Неточные совпадения
— Он сказал, что
страдает за тебя и зa себя. Может быть, ты скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою
дочь и быть твоим мужем, иметь право на тебя.
Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его
страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было, имя
дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии.
Что бабушка
страдает невыразимо — это ясно. Она от скорби изменилась, по временам горбится, пожелтела, у ней прибавились морщины. Но тут же рядом, глядя на Веру или слушая ее, она вдруг выпрямится, взгляд ее загорится такою нежностью, что как будто она теперь только нашла в Вере не прежнюю Веру, внучку, но собственную
дочь, которая стала ей еще милее.
Четырнадцатилетняя
дочь ее
страдала параличом ног.
— Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить, — сказал генерал, — я, вы видите сами, я
пострадал, по трагической катастрофе; но без суда! Без суда! Нина Александровна — женщина редкая. Варвара Ардалионовна,
дочь моя, — редкая
дочь! По обстоятельствам содержим квартиры — падение неслыханное! Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!.. Но вам мы рады всегда. А между тем у меня в доме трагедия!
С тех пор как я
страдаю бессонницей, в моем мозгу гвоздем сидит вопрос:
дочь моя часто видит, как я, старик, знаменитый человек, мучительно краснею оттого, что должен лакею; она видит, как часто забота о мелких долгах заставляет меня бросать работу и по целым часам ходить из угла в угол и думать, но отчего же она ни разу тайком от матери не пришла ко мне и не шепнула: «Отец, вот мои часы, браслеты, сережки, платья…
Вошла
дочь, разодетая, с обнаженным молодым телом, тем телом, которое так заставляло
страдать его. А она его выставляла. Сильная, здоровая, очевидно влюбленная и негодующая на болезнь, страдания и смерть, мешающие ее счастью.
Вот что занимало теперь старуху после разговора ее с
дочерью: остаться в прежнем намерении, то есть отказать Хозарову, она уже не имела сил, она уже не в состоянии была видеть, как Машенька плачет,
страдает и ничего не ест.
— Мне, персонально, ничего не нужно, — перервал он, — но я отец; мне дорого счастье моей
дочери. Она, я вижу,
страдает; я боюсь… и должен вам открыть… — Тут он нюхал табак и не находил, что сказать.
Вот этот-то патриарх и ехал на открытие «в большом составе» — сам, да жена, да
дочь, которая
страдала «болезнью меланхолии» и подлежала исцелению.
Я был несколько удивлен этому спокойствию и подумал: неужто профессор ничего не знает о том, как
страдает его
дочь и в каком она нынче была положении. Да и прошло ли это еще? Или, может быть, это им ничего?
Дочерей моей жены можно видеть по большим праздникам у тетки их Натальи Семеновны, той самой, которая
страдает ревматизмом и ходит в «этаком желтом платье с черными пятнышками, точно вся осыпана тараканами.
— Она должна
страдать, зная, что она
дочь каторжника…
— Не думаешь ли ты, что я позволю
страдать за себя невинному человеку? — заговорил Толстых дрожащим голосом, с сверкающими глазами. — Я тотчас же верхом домчусь до заседательской квартиры, сознаюсь в преступлении, если только убийство соблазнителя
дочери преступление и, подписав показания, покончу с собой… Егор будет спасен…
— Бедная! — вздохнул Толстых, качая головой. — И я когда-то на это надеялся, но уже давно перестал об этом думать, как не надеюсь уже более увидеть свою бедную
дочь… Справедливый Господь осуждает меня пить до дна чашу горечи… Я заслужил это, но это тяжело, Иннокентий, очень! Почему невинные должны
страдать вместе с виновными? Сейчас, когда я шел сюда, коршун пролетел над моею головою и зловеще каркнул… Не предзнаменование ли это?
— Это,
дочь моя, только одна сторона вопроса, другая заключается в том, чтобы граф повлиял на свою будущую жену в смысле торжества католической религии и чтобы от сближения с ней графа Кутайсова не
пострадали наши интересы и высокие цели приведения России на истинный путь единой римско-католической религии…
Что же касается Виктора Аркадьевича, то, видя себя предметом внимания и всеобщего уважения, будучи с особенной любезностью принимаем в богатых и почтенных семействах, где были взрослые
дочери, на руку которых он был, видимо, желательным претендентом, он поневоле стал
страдать некоторою дозою самомнения и часто говорил себе, что князь Облонский не мог считать его недостойным дать свое имя его
дочери.