Неточные совпадения
Отношение к балканским
славянам у славянофилов
было иное и лучшее, чем к полякам.
Вот тоже лечиться
у вас полюбил: весной оспа пошла, я пошел и в воспитательном доме себе оспу привил — если б ты знал, как я
был в тот день доволен: на братьев
славян десять рублей пожертвовал!..
— Кстати, мне недавно рассказывал один болгарин в Москве, — продолжал Иван Федорович, как бы и не слушая брата, — как турки и черкесы там
у них, в Болгарии, повсеместно злодействуют, опасаясь поголовного восстания
славян, — то
есть жгут, режут, насилуют женщин и детей, прибивают арестантам уши к забору гвоздями и оставляют так до утра, а поутру вешают — и проч., всего и вообразить невозможно.
Славяне были в полном боевом порядке, с своей легкой кавалерией под начальством Хомякова и чрезвычайно тяжелой пехотой Шевырева и Погодина, с своими застрельщиками, охотниками, ультраякобинцами, отвергавшими все бывшее после киевского периода, и умеренными жирондистами, отвергавшими только петербургский период;
у них
были свои кафедры в университете, свое ежемесячное обозрение, выходившее всегда два месяца позже, но все же выходившее.
В их решении лежало верное сознание живой души в народе, чутье их
было проницательнее их разумения. Они поняли, что современное состояние России, как бы тягостно ни
было, — не смертельная болезнь. И в то время как
у Чаадаева слабо мерцает возможность спасения лиц, а не народа —
у славян явно проглядывает мысль о гибели лиц, захваченных современной эпохой, и вера в спасение народа.
Стало
быть, если отныне кто-нибудь назовет нас кадетами цивилизации, то мы можем смело сказать тому в глаза: нет, мы не кадеты! к нам обращали взоры братья
славяне! с нами братались заатлантические друзья!
у нас, наконец, без всякой задней мысли отдыхали современные гиганты статистики!
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а
есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но
есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от
славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что
у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название
славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то
есть тогда уже, когда некому нас
было бить, если б мы и сами этого хотели.
Ниже он говорит, что скифы
было у греков общее название для многих народов, на великом пространстве Азии, Африки и Европы живших, и что под ними весьма часто разумели и
славян.
Здесь же замечено, что
славяне задолго до рождества Христова «письмо имели» и что
у них
были даже древние письменные истории, что доказывается сказаниями Нестора.
Кроме того, что он, по крайней мере до издания «Мертвых душ», понимал и ценил Гоголя, он
был с ним очень дружески знаком в Риме и, как гостеприимный
славянин, не один раз угощал
у себя Гоголя.
Очевидно, что такое положение дел не могло
быть благоприятно для развития народной поэзии, родившейся
у славян тоже на языческой почве.
— Конечно, такая женщина
была бы урод; и по счастию, — возразил
славянин, — не
у нас надобно искать la femme émancipée [эмансипированную женщину (фр.).], да и вообще надобно ли ее где-нибудь искать — я не знаю. Вот что касается до человеческих прав, то обратите несколько внимания на то, что
у нас женщина пользовалась ими с самой глубокой древности больше, нежели в Европе, ее именье не сливалось с именьем мужа, она имеет голос на выборах, право владения крестьянами.
— Отчего же
у немцев, — заметил третий, вовсе не стриженный, — семейная жизнь сохранилась, я полагаю, не хуже, нежели
у нас, и это нисколько не мешает появлению хороших актрис? Да потом я и в главном не согласен с вами: не знаю, что делается около очага
у западных
славян, а мы, русские, право, перестаем
быть такими патриархами, какими вы нас представляете.
Семейный быт
у всех
славян чрезвычайно сильно развит: это, может
быть, единственный консервативный элемент их характера, предел их отрицанья.
Отважные, удалые норманны, которых стихиями
были война, грабеж, презрение к опасности, меч и пламя, — внесли новый элемент в наше отечество, и элемент этот тем сильнее должен
был подействовать, что норманны стали
у нас во главе государственного управления и пред ними должно
было пасть родовое начало, господствовавшее до тех пор
у славян.
Этот радетель славяно-русского дела
был типичный образец заграничного батюшки, который сумел очень ловко поставить свой дом центром русского воздействия под шумок на братьев
славян, нуждавшихся во всякого рода — правда, очень некрупных — подачках.
У него каждую неделю
были и утренние приемы, после обедни, и вечерние. Там можно
было всегда встретить и заезжих университетских молодых людей, и славянскую молодежь.
И потребность что-нибудь задумать более крупное по беллетристике входила в эти мотивы, а парижская суета не позволяла сосредоточиться.
Были на очереди и несколько этюдов, которые я мог диктовать моему секретарю. Я мог его взять с собою в Вену, откуда он все мечтал перебраться в Прагу и там к чему-нибудь пристроиться
у"братьев
славян".
— Вы уж не тот, что год тому назад.
У вас
были другие… d'autres aspirations… [другие стремления… (фр.).] Вы начали смеяться над вашим увлечением, над тем, что вы
были в Сербии… волонтером, и потом в Болгарии. Я знаю, что можно смотреть на все это не так, как кричали в газетах… которые стояли за
славян. Но я вас лично беру. Тогда я как-то вас больше понимала. Вы слушали лекции, хотели держать экзамен… Я ждала вас на другой дороге.
Против начетов этих трудно
было спорить: их составлял любимец Карла, председатель редукционной комиссии граф Гастфер, запечатлевший имя свое в летописях Лифляндии ненавистью этой страны; их утвердил сам государь, хозяин на троне искусный, хотя и несправедливый, который, подобно Перуну [Перун —
у восточных
славян бог грома и молнии, бог земледелия, податель дождя.], имел золотую голову, но держал всегда камень в руках.
Но что касается всех не посвященных в сан бродяг мужского пола, то недостаток посвящения им нимало мешал, потому что, имея навык к церковному обиходу, они или добывали себе рукоположение «за рубежом»
у единоверных нам
славян или в Молдавии и потом
были «переправляемы» раскольниками, или же приходили иногда к сим последним с обманом.
Недавно
у меня
была в руках поучительная в этом отношении переписка православного славянофила с христианином-революционером. Один отстаивал насилие войны во имя угнетенных братьев-славян, другой — насилие революции во имя угнетенных братьев — русских мужиков. Оба требуют насилия, и оба опираются на учение Христа.
Хлыстовщина, например, в это время уже
была, и притом давно, и притом не только
у нас, но и
у западных
славян, со времени крещения славянских народов.