Неточные совпадения
Некоторое время Угрюм-Бурчеев безмолвствовал. С каким-то странным любопытством
следил он, как волна плывет за волною, сперва одна, потом другая, и еще, и еще… И все это куда-то стремится и где-то, должно
быть, исчезает…
― Без этого нельзя
следить, ― сказал Песцов, обращаясь к Левину, так как собеседник его ушел, и поговорить ему больше не с кем
было.
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки
были для нее естественною рамкой всех этих знакомых лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она
следила; но для князя свет и блеск июньского утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно вид здоровенных служанок казались чем-то неприличным и уродливым в соединении с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.
— Да, но впрочем за всем этим надо
следить, а кто же
будет? — неохотно отвечала Дарья Александровна.
Нынче в Летнем Саду
была одна дама в лиловом вуале, за которой он с замиранием сердца, ожидая, что это она,
следил, в то время как она подходила к ним по дорожке.
«Да, надо опомниться и обдумать, — думал он, пристально глядя на несмятую траву, которая
была перед ним, и
следя за движениями зеленой букашки, поднимавшейся по стеблю пырея и задерживаемой в своем подъеме листом снытки. — Всё сначала, — говорил он себе, отворачивая лист снытки, чтобы он не мешал букашке, и пригибая другую траву, чтобы букашка перешла на нее. — Что радует меня? Что я открыл?»
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — всё показывало, что в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀
было это необыкновенное, и внимательно
следила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее на то важное событие, которое, по мысли Кити, должно
было совершиться нынче после обеда в лесу.
Никто не расслышал того, что он сказал, одна Кити поняла. Она понимала, потому что не переставая
следила мыслью за тем, что ему нужно
было.
Грушницкий
следил за нею, как хищный зверь, и не спускал ее с глаз: бьюсь об заклад, что завтра он
будет просить, чтоб его кто-нибудь представил княгине. Она
будет очень рада, потому что ей скучно.
— Конечно, — продолжал Манилов, — другое дело, если бы соседство
было хорошее, если бы, например, такой человек, с которым бы в некотором роде можно
было поговорить о любезности, о хорошем обращении,
следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье этакое…
Следить, разобрать по частям и, поймавши все нити запутаннейшего дела, разъяснить его — это
было его дело.
С полицеймейстером и прокурором Ноздрев тоже
был на «ты» и обращался по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и
следили почти за всякою картою, с которой он ходил.
— А? Так это насилие! — вскричала Дуня, побледнела как смерть и бросилась в угол, где поскорей заслонилась столиком, случившимся под рукой. Она не кричала; но она впилась взглядом в своего мучителя и зорко
следила за каждым его движением. Свидригайлов тоже не двигался с места и стоял против нее на другом конце комнаты. Он даже овладел собою, по крайней мере снаружи. Но лицо его
было бледно по-прежнему. Насмешливая улыбка не покидала его.
«В наших краях», извинения в фамильярности, французское словцо «tout court» и проч. и проч. — все это
были признаки характерные. «Он, однакож, мне обе руки-то протянул, а ни одной ведь не дал, отнял вовремя», — мелькнуло в нем подозрительно. Оба
следили друг за другом, но, только что взгляды их встречались, оба, с быстротою молнии, отводили их один от другого.
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание
было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция
следить за ним; стало
быть, во что бы ни стало надо
было до времени схоронить концы. Надо
было управиться, пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно
слежу за ним, неусыпно его сторожу, и
будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить
будет, так сказать, математический вид
будет иметь, — оно и приятно-с.
— Нельзя же
было кричать на все комнаты о том, что мы здесь говорили. Я вовсе не насмехаюсь; мне только говорить этим языком надоело. Ну куда вы такая пойдете? Или вы хотите предать его? Вы его доведете до бешенства, и он предаст себя сам. Знайте, что уж за ним
следят, уже попали на след. Вы только его выдадите. Подождите: я видел его и говорил с ним сейчас; его еще можно спасти. Подождите, сядьте, обдумаем вместе. Я для того и звал вас, чтобы поговорить об этом наедине и хорошенько обдумать. Да сядьте же!
