Неточные совпадения
— Так вот, сударь, как настоящие-то начальники принимали! — вздыхали глуповцы, — а этот что!
фыркнул какую-то нелепицу, да и
был таков!
Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? во мраке слышу, бегает по берегу оврага конь,
фыркает, ржет и бьет копытами о землю; я узнал голос моего Карагёза; это
был он, мой товарищ!..
Но лодки
было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы
было немного: утопленницу несло водой в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница
была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и
фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Негодовала не одна Варвара, ее приятели тоже возмущались. Оракулом этих дней
был «удивительно осведомленный» Брагин. Он подстриг волосы и уже заменил красный галстук синим в полоску; теперь галстук не скрывал его подбородка, и оказалось, что подбородок уродливо острый, загнут вверх, точно у беззубого старика, от этого восковой нос Брагина стал длиннее, да и все лицо обиженно вытянулось.
Фыркая и кашляя, он говорил...
Потом он должен
был стоять более часа на кладбище, у могилы, вырытой в рыжей земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей старухи. Адвокат Правдин сказал речь, смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито
фыркала пароотводная труба водокачки.
Мы вышли к большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и сели там на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади
фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от большой дороги полями с рисом, которые
были наполнены водой и походили на пруды с зеленой, стоячей водой.
Маслова замолчала и, взяв посуду, пошла, куда ее посылали, но, переглянувшись с обвязанным мальчиком, которому запрещено
было смеяться, опять
фыркнула.
Солдаты
фыркнули в кулак, а между тем со своими домовыми они
были так же наивны, как и Дерсу со своим чертом.
Батюшки! бубенцы просто ревут за самой нашей спиною, телега гремит с дребезгом, люди свистят, кричат и
поют, лошади
фыркают и бьют копытами землю…
— Ось сломалась… перегорела, — мрачно отвечал он и с таким негодованием поправил вдруг шлею на пристяжной, что та совсем покачнулась
было набок, однако устояла,
фыркнула, встряхнулась и преспокойно начала чесать себе зубом ниже колена передней ноги.
Бродяга скорчил такую рожу, что Ермилыч невольно
фыркнул и сейчас же испугался, закрыв пасть ладонью. Писарь сурово скосил на него глаза и как-то вдруг зарычал, так что отдельных слов нельзя
было разобрать. Это
был настоящий поток привычной стереотипной ругани.
Уже самовар давно
фыркает на столе, по комнате плавает горячий запах ржаных лепешек с творогом, —
есть хочется! Бабушка хмуро прислонилась к притолоке и вздыхает, опустив глаза в пол; в окно из сада смотрит веселое солнце, на деревьях жемчугами сверкает роса, утренний воздух вкусно пахнет укропом, смородиной, зреющими яблоками, а дед всё еще молится, качается, взвизгивает...
— Вот я тресну тебя по затылку, ты и поймешь, кто
есть блажен муж! — сердито
фыркая, говорил дед, но я чувствовал, что он сердится только по привычке, для порядка.
Все там
было свое как-то: нажгут дома, на происшествие поедешь, лошадки
фыркают, обдавая тонким облаком взметенного снега, ночь в избе, на соломе, спор с исправником, курьезные извороты прикосновенных к делу крестьян, или езда теплою вешнею ночью, проталины, жаворонки так и замирают, рея в воздухе, или, наконец, еще позже, едешь и думаешь… тарантасик подкидывает, а поле как посеребренное, и по нем ходят то тяжелые драхвы, то стальнокрылые стрепеты…
Не привыкшие к подобным переправам, добрые наши кони храпели и
фыркали; привязать их к карете или перекладинам, которыми с двух сторон загораживали завозню,
было невозможно, и каждую пару держали за поводья наши кучера и люди: с нами остались только Евсеич да Параша.
Во-первых, Петенька
был единственный сын и притом так отлично кончил курс наук и стоял на такой прекрасной дороге, что старик отец не мог без сердечной тревоги видеть, как это дорогое его сердцу чадо
фыркает, бродя по лабиринту отчего хозяйства и нигде не находя удовлетворения своей потребности изящного.
Словом сказать, я вдруг очутился в перекрестном огне любезностей. Всякий стремился что-нибудь приятное мне сказать, чем-нибудь меня ублажить. Так что если б я решился
быть, и с своей стороны, «по-родственному», то
есть не «вмешивался» бы, не «
фыркал», то, наверное, я бы тут как сыр в масле катался.
Василий Иваныч обнаруживал некоторое знакомство с европейскими манерами, то
есть говорил резонно и свободно, дышал ровно и совсем не курил; напротив, Павел Матвеич говорил отрывисто, почти что мычал, не дышал, а сопел и
фыркал, курил вонючие папиросы, одну за другою, и при этом как-то неистово захлебывался.
Раза два он уже
фыркнул, а после этого несколько минут сидел надутый, стараясь
быть более солидным.
