Выбор Достойного

Дарья Ямнова, 2023

Когда предают самые близкие и ты попадаешь в круговорот интриг и загадок, можно ли верить хоть кому-то? И как выжить, если на каждом шагу поджидает опасность?Меня зовут Киания Омалин, мне всего лишь 17 лет и я против идти по пути древнего обычая. Тот кто предложит в назначенный день большую сумму – тот и станет моим мужем. Победитель был выбран заранее, но в планы семьи вмешалась сама судьба, отдав меня в руки загадочному магу, который скрывает свое лицо.

Глава 1 Торги.

Дисклеймер: Я выкладываю черновики своих историй, по мере сил делается вычитка и вносятся правки. При чтении помните — редактура все стерпит!:)

***

В городскую ратушу сквозь витражи пробивался яркий солнечный свет. Лучи растекались по желтым стенам и рядам скамеек невнятными цветными пятнами, а огромные старинные часы с маятником показывали без двадцати минут двенадцать. В умиротворенной тишине заскрипели открывающиеся двери. Вошел мой будущий муж в сопровождении парочки «сватов» и близких родственников. Украдкой взглянула на него, опустила голову и выдохнула. То ли облегченно, то ли со смирением — видела я своего будущего супруга впервые: мужчине было около тридцати, не уродлив, самый обычный и типичный купец в бордовом плаще, с хитрым взглядом. Только цвет одеяния и выдавал в нем человека с деньгами. Не смогла удержать грустной улыбки: главный богач нашего феода и мой будущий муж начинал с продажи горшков. А женившись на мне, после смерти отца, станет дворянином и хозяином нашей земли. И я грустно оглянулась на стоящих возле приказчика родственников. Мачеха и сводная сестра о чем-то тихо шептались. Папа, опершись руками на стол, неслышно переговаривался со служителем закона, который заполнял бумаги. Мой «выкуп», а скорее продажа с аукциона, был назначен на двенадцать часов. То, что официально называлось красивой и витиеватой фразой «Выбор достойного», по факту являлось узаконенной передачей денег за невесту высокопоставленную, но без приданого, то есть за меня. Проще говоря, кто предложит больше золота, тому и достанусь. Участвовать могут все желающие. Только в моем случае победитель был заранее обговорен и поэтому других не предполагалось.

— Добрый день, леди Омалин, — неожиданно близко раздался мужской голос, я вскинула голову — в паре шагов от меня, стоял мой будущий муж и располагающе улыбался.

Его сопровождающие, чинно рассевшись на лавках, тихо переговаривались, ожидая начала выкупа. А я… А я растерялась, вновь опустила голову и начала лихорадочно думать. С этикетом у меня всегда были проблемы: после смерти матушки и вовсе никто не требовал выучить эти нелогичные и местами совершенно невыносимые правила. А сейчас… А сейчас я не знала, как же мне поприветствовать будущего мужа. По тем немногим правилам, что волей-неволей приходилось исполнять, купца полагалось назвать господином Маэстери и удостоить кивком, но он ведь уже жених. А мужа должно приветствовать легким реверансом. Нахмурилась, закусила губу и вновь тяжело выдохнула, пытаясь вспомнить форму приветствия.

— Киания, разреши представить тебе господина Кахана Маэстери, — отец подбадривающе взял меня за локоть.

И от этого участливого движения на глаза навернулись слезы. По-прежнему разглядывая пол, сдержала эти совершенно ненужные чувства:

— Доброго дня Вам, господин Маэстери. Очень рада знакомству, — и почему-то протянула ладонь для рукопожатия.

Испуганно посмотрела на купца, мужчина продолжал радушно улыбаться, демонстрируя ровные крупные зубы, но взгляд из хитрого, заигрывающего, стал злым… полным ярости. Однако господин Маэстери галантно наклонился, взял мою ладошку и поднес к губам в знак поцелуя.

