Неточные совпадения
Не только Тагильский ждал этого момента —
публика очень единодушно двинулась в столовую. Самгин ушел домой,
думая о прогрессивном блоке, пытаясь представить себе место в нем,
думая о Тагильском и обо всем, что слышал в этот вечер. Все это нужно было примирить, уложить плотно одно к другому, извлечь крупицы полезного, забыть
о том, что бесполезно.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в
публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много
думать о том, что теперь
о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Но эти люди, которые будут с самого начала рассказа
думать про моих Веру Павловну, Кирсанова, Лопухова: «ну да, это наши добрые знакомые, простые обыкновенные люди, как мы», — люди, которые будут так
думать о моих главных действующих лицах, все-таки еще составляют меньшинство
публики.
Автору не до прикрас, добрая
публика, потому что он все
думает о том, какой сумбур у тебя в голове, сколько лишних, лишних страданий делает каждому человеку дикая путаница твоих понятий.
Если бы
публике приходилось судить об Островском только по критикам, десять лет сочинявшимся
о нем, то она должна была бы остаться в крайнем недоумении
о том: что же наконец
думать ей об этом авторе?
Это была увлекательная работа, тем более что я уже не
думал ни
о редакциях, ни
о публике, ни
о критике, — не все ли равно, как там или здесь отнесутся к моей работе?
Да полно, брат, личину ты сними,
Не опускай так важно взоры.
Ведь это хорошо с людьми,
Для
публики, — а мы с тобой актеры.
Скажи-ка, брат… Да как ты бледен стал,
Подумаешь, что ночь всю в карты проиграл.
О, старый плут — да мы разговориться
Успеем после… Вот твоя родня:
Покойнице идут, конечно, поклониться.
Прощай же, до другого дня.
Подумайте, наконец,
о публике!
Писатели того времени, не обращая внимания на
публику, для которой они писали, не
думая о тех условиях, от которых зависит действительный успех добрых идей, придавали себе и своим словам гораздо более значения, нежели следовало.
Он не замечает, что многие из
публики улыбаются его фраку, фалды которого спускаются ниже подколенного сгиба; по привычке поддергивает сползающие брюки, не
думая о неприличии этого жеста, и смотрит прямо в рот говорящему свидетелю.
Председатель, не старый человек, с до крайности утомленным лицом и близорукий, сидел в своем кресле, не шевелясь и держа ладонь около лба, как бы заслоняя глаза от солнца. Под жужжанье вентиляции и секретаря он
о чем-то
думал. Когда секретарь сделал маленькую передышку, чтобы начать с новой страницы, он вдруг встрепенулся и оглядел посовелыми глазами
публику, потом нагнулся к уху своего соседа-члена и спросил со вздохом...