Какая-то женщина, туго перетянутая поясом поверх юнифы, отчетливо выпячены два седалищных полушара, и она все время поводила ими по сторонам, как будто именно там у нее
были глаза. Она
фыркнула на меня...
Пересечкин опять замялся и через несколько секунд снова
фыркнул. Видно
было, что он сам внутренне
был совершенно доволен собой.
Говору не слышно
было на палубе: из-за равномерного звука разрезаемых волн и пара слышно
было, как лошади
фыркали и топали ногами на шаланде, слышны
были командные слова капитана и стоны раненых.
У рощи остановились. Пока Анна Павловна рыдала и прощалась с сыном, Антон Иваныч потрепал одну лошадь по шее, потом взял ее за ноздри и потряс в обе стороны, чем та, казалось, вовсе
была недовольна, потому что оскалила зубы и тотчас же
фыркнула.
Он как-то оскорбительно
фыркнул на спящего. Фигура и голос его показались Лене неприятными и наглыми. Но через короткое время она вспомнила, как
была тронута его рассказом о похоронах матери, и ей захотелось вернуть это мелькнувшее впечатление.
Однако, по их понятиям (и я узнал это впоследствии наверно), я все-таки должен
был соблюдать и уважать перед ними даже дворянское происхождение мое, то
есть нежиться, ломаться, брезгать ими,
фыркать на каждом шагу, белоручничать.
Гнедко мотает головою и
фыркает, точно он и в самом деле понимает и доволен похвалами. И кто-нибудь непременно тут же вынесет ему хлеба с солью. Гнедко
ест и опять закивает головою, точно проговаривает: «Знаю я тебя, знаю! И я милая лошадка, и ты хороший человек!»
Я и до нее
был уверен, что высекут, а потому не стал отвечать ей. Она
фыркнула, точно кошка, и кошкой, бесшумно, ушла.
Бедное насекомое, обретя тепло и приют в густой бороде дьякона, начало копошиться и разбудило его: Ахилла громко
фыркнул, потянулся, вскочил, забросил за плечи свой узел и,
выпив на постоялом дворе за грош квасу, пошел к городу.
Среди гостей
был один, с рыжими усами, молодой человек, которого даже и не знал Передонов. Необычайно похож на кота. Не их ли это кот обернулся человеком? Недаром этот молодой человек все
фыркает, — не забыл кошачьих ухваток.
Стоявший у двери мальчик-ученик смешливо
фыркнул. Хозяин строго посмотрел на него. По-испански стричь ему не приходилось, и он не знал, что это за прическа испанская, и
есть ли такая прическа. Но если господин требует, то, надо полагать, он знает, чего хочет. Молодой парикмахер не пожелал обнаружить своего невежества. Он почтительно сказал...
Приятно
было слушать эти умные слова. Действительно, все
фыркают, каждый норовит, как бы свою жизнь покрепче отгородить за счёт соседа, и оттого всеместная вражда и развал. Иной раз лежу я ночью, думаю, и вдруг поднимется в душе великий мятеж, выбежал бы на люди да и крикнул...
— Вот, говорит, копили вы, дедушка, деньги, копили, а — что купили? И начнёт учить, и начнёт, братец ты мой! А я — слушаю. Иной раз пошутишь, скажешь ему: дурачок недоделанный, ведь это я тебя ради жадовал, чтоб тебе не пачкаться, чистеньким вперёд к людям доползти, это я под твои детские ножки в грязь-жадность лёг! А он — вам бы, говорит, спросить меня сначала, хочу ли я этого. Да ведь тебя, говорю, и не
было ещё на земле-то, как уж я во всём грешен
был, о тебе заботясь. Сердится он у меня,
фыркает.
Сидел рядком с ним провожатый его, человек как будто знакомый мне, с нехорошими такими глазами, выпучены они, словно у рака, и перекатываются из стороны в сторону неказисто, как стеклянные шары. Лицо круглое, жирное, словно блин. Иной раз он объяснял старцевы слова и делал это топорно: идите, говорит, против всех мирских заповедей, душевного спасения ради. Когда говорит, лицо надувает сердито и
фыркает, а голос у него сиповатый и тоже будто знаком.
Был там ещё один кривой и спросил он толстого...
Он надул щёки, угрожающе вытаращил глаза и, запустив пальцы обеих рук в спутанные волосы, замолчал, потом,
фыркнув и растянув лицо в усмешку, молча налил водки,
выпил и, не закусывая, кивнул головой.
— Ну, смола, чорт тебя принес с кордону! — проговорила Устенька и, отвернувшись от него, снова
фыркнула со смеху. — Проспал
было абрека-то? Вот он бы тебя срезал, и лучше б
было.
Когда они вошли в хату, всё действительно
было готово, и Устенька оправляла пуховики в стене. На столе, накрытом несоразмерно малою салфеткой, стоял графин с чихирем и сушеная рыба. В хате пахло тестом и виноградом. Человек шесть девок, в нарядных бешметах и необвязанные платками, как обыкновенно, жались в углу за печкою, шептались, смеялись и
фыркали.
