Неточные совпадения
Зато с первого раза, видя их вместе, можно было
решить, что они — тетка и племянница, а не мать и
дочь.
Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать, но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге к сроку. Когда Катюша узнала это, она
решила пойти на станцию, чтобы увидать его. Поезд проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с собою девочку, кухаркину
дочь Машку, надела старые ботинки, накрылась платком, подобралась и побежала на станцию.
— Так ты
решила выйти за Привалова? — в раздумье спрашивал старик, не глядя на
дочь.
— Она согласна; она уполномочила меня согласиться за нее. Но теперь, когда мы
решили, я должен сказать вам то, о чем напрасно было бы говорить прежде, чем сошлись мы. Эта девушка мне не родственница. Она
дочь чиновника, у которого я даю уроки. Кроме меня, она не имела человека, которому могла бы поручить хлопоты. Но я совершенно посторонний человек ей.
Появление молодого Бурмакина как раз совпало с тем временем, когда Калерия Степановна начинала терять всякую надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту мысль, что оставалось только
решить, на которой из четырех
дочерей остановится выбор молодого человека.
Беда не приходит одна, и Малыгин утешался только тем, какого дурака свалял Еграшка-модник, попавший, как кур во щи. Благодаря коварству Ечкина фабрику пришлось совсем остановить. Кредиторы Ечкина в свою очередь поспешили наложить на нее свое запоздавшее veto. Но Харитон Артемьич не терял надежды и
решил судиться, со всеми судиться — и с Ечкиным, и с Шахмой, и с Огибениным, и с
дочерьми.
— И правда, — резко
решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и
дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
— Но своего, своего! — лепетал он князю, — на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом
дочь хлопочет; но, князь, если бы вы знали, какая тема в ходу. Помните у Гамлета: «Быть или не быть?» Современная тема-с, современная! Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь, князь, и
решите! Все вас ждали, все только и ждали вашего счастливого ума…
Я и прежде колебалась, а теперь уж наверно
решила: «Положите сперва меня в гроб и закопайте в землю, тогда выдавайте
дочь», вот что я Ивану Федоровичу сегодня отчеканила.
В продолжение зимы мало-помалу наконец
решили отправиться на лето за границу, то есть Лизавета Прокофьевна с
дочерьми; генералу, разумеется, нельзя было тратить время на «пустое развлечение».
Тут она вдруг остановилась, испугавшись сама того, что сказала. Но если бы знала она, как была несправедлива в эту минуту к
дочери? Уже всё было решено в голове Аглаи; она тоже ждала своего часа, который должен был всё
решить, и всякий намек, всякое неосторожное прикосновение глубокою раной раздирали ей сердце.
— Да, я имею трех взрослых
дочерей, — стонала сентиментальная сорокалетняя домовладелица. — Одну я выдала за богатого купца из Астрахани. Он вдовец, но они счастливы. Дворяне богатые нынче довольно редки; чиновники зависят от места: доходное место, и хорошо; а то и есть нечего; ученые получают содержание небольшое: я
решила всех моих
дочерей за купцов отдать.
Старуха мать заботливо приискивала сыну приличную партию и однажды даже совсем было высватала ему богатенькую купеческую
дочь, Похотневу, и Генечка чуть не соблазнился блестящим приданым и даже
решил в уме, что неловко звучащую фамилию «Похотнев» можно без труда изменить на «Пахотнев» (madame de Lubertzeff, nee de Pakhotneff).
«В этой жизни не будет ошибок», — сказала Варвара Петровна, когда девочке было еще двенадцать лет, и так как она имела свойство привязываться упрямо и страстно к каждой пленившей ее мечте, к каждому своему новому предначертанию, к каждой мысли своей, показавшейся ей светлою, то тотчас же и
решила воспитывать Дашу как родную
дочь.
Маска оказалась хорошенькой двадцатилетней невинной девушкой,
дочерью шведки-гувернантки. Девушка эта рассказала Николаю, как она с детства еще, по портретам, влюбилась в него, боготворила его и
решила во что бы то ни стало добиться его внимания. И вот она добилась, и, как она говорила, ей ничего больше не нужно было. Девица эта была свезена в место обычных свиданий Николая с женщинами, и Николай провел с ней более часа.
Уходя, он облегчённо вздохнул. Просьба Якова узнать о Маше возбудила в нём что-то вроде стыда за своё отношение к Перфишкиной
дочери, и он
решил сходить к Матице, которая, наверное, знает, как устроилась Машутка.
Григорий Иванович
решил поместить Соню под Тамбовом, в имении своего друга доктора, но без себя не решался отпустить
дочь в дорогу, а отъезд его срывал весь репертуар, державшийся отчасти и на нем.
— И я тоже прошу вспомнить, — сказал я, — на этом самом месте я умолял вас понять меня, вдуматься, вместе
решить, как и для чего нам жить, а вы в ответ заговорили о предках, о дедушке, который писал стихи. Вам говорят теперь о том, что ваша единственная
дочь безнадежна, а вы опять о предках, о традициях… И такое легкомыслие в старости, когда смерть не за горами, когда осталось жить каких-нибудь пять, десять лет!