На отца в этот момент было страшно посмотреть — только что я самым ужасным способом показала своему будущему мужу, что он для меня посторонний. То есть еще даже не заслуживающий доверия. А пожимать руку мужчине у женщин в высшем свете вообще не принято. Окаменев, напряглась всем телом, и снова уткнулась взглядом в пол.

— Доброго дня, лорд Омалин. Я хочу стать достойным супругом для вашей дочери. Скоро ли начнется процедура? — самым светским тоном спросил господин Маэстери, обращаясь к моему отцу и протягивая ему руку.

И не скажешь по такому тону, что это самый обыкновенный купец.

— И вам доброго дня. Ровно в двенадцать дня, приказчик не начнет раньше. Правила есть правила, — посетовал папа и ответил на рукопожатие.

Маэстери кивнул, соглашаясь с условиями, передал какие—то бумаги и, извинившись, удалился к своей свите, сославшись на важные переговоры. Отец, ничего мне так и не сказав, отошел к столу распорядителя и передал листы, где всё так же шептались мачеха и сестра. Мельком посмотрев ему вслед, продолжила изучать пол, чувствуя себя потерянной и ненужной.

Стоять мне во время аукциона следовало в центре зала, совсем одной. Полагалось молчать и не двигаться. Эти правила поведения нудно объяснял приказчик, когда мы пришли в Ратушу и указал на конкретное место. Тут теперь я и замерла, не желая больше слушать этого принципиального, недовольно бубнящего дядьку, который собирался ждать еще пятнадцать минут, чтобы начать торги. Будто их результат которых может измениться. Все уже решено.

Звук вновь проехавших по каменному полу массивных деревянных дверей меня поразил до глубины души. Мы же больше никого не ждали! Даже не пытаясь скрыть эмоций, я во все глаза разглядывала пузатого, лысого мужика, обвешанного золотом. Свита с ним была значительней, чем с моим купцом: явно среди этих людей были охранники и личные служащие. Один из них отделился от толпы и объявил: «Барон Сальди хочет стать достойным!». Это была стандартная фраза для изъявления воли на участие в аукционе. Я растерянно оглянулась на отца, совершенно не понимая, что происходит. Барон и его сопровождающие, тем временем, расселись по местам, а все тот же слуга, направился к приказчику с явной целью заполнить необходимые бумаги. Папа также растерянно смотрел на прибывшего мужчину. Но тут за дело взялась мачеха, галантно уцепившись за последнего лорда Омалин, она воодушевленно начала что-то нашептывать ему на ухо.

Догадаться было не сложно. Какая разница, кто заполнит дырку в бюджете нашего феода, если можно получить ещё сверх той суммы, о которой договорились с купцом? Вновь нахлынувшие слезы до конца удержать не удалось, и я смахнула горькую каплю рукой. Со стороны это выглядело, будто поправляю волосы. Лишь для внимательного наблюдателя мое состояние было бы очевидно. Есть ли здесь такие, кому не всё равно на чувства несогласной невесты?

Потому что пока предпринимались отчаянные попытки сдержать рвущиеся слезы, двери распахнулись снова. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно… Я вновь окаменела, но теперь от ужаса. Потому что вошедший высокий, худощавый граф с четко остриженной бородкой и сединой в висках был мне известен. Он всем был известен. Семь бесприданниц погибли случайной смертью только за последние четыре года. Хонэ являлся единственным лордом, которого не приглашали на выкупы и держали это событие в строжайшем секрете от него, несмотря на огромное богатство графа. С мерзавцем, хотя, скорее, с его деньгами, считался даже король, закрывая глаза на гибель девушек. Я зажмурилась, нервно сглотнув. Все мои семнадцать с половиной лет жизни пронеслись, будто воочию.

— Я, граф Альтир Хонэ, хочу стать достойным! Надо же, в который раз произношу эту фразу, и каждый раз, как в первый, — саркастично, резко и совсем не по-светски прозвучал голос этого претендента, несущего с собой смерть.