— Мне кажется, особенно тревожиться нечего, ни вам, ни Авдотье Романовне, конечно, если сами не пожелаете входить в какие бы то ни
было с ним отношения. Что до меня касается, я
слежу и теперь разыскиваю, где он остановился…
— Какое вам дело? Почем это вы знаете? К чему так интересуетесь? Вы
следите, стало
быть, за мной и хотите мне это показать?
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно
следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной
был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно
будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Стало
быть, уж и скрывать не хотят, что
следят за мной, как стая собак!
Он увидал бы, если б
был проницательнее, что чувствительного настроения тут отнюдь не
было, а
было даже нечто совсем напротив. Но Авдотья Романовна это заметила. Она пристально и с беспокойством
следила за братом.
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное отношение к Варавке, но все-таки он не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды волнуют мальчика, и это
было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал,
следил за ним все более подозрительно и кружился около него ястребом. И опасная эта игра быстро довела Клима до того, что он забыл осторожность.
Город Марины тоже встретил его оттепелью, в воздухе разлита
была какая-то сыворотка, с крыш лениво падали крупные капли; каждая из них, казалось, хочет попасть на мокрую проволоку телеграфа, и это раздражало, как раздражает запонка или пуговица, не желающая застегнуться. Он сидел у окна, в том же пошленьком номере гостиницы,
следил, как сквозь мутный воздух падают стеклянные капли, и вспоминал встречу с Мариной.
Было в этой встрече нечто слишком деловитое и обидное.
Его очень заинтересовали откровенно злые взгляды Дронова, направленные на учителя. Дронов тоже изменился, как-то вдруг. Несмотря на свое уменье
следить за людями, Климу всегда казалось, что люди изменяются внезапно, прыжками, как минутная стрелка затейливых часов, которые недавно купил Варавка: постепенности в движении их минутной стрелки не
было, она перепрыгивала с черты на черту. Так же и человек: еще вчера он
был таким же, как полгода тому назад, но сегодня вдруг в нем являлась некая новая черта.
Клим стал замечать, что Лидия относится к бутафору, точно к ребенку,
следит, чтоб он
ел и
пил, теплее одевался. В глазах Клима эта заботливость унижала ее.
Клим улыбнулся, внимательно
следя за мягким блеском бархатных глаз;
было в этих глазах нечто испытующее, а в тоне Прейса он слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев в хамство».
Рассказывая, она смотрела в угол сада, где, между зеленью,
был виден кусок крыши флигеля с закоптевшей трубой; из трубы поднимался голубоватый дымок, такой легкий и прозрачный, как будто это и не дым, а гретый воздух.
Следя за взглядом Варвары, Самгин тоже наблюдал, как струится этот дымок, и чувствовал потребность говорить о чем-нибудь очень простом, житейском, но не находил о чем; говорила Варвара...
Самгин
пил кофе, читая газету, не
следил за глупостями неприятного гостя, но тот вдруг заговорил тише и как будто разумнее...
Самгин слушал и,
следя за лицом рассказчика, не верил ему. Рассказ напоминал что-то читанное, одну из историй, которые сочинялись мелкими писателями семидесятых годов. Почему-то
было приятно узнать, что этот модно одетый человек — сын содержателя дома терпимости и что его секли.
Ночью, в вагоне,
следя в сотый раз, как за окном плывут все те же знакомые огни, качаются те же черные деревья, точно подгоняя поезд, он продолжал думать о Никоновой, вспоминая, не
было ли таких минут, когда женщина хотела откровенно рассказать о себе, а он не понял, не заметил ее желания?
На площади стало потише. Все внимательно
следили за Пановым, а он ползал по земле и целовал край колокола. Он и на коленях
был высок.
Маленькая лекция по философии угрожала разрастись в солидную, Самгину стало скучно слушать и несколько неприятно
следить за игрой лица оратора. Он обратил внимание свое на женщин, их
было десятка полтора, и все они как бы застыли, очарованные голосом и многозначительной улыбочкой красноречивого Платона.