— Что же? к его отъезду у меня все будет готово; но графине и этого казалось мало… за меня
решать и всем распоряжаться… она при
дочери мне стала говорить, что я должна б сегодня ехать в церковь… Она была, а я…
Кроме того, княгиня посягнула для «нелюбимой
дочери» на свою собственную часть: чтобы соединить выделяемые ей поля, бабушка
решила просить собственного выдела, с тем чтоб при новой нарезке соединить интервалы дочерних полей на счет своей вдовьей части.
К концу августа что-то новое появилось в мыслях Елены Петровны: медленно, как всегда, прохаживаясь с
дочерью по комнате, она минутами приостанавливалась и вопросительно глядела на Линочку; потом, качнув головой, шла дальше, все что-то думая и соображая. Наконец
решила...
Все — и товарищи и дамы — стали уверять Беликова, что он должен жениться, что ему ничего больше не остается в жизни, как жениться; все мы поздравляли его, говорили с важными лицами разные пошлости, вроде того-де, что брак есть шаг серьезный; к тому же Варенька была недурна собой, интересна, она была
дочь статского советника и имела хутор, а главное, это была первая женщина, которая отнеслась к нему ласково, сердечно, — голова у него закружилась, и он
решил, что ему в самом деле нужно жениться.
Сеньор, мне тяжело, мне очень больно
Нежданным вас отказом огорчить,
Но
дочери я не могу неволить.
Ее уж выбор сделан. Дон Жуан
Из уст ее уж получил согласье.
Я ваши чувства знаю и ценю;
Поверьте, я люблю вас, дон Октавьо,
Я сам, как вы, глубоко огорчен.
Ведь этот брак моею был мечтою,
Я вас давно хотел усыновить.
Но вы, не правда ль, будете нам другом
И братом донне Анне. Видит бог,
Я вам хотел отдать ее. Что ж делать?
Судьба не так
решила. Дайте руку!
Меня же все занимал вопрос: что он, собственно, хотел сказать своей
дочери? Простить ли он ее хотел или проклясть? Я
решил наконец, что — простить.
Узнал я, что вы одна из самых набожных
дочерей собора, и сердцу моему вы милы. Я сам
решил исповедовать вас.
— Извините меня, — сказал Ступицын, — я имею к вам маленький секрет: я слышал — на днях вы делали честь моей младшей
дочери, и жена моя ничего вам не сказала окончательного. Я, конечно, как только узнал, тотчас все это
решил. Теперь она сама пишет к вам и просит вас завтрашний день пожаловать к нам… — С этими словами Ступицын подал Хозарову записку Катерины Архиповны, который, прочитав ее, бросился обнимать будущего тестя.
Иван Михайлович. Да что, братец, я тебе по правде скажу, он ничего у меня не просил. Сначала я ему начал было — он отказался. Другой раз — то же: мне, говорит, ничего не нужно… Ну, а потом моя старуха заломалась… Я и
решил подождать. Думаю: он знает, что у меня
дочь одна, я ей назначил Волоколамское именье; посмотрю, каков будет к ней; так и дам, в день ли свадьбы, или завтра. Насчет приданого — уж это все отлично, могу сказать.
Мать признала себя ниже
дочери; отец же, как только
дочь стала перерастать его умственно, что было очень нетрудно, охладел к ней,
решил, что она странная, и отступился от нее.
— Маркела и пошлем, —
решил Патап Максимыч. — Ступайте, однако, вы по местам, — прибавил он, обращаясь к жене и
дочерям.
Гости один за другим разъезжались… Прежде всех в дорогу пустился удельный голова с Ариной Васильевной. Спешил он пораньше добраться домой, чтоб на ночь залечь во ржах на любимую перепелиную охоту. Поспешно уехал и Марко Данилыч с
дочерью. Поехал не прямо домой: ожидая с Низовья рыбного каравана,
решил встретить его на пристани, кстати же в городе были у него и другие дела.
И я
решила воплотить тебя собой, вернуть дяде Георгию, моему названному отцу, его
дочь в моем лице, в лице второй Нины…
Так прошло десять лет. Город привык видеть и не видать скромных представительниц генеральского семейства, и праздным людям оставалось одно удовольствие
решать: в каких отношениях находятся при генерале мать и
дочь, и нет ли между ними соперничества? Соперничества между ними, очевидно, не было, и они были очень дружны. К концу десятого года замужества Флоре, или по нынешнему Анне Ивановне, бог дал глухонемую дочку, которую назвали Верой.
Елизавета Алексеевна стала
решать вместе с нею. Они занимались около часу. Елизавета Алексеевна объясняла, сдвинув брови, серьезная и внимательная, с матово-бледным лицом, в котором, казалось, не было ни кровинки. Она была
дочерью прядильщицы. Когда Елизавета Алексеевна была ребенком, мать, уходя на работу, поила ее настоем маковых головок, чтоб не плакала; их было шестеро детей, все они перемерли и выжила одна Елизавета Алексеевна.