— Нет! Граф Хонэ, Ваше участие невозможно! — воскликнул лорд Омалин.

«Как грубо, папа, но уже поздно, слишком поздно», — с тянущей в сердце тоской подумалось мне. Откуда-то нашлись силы взглянуть на незваного гостя. Тот же с полным чувством превосходства, осмотрел меня так, как будто умел видеть сквозь одежду. Стало очень мерзко, и я вновь закрыла глаза, просто попытавшись хоть как-то исчезнуть из ратуши, отрешиться от происходящего. Странно, но это сработало: мне действительно стало легче. Казалось, что я переношусь из треклятого здания куда-то, где никого больше нет.

— Граф Омалин, в этом зале, как минимум, двое претендентов на звание достойного. И если они здесь, значит, заполнили форму для участия. Это было бы невозможно, не заполни вы все необходимые бумаги. А уж распорядителя тут бы и подавно без процедуры визирования не было. Так что… вы уже не в праве отменять такую потрясающую церемонию, как «Выбор достойного», — деловито, с мерзкими нотками самодовольства, заявил граф Хонэ и уставился на представителя закона.

Приказчик учтиво и важно кивнул. Граф Омалин яростно высказался, что отменяет выкуп, что не будет никакого сватовства, стукнул руками по столу служащего, вздрогнувшего от неожиданности.

Альтир Хонэ отреагировал холодно: с самым надменным видом прошел вглубь ратуши, сопровождаемый своими людьми, и демонстративно занял скамью. Кто-то из слуг понес визировать необходимые бумаги. Все угрозы отца приказчик пропустил мимо ушей, жестко пояснив, что он подчиняется только королю и законам. Тут же в здание вошли семь человек из королевской стражи, пришедшие на крики разгоревшейся ссоры. Лорд Омалин был в яростном бессилии: он сжимал и разжимал кулаки, желваки на лице ходуном ходили, мне кажется, даже скрипели зубы. А я за этим всем наблюдала, словно со стороны. Накатившая апатия была так сильна, что даже слезы перестали душить. Стояла и очень горько улыбалась, осознавая, что никто и никогда не перебьет ставку этого богатого убийцы. Поэтому мне было совершенно все равно, что за люди продолжали заходить на выкуп, где никого, кроме купца, не ждали. Вновь и вновь повторяемое “я хочу быть достойным” разлеталось хриплым звоном по ратуше, застревая в цветных витражах.

Никто не поднимет ставку выше графа. Никто… Удушливые слезы нахлынули вновь. Отец отвернулся и смотрел в окно. На нем повисла мачеха и опять что—то нашептывала, пытаясь успокоить разбушевавшегося супруга. В ратуше с каждым мгновением становилось все более шумно, а стрелка часов медленно ползла к полудню, показывая без пяти минут двенадцать.

На очередное шорканье, открывающейся двери, я бы и не обратила внимания, давно погруженная в свои безрадостные мысли. Однако в помещении воцарилась мертвая тишина, будто все люди разом исчезли. Взгляд, поднятый на вошедшего, дал понимание — это самый худший день в моей жизни. Самый, самый худший и жуткий. Что даже судьба, уготованная мне графом Хонэ — приемлема. Смерть — приемлема.

