Неточные совпадения
Возражение это имело бы значение, если бы было доказано, что наказание уменьшает
преступления, исправляет преступников; но когда доказано совершенно обратное, и явно, что не во власти одних людей исправлять других, то
единственное разумное, что вы можете сделать, это то, чтобы перестать делать то, что не только бесполезно, но вредно и, кроме того, безнравственно и жестоко.
Прокурор же вывел лишь одно заключение, что соскакивал человек, «в такой момент и в таком волнении», лишь для того только, чтобы наверное убедиться: жив или нет
единственный свидетель его
преступления.
Единственное средство избавить человека от
преступлений — это избавить его от свободы.
В гимназической жизни не было более тяжкого и опасного
преступления, как фискальство. Фискала не принимали ни в одну игру; не только дружиться с ним или миролюбиво разговаривать, но даже подавать ему руку считалось унизительным.
Единственное обращение, допускаемое с фискалом, были подзатыльники, со-провождаемые известным сатирическим куплетом...
— Да, — повторил Ропшин, — я хочу на вас жениться, и это
единственное условие, под которым я могу скрыть завещание, доверенное мне убитым, тогда я сделаю это с свободною совестью. О
преступлении жены я могу не свидетельствовать. Итак… я жду, что вы мне скажете?
Действительно, ее сын,
единственный честный чиновник в банке, оказался непричастным к совершенному
преступлению и по определению высшего суда освобожден из заключения, в котором его протомили несколько месяцев, между тем как главный сообщник Киноварова оставался на свободе и на службе секретарем в том месте, которое они ограбили.
«Это все-таки хорошо, что я написала ему, — подумала она. — Когда он вернется, меня уже сошлют. Он позабудет меня. Дай Бог ему счастья. Только бы не видать его. Это живой укор моей совести,
единственная живая жертва одного из моих страшных
преступлений. Встречи с ним теперь я бы не вынесла. Что бы сказала я ему, ему, который так беззаветно любил меня, меня, недостойную, падшую, преступницу?»
Несмотря на продолжительность следствия,
преступления эти остались не обнаруженными земным правосудием, тем более, что
единственный свидетель, который мог бы пролить на эти дела некоторый свет — Кузьма Терентьев не был допрошен.
Так решил граф Аракчеев и начал припоминать все мелкие заботы, которыми окружала его эта женщина, угадывавшая его желания по взгляду, по мановению его руки… Даже устранение с его пути Бахметьевой, устранение, несомненно, преступное, но явившееся
единственным исходом, чтобы избегнуть громкого скандала, в его глазах явилось почти доблестным поступком Минкиной… Из любви к нему она не останавливалась перед
преступлениями!..
«Устранить… — мелькнуло в его голове — Но как? Через кого? Он сам не в состоянии совершить
преступление, он может лишь составить план и вдохновить других, близких; а где они?
Единственная его верная исполнительница — в тюрьме, осуждена на каторгу, да и та отшатнулась от него…»
— А вот в чем вам надо оправдываться! — воскликнул ротмистр и, вынув из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, стал читать обязательно сообщенную ему городничим копию с извета судовых панычей, где писано, как господа офицеры повреждали портрет метанием вилок, несмотря на то, что они, случившиеся на месте
преступления судовые панычи, «имея в сердцах своих страх Божий и любовь ко Всевышнему», во все это время стояли на коленях, и до того даже, что растерзали на тех местах об пол имевшиеся на них в ту пору
единственные шаровары и по той причине теперь лишены возможности ходить на исправление обязанностей службы.