Федосья как-то смешно
фыркнула себе под нос и молча перенесла нанесенное ей оскорбление. Видимо, они
были люди свои и отлично понимали друг друга с полуслова. Я, с своей стороны, отметил в поведении Пепки некоторую дозу нахальства, что мне очень не понравилось. Впрочем, Федосья не осталась в долгу: она так долго ставила свой самовар, что лопнуло бы самое благочестивое терпение. Пепко принимался ругаться раза три.
Наступила тишина. Слышно
было только, как
фыркали и жевали лошади да похрапывали спящие; где-то не близко плакал один чибис и изредка раздавался писк трех бекасов, прилетавших поглядеть, не уехали ли непрошеные гости; мягко картавя, журчал ручеек, но все эти звуки не нарушали тишины, не будили застывшего воздуха, а, напротив, вгоняли природу в дремоту.
Тогда призвали кельнера и велели ему унести рака, что он и исполнил с прежнею улыбкой во весь рот; слышно
было, как он
фыркнул за дверями…
— Как теперь вижу родителя: он сидит на дне барки, раскинув больные руки, вцепившись в борта пальцами, шляпу смыло с него, волны кидаются на голову и на плечи ему то справа, то слева, бьют сзади и спереди, он встряхивает головою,
фыркает и время от времени кричит мне. Мокрый он стал маленьким, а глаза у него огромные от страха, а может
быть, от боли. Я думаю — от боли.
Проснулся он среди ночи от какого-то жуткого и странного звука, похожего на волчий вой. Ночь
была светлая, телега стояла у опушки леса, около неё лошадь,
фыркая, щипала траву, покрытую росой. Большая сосна выдвинулась далеко в поле и стояла одинокая, точно её выгнали из леса. Зоркие глаза мальчика беспокойно искали дядю, в тишине ночи отчётливо звучали глухие и редкие удары копыт лошади по земле, тяжёлыми вздохами разносилось её фырканье, и уныло плавал непонятный дрожащий звук, пугая Илью.
Она заахала, засуетилась и пошла ходить по всем комнатам, шурша своими юбками и шипя в пульверизатор. А Орлов все
был не в духе; он, видимо, сдерживая себя, чтобы не сердиться громко, сидел за столом и быстро писал письмо. Написавши несколько строк, он сердито
фыркнул и порвал письмо, потом начал снова писать.
— Волгу, что ли, нам
выпить? — А потом
фыркнул, покачал головой и заявил: — Не сможем мы этого, — полопаемся все!..
— Вот это встреча! А я здесь третий день проедаюсь в тяжком одиночестве… Во всем городе нет ни одного порядочного человека, так что я даже с газетчиками вчера познакомился… Ничего, народ веселый… сначала играли аристократов и всё
фыркали на меня, но потом все вдребезги напились… Я вас познакомлю с ними… Тут один
есть фельетонист — этот, который вас тогда возвеличил… как его? Увеселительный малый, черт его дери!
Журавка обыкновенно
фыркал, пыхал, подпрыгивал и вообще ликовал при этих спорах. Вырвич и Шпандорчук один или два раза круто поспорили с ним о значении художества и вообще говорили об искусстве неуважительно. Илья Макарович
был плохой диалектик; он не мог соспорить с ними и за то питал к ним всегдашнюю затаенную злобу.
— Спинка, должно
быть, болит-с! — произнесла горничная и вместе с тем, как бы не утерпев,
фыркнула на всю комнату.
Федор же Тимофеич
был иного рода господин. Этот, проснувшись, не издавал никакого звука, не шевелился и даже не открывал глаз. Он охотно бы не просыпался, потому что, как видно
было, он недолюбливал жизни. Ничто его не интересовало, ко всему он относился вяло и небрежно, все презирал и даже,
поедая свой вкусный обед, брезгливо
фыркал.
Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер со лба пот и вышел, Федор Тимофеич брезгливо
фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза, Иван Иваныч направился к корытцу, а свинья
была уведена старухой. Благодаря массе новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно, а вечером она со своим матрасиком
была уже водворена в комнатке с грязными обоями и ночевала в обществе Федора Тимофеича и гуся.
Лаевский надел пальто и фуражку, взял в карман папирос и остановился в раздумье; ему казалось, что нужно
было сделать еще что-то. На улице тихо разговаривали секунданты и
фыркали лошади, и эти звуки в раннее сырое утро, когда все спят и чуть брезжит небо, наполнили душу Лаевского унынием, похожим на дурное предчувствие. Он постоял немного в раздумье и пошел в спальню.
Между тем хозяйка молча подала знак рукою, чтоб они оба за нею следовали, и вышла; на цыпочках они миновали темные сени, где спал стремянный Палицына, и осторожно спустились на двор по четырем скрыпучим и скользким ступеням; на дворе всё
было тихо; собаки на сворах лежали под навесом и изредка лишь
фыркали сытые кони, или охотник произносил во сне бессвязные слова, поворачиваясь на соломе под теплым полушубком.