В дверях высилась сумрачная фигура, закутанная во все черное: позади развевался дорожный плащ, руки скрыты перчатками, на ногах добротные кожаные сапоги. Даже лицо было затянуто темным облаком, виднеющимся из—под накинутого капюшона. Вошедший одним только видом омрачил солнечное здание ратуши, будто поглощая свет и жизнь. За его спиной стоял седой старик, с лучистыми морщинками вокруг глаз, которых было столь много, что виделись они даже с такого большого расстояния. И этот мужчина сказал: «Лорд феода Картел, соседствующего и дружественного королевства Мондар, желает стать достойным». Да, ни граф и ни барон. В Мондаре, на удивление, очень простая иерархия: господин, мастер и лорд. Только этот, в черном, был еще и самой таинственной личностью во всем содружестве королевств. Лорд-тень, черный лорд, лорд-демон, безликий — так его называли в народе. Даже поговаривали о его связи с темными силами. Единственное, что было доподлинно известно: он маг, очень жестокий маг. Людей, способных сжечь вас без дров, одной силой мысли, — боялись и уничтожали. Долгий период кровопролитных войн практически уничтожил всех, у кого был дар. Они всегда дорого продавали свою жизнь, оказываясь в неравном бою: один против десяти воинов, закованных в синюю сталь. Этот металл обезвреживал и магию, и ее владельца. Только попробуйте сначала до него дойти и надеть кандалы, пока в вас, к примеру, запускают столетний дуб.

В какой—то момент маги практически перестали рождаться, многие из них скрывались, опасаясь преследования. О некоторых знали, но боялись даже хоть чуточку расстроить. Ярким примером из таких и был лорд Картел. Который, к слову, прибыл всего лишь с одним своим слугой и сейчас расположился на самой дальней скамье, практически у входа. Щелчок пальцев и на стол приказчика упали бумаги для регистрации. Бой часов оповестил, что уже полдень.

— Итак, древний и священный обычай наших предков, говорящий, что за благородную невесту должно внести лучший выкуп, как знак готовности одаривать юную жену, согласно ее статусу и красоте, «Выбор достойного» можно считать начавшимся прямо сейчас. Правила предписывают… — монотонно и заунывно начал бормотать служитель закона, заведя пространную речь минут на двадцать.

Я не хотела выходить замуж. Когда неделю назад отец сообщил о принятии такого решения — был скандал. Отказывалась, спорила, просила, грозилась и умоляла меня не продавать. И несмотря на это, все равно теперь приходится стоять посреди зала, будто дорогая лошадь и ждать ставок. Я столько злилась, столько плакала за эту неделю, что когда пришел граф Хонэ — стало вдруг все равно, какое будущее мне уготовано. Сейчас же лишь одно казалось странным: зачем здесь появился нелюдимый лорд. Может, жертва для опасного ритуала понадобилась? Его присутствие было совершенно не к месту и нелогично. Ни одной правдоподобной идеи не приходило мне на ум. Это наводило панику и вызывало новый виток отчаянья.

— Ставки начинаются с пороговой отметки в двадцать тысяч золотых, — заунывно, как певун над могилой, известил приказчик.

И дальше понеслись выкрики с разных мест, присущие ожесточенным торгам. Все напоминало базар и дурацкий сон одновременно. Происходящее казалось ненастоящим, иллюзорным, будто это происходит не со мной. Зачем они торгуются? Зачем? Ведь выиграет граф… А он азартно и даже алчно повышал ставки. Ему этот аукцион явно доставлял удовольствие. Маг же и вовсе в них не участвовал. Почему же сидит и тратит свое злодейское время? Двадцать тысяч… Обычно выкуп начинался с пятидесяти.

Почему же я так упрямо сдерживаю слезы? Кому до них вообще есть дело? Внутренняя злость не позволяла выкатиться ни единой соленой капельке. Стоит только проявить слабость, как меня прямо здесь накроет истерика. Тем временем ставка дошла до четырехсот тысяч. Какая дорогая оказалась кобылка… Обычно выкуп вполовину меньше озвученной суммы.

— Полмиллиона золотых, — торжественно, с чувством собственного превосходства, заявил граф Хонэ. Поднялся и приблизился ко мне, явно уверенный в своей победе. Мало кто мог, а главное хотел, тратить столько денег, чтобы купить жену. Купец сидел мрачнее тучи, смотрел в пол и хмурил брови. Круглый барон сложил руки на груди и состроил гримасу полную недовольства, остальные тоже не выражали желания поднять ставку.

— Пепельно-русый, — граф Хонэ провел тыльной стороной ладони по моим волосам, — таких у меня еще не было.

