Неточные совпадения
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже
ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам
гнев.
Народ
Зрит божий
гнев и казни
ждет.
Надежда Васильевна чувствовала, как над ее головою наклонилось искаженное
гневом лицо отца, как сжимались его кулаки, как дрожало все его тело, и покорно
ждала, когда он схватит ее и вышвырнет за порог.
Мы должны вернуться назад, к концу апреля, когда Ляховский начинал поправляться и бродил по своему кабинету при помощи костылей. Трехмесячная болезнь принесла с собой много упущений в хозяйстве, и теперь Ляховский старался наверстать даром пропущенное время. Он рано утром
поджидал Альфонса Богданыча и вперед закипал
гневом по поводу разных щекотливых вопросов, которые засели в его голове со вчерашнего дня.
Гнев проезжего прошел; он согласился
ждать лошадей и заказал себе ужин.
Дождался ты проклятья от Купавы.
Не долго
ждать погибельного
гневаОт праведно карающих богов.
…Р. страдала, я с жалкой слабостью
ждал от времени случайных разрешений и длил полуложь. Тысячу раз хотел я идти к Р., броситься к ее ногам, рассказать все, вынести ее
гнев, ее презрение… но я боялся не негодования — я бы ему был рад, — боялся слез. Много дурного надобно испытать, чтоб уметь вынести женские слезы, чтоб уметь сомневаться, пока они, еще теплые, текут по воспаленной щеке. К тому же ее слезы были бы искренние.
В 1846, в начале зимы, я был в последний раз в Петербурге и видел Витберга. Он совершенно гибнул, даже его прежний
гнев против его врагов, который я так любил, стал потухать; надежд у него не было больше, он ничего не делал, чтоб выйти из своего положения, ровное отчаяние докончило его, существование сломилось на всех составах. Он
ждал смерти.
Павел выходил из себя: ему казалось, что он никак не приедет к пяти часам, как обещал это m-me Фатеевой. Она будет
ждать его и рассердится, а
гнев ее в эту минуту был для него страшнее смерти.
Я понял, что она в исступлении и что мой вид возбуждает в ней
гнев до безумия, понял, что так и должно было быть, и рассудил лучше выйти. Я сел на лестнице, на первую ступеньку и —
ждал. Иногда я подымался, отворял дверь, подзывал к себе Мавру и расспрашивал ее; Мавра плакала.
Подождите, мой друг, — подхватил он, видя, что Наташа с
гневом поднялась с своего места, — выслушайте терпеливо все: вы знаете, отец ваш проиграл мне тяжбу, и эти десять тысяч послужат вознаграждением, которое…
Она
ждала нашего
гнева, думала, что ее начнут бранить, упрекать, и, может быть, ей, бессознательно, того только и хотелось в эту минуту, — чтоб иметь предлог тотчас же заплакать, зарыдать, как в истерике, разбросать опять порошки, как давеча, и даже разбить что-нибудь с досады, и всем этим утолить свое капризное, наболевшее сердечко.
«Тыбурций пришел!» — промелькнуло у меня в голове, но этот приход не произвел на меня никакого впечатления. Я весь превратился в ожидание, и, даже чувствуя, как дрогнула рука отца, лежавшая на моем плече, я не представлял себе, чтобы появление Тыбурция или какое бы то ни было другое внешнее обстоятельство могло стать между мною и отцом, могло отклонить то, что я считал неизбежным и чего
ждал с приливом задорного ответного
гнева.
— Вы же, — прибавил он, глядя на земских бояр, — вы, слышавшие наш уговор, не
ждите нового прощения Никите и не помыслите печаловаться мне о нем, если он в другой раз заслужит
гнев мой!
— Можно, конечно, но ведь тогда братья его уж наверное зарежут вас; приедут сюда и зарежут. Я советую —
подождите! Это — лучше.
Гнев — не любовь, он недолговечен…
Возвратясь домой, Домна Осиповна
ждала мужа, который, однако, не возвращался. С рассвирепелым видом начала она ходить по своим богатым апартаментам, чтобы хоть чем-нибудь утишить терзающие ее страх и
гнев…
И — оглянулся, услыхав, что слова звучали фальшиво. Спокойное течение реки смывало
гнев; тишина, серенькая и тёплая, подсказывала мысли, полные тупого изумления. Самым изумительным было то, что вот сын, которого он любил, о ком двадцать лет непрерывно и тревожно думал, вдруг, в несколько минут, выскользнул из души, оставив в ней злую боль. Артамонов был уверен, что ежедневно, неутомимо все двадцать лет он думал только о сыне, жил надеждами на него, любовью к нему,
ждал чего-то необыкновенного от Ильи.
Муж ее со дня женитьбы своей не выезжал из усадьбы, — он оделся в грубую свиту, опоясался ремнем, много молился и сокрушенно плакал. Жена ему была утешением: при ней его меньше терзал страх смерти и страх того, что
ждет нас после смерти. Марфа Андревна защищала его от гроз воображения, как защищала от гроз природы, при которых старый боярин падал седою головою в колени юной жены и стонал: «Защити, защити меня, праведница! При тебе меня божий
гнев не ударит».
Гневышов. Вы не оскорбляйтесь! Дети берут же от отцов… Оскорбляться тут нечем. Деньги вещь необходимая. Я к вам как-нибудь заеду на этой неделе. Часто я у вас бывать не могу; вчера приехала жена. Впрочем, когда она узнала от меня, что вы выходите замуж,
гнев ее рассеялся, и она шлет вам целую дюжину поцелуев. (Прислушивается.) Он здесь, он здесь, я слышу его голос. Я
подожду, чем кончится ваше объяснение.
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В
гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«
Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
Я только в залу, а уж Никанор Иванович, небритый, с испорченным от спирту и
гнева лицом, меня
ждет.
Так рассказывал ангел, расправляя белоснежные перышки, и
ждал великой похвалы за свою чистоту и мудрую осторожность. А вместо того великим и страшным
гневом разгневался Отец и предал чистоплотного ненарушимому и вечному проклятию. Когда затихли громы слов Его и молнии очей смягчили мало-помалу свой ужасающий блеск, перешел Всеблагий к тихой речи и сказал...
Когда постиг меня судьбины
гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И
ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришёл, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.
Мы уж, горничные девушки, не знаем, как и ступить, того и
ждем, что над кем-нибудь
гнев свой сорвут.
— Зла не
жди, — стал говорить Патап Максимыч. —
Гнев держу — зла не помню…
Гнев дело человеческое, злопамятство — дьявольское… Однако знай, что можешь ты меня и на зло навести… — прибавил он после короткого молчанья. — Слушай… Про Настин грех знаем мы с женой, больше никто. Если ж, оборони Бог, услышу я, что ты покойницей похваляешься, если кому-нибудь проговоришься — на дне морском сыщу тебя… Тогда не
жди от меня пощады… Попу станешь каяться — про грех скажи, а имени называть не смей… Слышишь?
Но
ждал их давний приговор,
И пала тяжесть Божья
гневаНа ветвь караемого древа.
Но не этого
ждали от него измученные жизнью люди, и с тоскою, с
гневом, с отчаянием он твердил...