивила его, он понял, что должен был встретить швейку, он
ждал этой случайной встречи, но радость свою он, конечно, скрыл.
Какая-то сила вытолкнула из
домов на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они
ждут праздника. Самгин смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли
в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
Но уйти он не торопился, стоял пред Варварой, держа ее руку
в своей, и думал, что
дома его
ждет скука,
ждут беспокойные мысли о Лидии, о себе.
Варвара по вечерам редко бывала
дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя
дома даже
в своей рабочей комнате, куда долетали голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим
домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно
поджидая Самгина, торчал на дворе и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Дома Лютова
ждали гости: женщина, которая посещала его на даче, и красивый, солидно одетый блондин
в очках, с небольшой бородкой.
«Страшный человек», — думал Самгин, снова стоя у окна и прислушиваясь.
В стекла точно невидимой подушкой били. Он совершенно твердо знал, что
в этот час тысячи людей стоят так же, как он, у окошек и слушают,
ждут конца. Иначе не может быть. Стоят и
ждут.
В доме долгое время было непривычно тихо.
Дом как будто пошатывался от мягких толчков воздуха, а на крыше точно снег шуршал, как шуршит он весною, подтаяв и скатываясь по железу.
Скажут, может быть, что
в этом высказывается добросовестная домохозяйка, которой не хочется, чтоб у ней
в доме был беспорядок, чтоб жилец
ждал ночью на улице, пока пьяный дворник услышит и отопрет, что, наконец, продолжительный стук может перебудить детей…
К тому времени я уже два года жег зеленую лампу, а однажды, возвращаясь вечером (я не считал нужным, как сначала, безвыходно сидеть
дома 7 часов), увидел человека
в цилиндре, который смотрел на мое зеленое окно не то с досадой, не то с презрением. «Ив — классический дурак! — пробормотал тот человек, не замечая меня. — Он
ждет обещанных чудесных вещей… да, он хоть имеет надежды, а я… я почти разорен!» Это были вы. Вы прибавили: «Глупая шутка. Не стоило бросать денег».
— Конечно, решаюсь. — Что же еще сделать можно? Я ему уже сто рублей задатку дала, и он теперь
ждет меня
в трактире, чай пьет, а я к тебе с просьбою: у меня еще двести пятьдесят рублей есть, а полутораста нет. Сделай милость, ссуди мне, — я тебе возвращу. Пусть хоть
дом продадут — все-таки там полтораста рублей еще останется.
И только, Борис Павлыч! Как мне грустно это, то есть что «только» и что я не могу тебе сообщить чего-нибудь повеселее, как, например, вроде того, что кузина твоя, одевшись
в темную мантилью, ушла из
дома, что на углу
ждала ее и умчала куда-то наемная карета, что потом видели ее с Милари возвращающуюся бледной, а его торжествующим, и расстающихся где-то на перекрестке и т. д. Ничего этого не было!
— О, судьба-проказница! — продолжала она. — Когда ищешь
в кошельке гривенника, попадают всё двугривенные, а гривенник после всех придет;
ждешь кого-нибудь: приходят, да не те, кого
ждешь, а дверь, как на смех, хлопает да хлопает, а кровь у тебя кипит да кипит. Пропадет вещь: весь
дом перероешь, а она у тебя под носом — вот что!
К нему все привыкли
в городе, и почти везде, кроме чопорных
домов, принимали его, ради его безобидного нрава, домашних его несогласий и ради провинциального гостеприимства. Бабушка не принимала его, только когда
ждала «хороших гостей», то есть людей поважнее
в городе.
Он сделал ей знак
подождать его, но она или не заметила, или притворилась, что не видит, и даже будто ускорила шаг, проходя по двору, и скрылась
в дверь старого
дома. Его взяло зло.
У Васина, на Фонтанке у Семеновского моста, очутился я почти ровно
в двенадцать часов, но его не застал
дома. Занятия свои он имел на Васильевском, домой же являлся
в строго определенные часы, между прочим почти всегда
в двенадцатом. Так как, кроме того, был какой-то праздник, то я и предполагал, что застану его наверно; не застав, расположился
ждать, несмотря на то что являлся к нему
в первый раз.
Проснувшись
в то утро и одеваясь у себя наверху
в каморке, я почувствовал, что у меня забилось сердце, и хоть я плевался, но, входя
в дом князя, я снова почувствовал то же волнение:
в это утро должна была прибыть сюда та особа, женщина, от прибытия которой я
ждал разъяснения всего, что меня мучило!
А чтобы доказать им, что я не боюсь их мужчин и готов принять вызов, то буду идти за ними
в двадцати шагах до самого их
дома, затем стану перед
домом и буду
ждать их мужчин.
— Э, я их скоро пр-рогоню
в шею! Больше стоят, чем дают… Пойдем, Аркадий! Я опоздал. Там меня
ждет один тоже… нужный человек… Скотина тоже… Это все — скоты! Шу-ше-хга, шу-шехга! — прокричал он вновь и почти скрежетнул зубами; но вдруг окончательно опомнился. — Я рад, что ты хоть наконец пришел. Alphonsine, ни шагу из
дому! Идем.