Затрясло. Откуда-то изнутри вырвался всхлип, и полились треклятые слезы. Мир возвращался звуками, красками и отчаянием, в котором я начала захлебываться.

— Миллион.

Все пораженно повернулись к слуге лорда Картел, а он смотрел на своего хозяина с полнейшим удивлением на лице. Выглядел так, будто сам не понимал, зачем назвал эту огромную сумму. Хонэ мгновенно взбесился. И казалось в облике графа ничего не поменялось. Только губы стали поджаты, глаза злобно сузились, движения стали дергаными и резкими, выдавая гнев самоуверенного богача:

— Я требую подтверждения платежеспособности!

Не знаю, что произошло и как такое удалось магу. Он будто и вовсе ничего не делал и вообще отсутствовал в ратуше: но перед столом приказчика появился сундук, крышка распахнулась сама, а лучи солнца потерялись среди золотых монеток, наваленных до самого верха. Потом по всему залу возникло еще двадцать таких же ящиков, все сразу же открывались и были наполнены деньгами. В просторном здании вдруг стало сильно тесно.

— Лорд Картел, также требует подтверждения платежеспособности, если граф намерен поднимать ставки, — уже более уверенно заявил слуга мага.

— Да как вы смеете! Да кто вы такой, что позволяете себе подобные требования?! Говорите со мной прямо, а не через своего служку! — Хонэ не кричал, но в голосе проскальзывали истеричные нотки.

Он уже полностью отвернулся от меня и даже отошел, теперь находясь ближе к лорду Картел, и, вероятно, пытался прожечь его взглядом. Зря. Он же не маг. А вот темный лорд вполне мог ответить на претензии настоящим огнем и заодно спалить всех присутствующих.

— Господин приказчик, насколько правомерно требование моего хозяина?, — маг по-прежнему хранил молчание, и все переговоры вел его слуга.

— Да, с такими суммами… Да, это правомерно, — служитель закона по всей видимости был в глубоком шоке от количества сундуков и впервые обошелся без нудного ответа.

Отец, по-прежнему стоял, отвернувшись в окно. Мачеха пребывала в крайнем удивлении от происходящего, а у сестрицы, к слову, сводной, в глазах был алчный блеск. Столько денег в казне нашего феода не было никогда.

— Граф Хонэ, вы сможете подтвердить, что способны внести ставку выше? — слегка справился с удивлением приказчик.

— Я могу написать бумагу! — прошипели в ответ.

— Граф, вы же понимаете… Это древний обычай, согласно правилам..

— Я доложу королю! — перебил Хонэ и стремительно покинул помещение.

— Ваше право. Я следую закону, — понеслось в след графу, — Итак, есть ли здесь те, кто поднимут ставки «Выбора достойного»?, — с толикой торжественности продолжил приказчик, — Раз…? Два…? Три! Достойным объявляется лорд Картел соседствующего и дружественного королевства Мондар, согласно всем законам содружества. Теперь вам необходимо подписать отказ от земли, в пользу других наследников лорда Омалин, так как переход феода другой стране невозможен. После смерти графа имущество достанется его жене либо приемной дочери.

В зале зашептались, никто не торопился покидать ратушу, все жаждали зрелища. Еще бы, целый чужеземный лорд заплатил кучу золота и даже не получит феода. Я ждала гнева, отказа от победы, всхлипывала и утирала слезы, которые продолжали литься. Маг отменит ставку и меня ждет брак с графом Хонэ. Ведь объединение наших соседствующих земель, действительно, та единственная польза от подобного брака. Нет выгоды — зачем свадьба? Лорд Картел, продолжая хранить молчание вышел прочь, его слуга наоборот — шел к столу приказчика, огибая сундуки. В тот же момент в ратушу начали заходить мужчины в черной форме и повязках, закрывающих их лицо. Один из них направился ко мне, ухватил за локоть и потащил к выходу, ничего не объясняя. Попыталась выдернуть руку, уперлась ногами, всем своим видом, показывая, что не намерена никуда идти:

— Что это значит? Кто вы? Я не пойду! Отпустите!