Вскоре после того мы с Вырубовым посетили А.И. При нем тогда была только Н.А.Огарева и их
дочь Лиза, официально значившаяся также как девица Огарева. Он просил меня навещать его и собирался взять на зиму меблированную квартиру. Но это ему не удалось тогда сделать. Он получил депешу, что его старшая
дочь Н.А. серьезно заболела какой-то нервной болезнью, и он тотчас же
решил ехать во Флоренцию, где она гостила тогда у брата своего Александра, профессора в тамошнем Институте высших наук.
В Тульской губернии у близких моих родственников было небольшое имение. Молодежь этой семьи деятельно работала в революции, сыновья и
дочери то и дело либо сидели в тюрьмах, либо пребывали в ссылке, либо скрывались за границей, либо высылались в родное гнездо под гласный надзор полиции. Однажды летом к одной из
дочерей приехала туда погостить Вера Ивановна. Место очень ей понравилось, и она
решила тут поселиться. Ей отвели клочок земли на хуторе, отстоявшем за полторы версты от усадьбы.
Она была в этот день в хорошем расположении духа. Она
решила через какие-нибудь два-три месяца покинуть не только Петербург, но и Россию, и уехать со своей ненаглядной
дочерью, со своей дорогой Иреной, за границу, в Италию. Она поручила уже комиссионерам исподволь подыскивать ей покупателя на дачу — всю же обстановку как дачи, так и петербургской квартиры она
решила поручить продать с аукциона. Подведя итоги, она была довольна крупной суммой своего состояния.
— Вы
решили лишить мужа жены; я виноват перед вами, и вы на это имеете право, но имеете ли вы право лишать отца
дочери?
Оказалось, что графиня Марифоски приехала в Сан-Ремо для исполнения задуманного ею плана в ту самую ночь, когда Савин с Анжеликою были в Ницце, и была немало озадачена, не найдя их там… Она бросилась искать, писала, телеграфировала, но безуспешно и
решила, что
дочь ее увезена в Россию.
Княгиня Васса Семеновна после первого же раза сама осудила эту свою политику, тем более что из разговора с
дочерью поняла, что последней не по сердцу была эта отправка ее любимой дворовой девушки, подруги ее детства, на общую работу с другими дворовыми девушками. Княгиня
решила не принимать больше мер.
Соломон. Я разгадал для вас трудную, может быть и грустную загадку; я сделал все, что
дочери было угодно… Теперь
решайте без меня (Уходит в боковую дверь.)
Дочь Палеологов, награжденная от природы силою ума и воли, в которой отказано было ее братьям, знала очень хорошо, какая безделица нужна была, чтобы
решить супруга на исполнение великого дела, созревшего в могучей душе его.
Что касается Петра Иннокентьевича, то вопрос: забыл ли он свою
дочь или же раскаивался, что выгнал ее из дома — не мог
решить даже такой близкий к нему человек как Гладких.
У него мелькнула мысль подкараулить
дочь при помощи Гладких, но он отбросил эту мысль. Он
решил было пойти сейчас к
дочери и потребовать от нее ответа и объяснения в ночных прогулках.
— Винюсь перед вами, я сделал в жизни своей только одно худое дело — скрыл от вас одно обстоятельство, и то из боязни потерять доброе расположение Катерины Александровны. Но ныне же… на словах не могу… открою вам все. Ныне вечером вы получите от меня письмо. Прочтите его сначала одни, потом, если дозволите, пусть прочтет ваша
дочь, и тогда
решите мою участь.
— Сегодня, может быть. Но не беспокойся об Арине и ее ребенке, я подумал и о них! В память несчастной твоей
дочери, ты обеспечишь Арину и дашь воспитание ее ребенку, как своему. Вот что
решил я — тебе остается повиноваться.
— Судьей в этом споре, — сказал Ранеев, — я не желаю быть и сам себя отвожу по личным моим отношениям к обеим сторонам. Пусть Антонина Павловна и
дочь моя
решат его и подадут, одна или другая, руку победителю.
Ему стало жаль Ирены, он
решил даже изменить методу разговора, чтобы показать матери, насколько он любит ее
дочь, но, увы, это ему, как увидит дальше читатель, не удалось. Это не было в его характере.
Федор Николаевич
решил все-таки, когда граф сделает
дочери предложение, стороной и деликатно спросить его об этой Настасье. Наступил первый день нового 1806 года.
Сергей Сергеевич в коротких словах объяснил ей, что, считая образование своей
дочери достаточно законченным, он
решил взять ее из пансиона и совершить с ней маленькое tournée за границу. Он рассыпался перед ней в благодарностях за заботы и попечения о княжне Юлии.
Во-первых, князь
решил тотчас же поручить ему приведение в быстрое исполнение второй части придуманного им плана, а во-вторых, его мучила мысль, не позабыл ли верный слуга настроить подкупленную им женщину уверить Рену, как бы со слов ее няни Ядвиги, что Анжелика Сигизмундовна в настоящее время так занята делами, что едва ли ей удастся приехать в Москву, но что она будто бы рассчитывает встретиться с князем и со своей
дочерью за границей.