В изображении Дронова город
был населен людями, которые, единодушно творя всяческую скверну, так же единодушно
следят друг за другом в целях взаимного предательства, а Иван Дронов подсматривает за всеми, собирая бесконечный материал для доноса кому-то на всех людей.
Когда герои
были уничтожены, они — как это всегда бывает — оказались виновными в том, что, возбудив надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно
следили за неравной борьбой,
были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица не верит ему, испытывает его. Непонятно
было ее отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на лице Алексея, — так
следит жена за мужем с больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают за человеком, которого хотят, но не могут понять.
«Моя жизнь — монолог, а думаю я диалогом, всегда кому-то что-то доказываю. Как будто внутри меня живет кто-то чужой, враждебный, он
следит за каждой мыслью моей, и я боюсь его. Существуют ли люди, умеющие думать без слов? Может
быть, музыканты… Устал я. Чрезмерно развитая наблюдательность обременительна. Механически поглощаешь слишком много пошлого, бессмысленного».
Говоря, Кутузов постукивал пальцем левой руки по столу, а пальцами правой разминал папиросу, должно
быть, слишком туго набитую. Из нее на стол сыпался табак, патрон, брезгливо оттопырив нижнюю губу,
следил за этой операцией неодобрительно. Когда Кутузов размял папиросу, патрон, вынув платок, смахнул табак со стола на колени себе. Кутузов с любопытством взглянул на него, и Самгину показалось, что уши патрона покраснели.
Внимательно
следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины
были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем положить их в рот, на широкие, тупые зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Он взвизгивал и точно читал заголовки конспекта, бессвязно выкрикивая их. Руки его
были коротки сравнительно с туловищем, он расталкивал воздух локтями, а кисти его болтались, как вывихнутые. Кутузов, покуривая, негромко, неохотно и кратко возражал ему. Клим не слышал его и досадовал — очень хотелось знать, что говорит Кутузов. Многогласие всегда несколько притупляло внимание Самгина, и он уже не столько
следил за словами, сколько за игрою физиономий.
Чебаков. Послушайте, ну полноте! Пойдемте! Я за вами
буду сзади
следить.
Так же тонко и осторожно, как за воображением,
следил он за сердцем. Здесь, часто оступаясь, он должен
был сознаваться, что сфера сердечных отправлений
была еще terra incognita. [неизвестная область (лат.).]
Ольга усмехнулась, то
есть у ней усмехнулись только губы, а не сердце: на сердце
была горечь. Она начала глядеть в окно, прищуря немного один глаз и
следя за каждой проезжавшей каретой.
Он ходил за ней по горам, смотрел на обрывы, на водопады, и во всякой рамке она
была на первом плане. Он идет за ней по какой-нибудь узкой тропинке, пока тетка сидит в коляске внизу; он
следит втайне зорко, как она остановится, взойдя на гору, переведет дыхание и какой взгляд остановит на нем, непременно и прежде всего на нем: он уже приобрел это убеждение.
Он
был как будто один в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко
следил глазами его полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее
будет, или проткнет сквозь нее соломинку и
следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Сомнений, что все это именно так, как говорила старушка, не могло
быть ни малейших. Она научилась зорко
следить за каждым шагом своего неуловимого должника и знала все его тайности от подкупленных его слуг.
— Я скоро опомнилась и стала отвечать на поздравления, на приветствия, хотела подойти к maman, но взглянула на нее, и… мне страшно стало: подошла к теткам, но обе они сказали что-то вскользь и отошли. Ельнин из угла
следил за мной такими глазами, что я ушла в другую комнату. Maman, не простясь, ушла после гостей к себе. Надежда Васильевна, прощаясь, покачала головой, а у Анны Васильевны на глазах
были слезы…
«И это, должно
быть, тоже раб!» — подумал Райский и
следил за ней, что она.
Учитель-немец, как Васюков, прежде всего исковеркал ему руки и начал притопывать ногой и
напевать,
следя за каждым ударом по клавишу: а-а-у-у-о-о.
Она махала ему, чтобы шел скорее, и ждала на месте,
следя, идет ли он. А когда он повернул за угол аллеи и потом проворно вернулся назад, чтобы еще сказать ей что-то, ее уже не
было.