— Леди Омалин, это ваша охрана до феода лорда Картел, который теперь согласно этим документам является вашим будущим мужем, — отстранившись от стола произнес старик—слуга и потряс стопкой листов.

— Но…

И меня просто вытащили из ратуши, как котенка, не обращая никакого внимание на оказанное сопротивление. Силой усадили в карету, внутрь кабины втолкнули грубо и закрыли дверь. Отчаянные попытки оную открыть и даже разбить стекло не увенчались успехом. Только руку ушибла и теперь болезненно морщилась. Карета тем временем тронулась, унося меня прочь. Я видела, как из ратуши выбежал отец, как схватился за голову и упал на колени, как следом семенит мачеха в попытке его успокоить. С грустью думала о том, что мне нечем укутаться, даже плаща взять с собой не дали! О позволении собрать хоть какие-то вещи и речи не шло. Из груди вырвался всхлип, а столь тщательно удерживаемая истерика грянула потоком бесконечных слез, окончательно лишая меня всяческих сил. Глубокий, но тревожный сон наступил незаметно.

А вот пробуждение выдалось ужасным и весьма запоминающимся: все тело скрутило болью, будто изнутри перетряхнуло и вывернуло. Короткий миг пробуждения сменился провалом в бессознательное состояние.

Приходить в себя было тяжело: во рту пересохло, без плаща я совершенно замерзла, сентябрь теплом все-таки не баловал. Меня ужасно мутило. Сколько прошло времени было совершенно непонятно. Кое—как, приняв вертикальное положение, поняло только одно — срочно нужно выйти на свежий воздух. Карета яростно вздрагивала на ухабах, все сильнее усугубляя мое положение. Барабанить в стекло я начала в приступе отчаяния. Никакой реакции. Вообще. Сложилось впечатление, что снаружи и вовсе никого нет. Они совсем с ума сошли? Нам неделю ехать! А по нужде? А поесть? А хотя бы воды? Что вообще происходит?!

Мои жалобные крики и призывы на помощь не возымели никакого успеха. Голос начал хрипеть и срываться, головная боль лишь усилилась. Все методы привлечь внимание сопровождающих оказались бесполезными.

В этот момент я окончательно уверилась, что понадобилась магу для жертвоприношения. Моя целостность и здоровье больше никого не заботит. Наверное, из бренных остатков сварят какое—нибудь редкое зелье, потому как за неделю пути смерть от жажды и голода неизбежна. Неужели девственницы в ближайших поселениях перевелись, и магу пришлось отправиться аж в другое государство?

На меня снова накатила истерика, я плакала, царапала и била обивку экипажа, пока не ободрала руку в кровь. Саднящая боль немного привела в чувство и позволила рассмотреть пейзаж за окном более осознанно. Это было странно, но местность была совершенно незнакомой. В двух днях пути от нашего графства я бывала много раз, но не видела ничего подобного. В родном феоде кругом был прекрасный сосновый лес, а здесь только поля вокруг. Впереди показалась какая-то тень, но мне из единственного окна разглядеть ее не удавалось. Сколько же я провалялась без сознания? Неужели больше двух дней? Да быть такого не может!

Меня не отпускали мысли о дальнейшей судьбе. Зачем магу понадобилась невеста? Умирать не хотелось, но разве могут быть другие нужды у черного лорда? В этом неожиданно нашлось и своеобразное утешение, ведь, наверное, быть убитой для ритуала, гораздо лучше, чем стать игрушкой в руках Хонэ, который лишь растянет мои страдания. В желудке заурчало,напоминая, что долго и мучительно предстоит умирать от голода и жажды.

