Неточные совпадения
Крестьян и поселенцев и их свободных жен и детей гнетет тюремный режим; тюремное положение, подобно военному, с его исключительными строгостями и неизбежною начальственною опекой, держит их в постоянном напряжении и страхе; тюремная администрация отбирает у них для тюрьмы луга, лучшие места для рыбных ловель, лучший лес; беглые, тюремные ростовщики и
воры обижают их; тюремный палач, гуляющий по улице, пугает их; надзиратели развращают их жен и
дочерей, а главное, тюрьма каждую минуту напоминает им об их прошлом и о том, кто они и где они.
— Этак, милостивый государь, со своими женами одни мерзавцы поступают! — крикнула она, не говоря худого слова, на зятя. (Долинский сразу так и оторопел. Он сроду не слыхивал, чтобы женщина так выражалась.) — Ваш долг показать людям, — продолжала матроска, — как вы уважаете вашу жену, а не поворачиваться с нею, как
вор на ярмарке. Что, вы стыдитесь моей
дочери, или она вам не пара?
Маргаритов. Его? Его? За что? Он все взял у меня: взял деньги, чужие деньги, которых мне не выплатить, не заработать во всю жизнь, он взял у меня честь. Вчера еще считали меня честным человеком и доверяли мне сотни тысяч; а завтра уж, завтра на меня будут показывать пальцами, называть меня
вором, из одной шайки с ним. Он взял у меня последнее — взял
дочь…
— Ты поступила нечестно, — продолжал он неумолимо, — ты обидела твоего старого отца. Ты обидела, огорчила и оскорбила меня. Больше того: ты осрамила меня на целый Гори.
Дочь всеми уважаемого, честного служаки, боевого генерала, оказывается, ведет тайную дружбу с опаснейшим из окрестных душманов, с грабителем,
вором, убийцей!
Эти слова припомнили ей вдруг сцену, виденную на одном бенефисе… Хорошая девушка, купеческая
дочь, вверяется любимому человеку… А человек этот —
вор, он накануне погрома, ему нужно ее приданое, он обводит ее, вызвал на любовное свидание у колодезя.
— Он был
вор… — продолжал как бы про себя Толстых. — Он украл честь моей
дочери… мою честь… Я защищал свою собственность и… убил его. Что же тут такого?
— Я его больше не хочу знать… У меня больше нет родных — у меня только один друг на свете — это ты. У меня только одна
дочь — Таня, которую я люблю всею душою, и я готов сделать все, чтобы было упрочено ее счастье, которое я же, как
вор, украл у ее родителей… Семен Толстых причинил горе нашей
дочери — он негодяй и подлец и ни одного часа не может больше оставаться под этой кровлей… Выгони его немедленно, Иннокентий, выгони… Чтобы сегодня же здесь не было его духу…
— Так неужели он
вор? — вспоминала она, оставшись наедине сама с собой, слышанные ею разговоры. Все говорили! В ушах точно звон идет! Вся кровь у меня прилила к лицу… Обидно… Унизительно… Эта история с
дочерью подрядчика… Разорвал векселя, а ее не принял. Да ведь не мог же он принять! Не успел, а не украл — старалась она найти оправдание своему кумиру.