— И вот, завтра я
в три часа у Татьяны Павловны, вхожу и рассуждаю так: «Отворит кухарка, — вы знаете ее кухарку? — я и спрошу первым словом:
дома Татьяна Павловна? И если кухарка скажет, что нет
дома Татьяны Павловны, а что ее какая-то гостья сидит и
ждет, — что я тогда должен заключить, скажите, если вы… Одним словом, если вы…»
Я после этого, естественно уверенный, что барыня
дома, прошел
в комнату и, не найдя никого, стал
ждать, полагая, что Татьяна Павловна сейчас выйдет из спальни; иначе зачем бы впустила меня кухарка?
Мне так хотелось перестать поскорее путешествовать, что я не съехал с нашими
в качестве путешественника на берег
в Петровском зимовье и нетерпеливо
ждал, когда они воротятся, чтоб перебежать Охотское море, ступить наконец на берег твердой ногой и быть
дома.
Вы лучше
подождите, — заключил я, — когда учредятся европейские фактории, которые, конечно, выговорят себе право отправлять
дома богослужение, и вы сначала везите священные книги и предметы
в эти фактории, чего японцы par le temps qui court запретить уже не могут, а от них исподволь, понемногу, перейдут они к японцам».
Нынче утром он получил записку от швейцарки-гувернантки, жившей у них
в доме летом и теперь проезжавшей с юга
в Петербург, что она будет
в городе между тремя и шестью часами
ждать его
в гостинице «Италия».
— Свидания
в первое время происходили
в часы службы Половодова
в банке. Привалов являлся как раз
в то время, когда хозяину нужно было уходить из
дому, и он каждый раз упрашивал гостя
подождать до его возвращения, чтобы пообедать вместе. Это были счастливые минуты… Антонида Ивановна, проводив мужа, забывала всю свою лень и дурачилась, как институтка.
Может быть, и этот
дом ждет такая же участь
в недалеком будущем.
— Ха-ха-ха! Ты не ожидал? Я думаю: где тебя
подождать? У ее
дома? Оттуда три дороги, и я могу тебя прозевать. Надумал наконец дождаться здесь, потому что здесь-то он пройдет непременно, другого пути
в монастырь не имеется. Ну, объявляй правду, дави меня, как таракана… Да что с тобой?
— Я
ждал, что они Федора Павловича убьют-с… это наверно-с. Потому я их уже так приготовил…
в последние дни-с… а главное — те знаки им стали известны. При ихней мнительности и ярости, что
в них за эти дни накопилась, беспременно через знаки
в самый
дом должны были проникнуть-с. Это беспременно. Я так их и ожидал-с.
Даже до самого этого последнего дня сам Смуров не знал, что Коля решил отправиться к Илюше
в это утро, и только накануне вечером, прощаясь со Смуровым, Коля вдруг резко объявил ему, чтоб он
ждал его завтра утром
дома, потому что пойдет вместе с ним к Снегиревым, но чтобы не смел, однако же, никого уведомлять о его прибытии, так как он хочет прийти нечаянно.
— Зачем ко мне.
В дом их
ждал, потому сумления для меня уже не было никакого
в том, что они
в эту самую ночь прибудут, ибо им, меня лишимшись и никаких сведений не имемши, беспременно приходилось самим
в дом влезть через забор-с, как они умели-с, и что ни есть совершить.
Но затем, простив ей по неведению, прибавил, «как бы смотря
в книгу будущего» (выражалась госпожа Хохлакова
в письме своем), и утешение, «что сын ее Вася жив несомненно, и что или сам приедет к ней вскорости, или письмо пришлет, и чтоб она шла
в свой
дом и
ждала сего.
Первый вопрос, который они задали мне, был такой: почему я ночевал
в доме Ли Тан-куя? Я ответил им и
в свою очередь спросил их, почему они так враждебно ко мне относятся. Удэгейцы ответил и, что давно
ждали меня и вдруг узнали, что я пришел и остановился у китайцев на Сянь-ши-хеза.
— Меня, я думаю,
дома ждут обедать, — сказала Верочка: — пора. Теперь, мой миленький, я и три и четыре дня проживу
в своем подвале без тоски, пожалуй, и больше проживу, — стану я теперь тосковать! ведь мне теперь нечего бояться — нет, ты меня не провожай: я поеду одна, чтобы не увидали как-нибудь.
Я не застал
В.
дома. Он с вечера уехал
в город для свиданья с князем, его камердинер сказал, что он непременно будет часа через полтора домой. Я остался
ждать.
Гусар снова меня отдал на сохранение денщику.
В пять часов с половиной я стоял, прислонившись к фонарному столбу, и
ждал Кетчера, взошедшего
в калитку княгининого
дома. Я и не попробую передать того, что происходило во мне, пока я
ждал у столба; такие мгновения остаются потому личной тайной, что они немы.
Утром они тайком оставляют
дом, идут
в Кремль, пробиваются вперед и
ждут «венчанного и превознесенного» царя.