Однако карета неожиданно остановилась. Я прилипла к окну и увидела кусок огромной крепостной стены. Поначалу решила, что это долгожданный привал. Только вот показавшиеся наверху сооружения охранники были одеты точь-в-точь как те люди, что затолкали меня в карету. Неужели я уже на территории феода Картел? Невозможно… две недели…

Мысли окончательно спутались и разбежались от непонимания происходящего. Мы тем временем, проехали по огромному подъемному мосту, который опустили специально для нас. Затем двинулись через огромный каменный город. По нему сновали весьма себе довольные люди, всадники, кареты. Отсутствие деревянных построек наталкивало на мысль, что это похоже настоящая столица.

Пока я наблюдала картину за окно, стало понятно, что везут меня к горе. Она одновременно была замком и стояла от этого каменного города в отдалении и как бы возвышалась над ним. Мысли о времени и пространстве отринула подальше и с неимоверным любопытством смотрела по сторонам. Никогда ничего подобного не видела, да и в крупных городах мне бывать не доводилось. Очень мечтала, что грядущим летом поеду в Парсенту, столицу Аспергата, на бал и буду представлена как графиня Омалин, но… судьба распорядилась иначе.

Тем временем, карета приблизилась еще к одной стене, на ней повсюду стояли люди все в той же форме. Они открыли очередные ворота и нас сразу окружил редкий лес. Ну, или очень запущенный парк, где дорога оказалась разбитой и с ухабами. Двигалась карета все так же по направлению к горе, в очертаниях которой все больше вырисовывался огромный замок. И минут через двадцать тряски появилась еще одна стена с аркой. Никаких ворот, никакой стражи. Не сбавляя скорости, мы пролетели под каменным сводом и въехали видимо на подъездную дорогу. Она оказалась еще в более плачевном состоянии: я подскакивала на каждой кочке и еле держалась на сиденье, боясь свалиться прямо на пол. Подобное отношение к гостеприимству окончательно убедило меня в том, что это владения нелюдимого лорда Картел.

На огромном крыльце с колоннами стоял тот самый седой мужчина, сопровождавший мага на"выборе достойного". Карета остановилась, непонятно откуда взявшийся человек все в той же черной форме открыл передо мной дверь и подал руку. Не знаю, чего они от меня ждали, но я не торопилась выходить и смотрела на них, как на сумасшедших.

— Леди Омалин, добро пожаловать в замок лорда Картел, прошу вас, — старый слуга сделал приглашающий жест рукой в сторону огромных дверей и ободряюще улыбнулся. Наверное именно доброжелательный учтивый тон напомнил мне о происхождении и графском титуле. Не скрывая полного скепсиса на своем лице, поднялась с сиденья и попыталась выйти из кареты. Что произошло, и сама не успела понять, но ноги отказались слушаться, а все тело вновь прошило болью. Несколько секунд я отрешенно наблюдала за приближением брусчатки ко мне или меня к брусчатке. Успела обозлиться на тот факт, что раньше по два раза за день сознание не теряла и смиренно уплыла в небытие, отметив, что кто-то успел подхватить дорогую покупку на руки.

Закутанный в свой наряд охранник смог поймать девушку, не позволив ей упасть прямо на камни. Старик же стал полон негодования.

— Какого черта произошло, Ошант-Ак? — доброжелательное выражение лица седовласого слуги мигом слетело, и сейчас на него было страшно смотреть.

— Обморок, верный служитель хозяина господин Пемброк, — замогильным потусторонним голосом, практически провыл мужчина, держащий лишившуюся сознания леди на руках.

— Правда? А я то и не заметил! Причина обморока какая, Ошант-Ак? Хозяин шкуру спустит! — горячо возмутился старик, показывая жестами, как именно с ними поступят.

— Вероятно, межпространственный переход по изнанке, верный служитель хозяина господин Пемброк, — на той же ноте провыл Ошант-Ак, — что прикажете делать?

Глаза у старого слуги сузились от гнева. «Догадались девку изнанкой тащить, как жива осталась? Охламоны!». Выдохнув, Пемброк дал распоряжение отнести леди в замок.