Неточные совпадения
По обеим сторонам
дороги торчали голые, черные камни; кой-где из-под снега выглядывали кустарники, но ни один сухой листок не шевелился, и весело было слышать среди этого мертвого
сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякивание русского колокольчика.
После обеда все, которым предстояла
дорога, легли отдыхать и спали крепко и долгим
сном, как будто чуя, что, может, последний
сон доведется им вкусить на такой свободе.
Любезнейший! Ты не в своей тарелке.
С
дороги нужен
сон. Дай пульс. Ты нездоров.
— Нуте-ко, давайте закусим на
сон грядущий. Я без этого — не могу, привычка. Я, знаете, четверо суток провел с дамой купеческого сословия, вдовой и за тридцать лет, — сами вообразите, что это значит! Так и то, ночами, среди сладостных трудов любви, нет-нет да и скушаю чего-нибудь. «Извини, говорю, машер…» [Моя
дорогая… (франц.)]
Точно во
сне приснилась», — думал он, подпрыгивая в бричке по раскисшей
дороге, среди шелково блестевших полей.
Здесь перечитывались его письма, здесь припоминались счастливые мгновения
дорогих встреч, здесь складывались золотые
сны, здесь переживались счастливые минуты первого пробуждения молодого чувства…
— Илюша часто, очень часто поминал об вас, даже, знаете, во
сне, в бреду. Видно, что вы ему очень, очень были
дороги прежде… до того случая… с ножиком. Тут есть и еще причина… Скажите, это ваша собака?
Очень может быть, что я далеко переценил его, что в этих едва обозначенных очерках схоронено так много только для меня одного; может, я гораздо больше читаю, чем написано; сказанное будит во мне
сны, служит иероглифом, к которому у меня есть ключ. Может, я один слышу, как под этими строками бьются духи… может, но оттого книга эта мне не меньше
дорога. Она долго заменяла мне и людей и утраченное. Пришло время и с нею расстаться.
Ведь были же и у нее минуты забвения, в которые она страстно любила своего будущего малютку, и тем больше, что его существование была тайна между ними двумя; было же время, в которое она мечтала об его маленькой ножке, об его молочной улыбке, целовала его во
сне, находила в нем сходство с кем-то, который был ей так
дорог…
— Муж мой милый, муж
дорогой, чудный мне
сон снился!
Она казалась мне в эту минуту такой
дорогой и близкой, как во время разговора во
сне…
Несколько дней я носил в себе томящее, но
дорогое впечатление своего видения. Я дорожил им и боялся, что оно улетучится. Засыпая, я нарочно думал о девочке, вспоминал неясные подробности
сна, оживлял сопровождавшее его ощущение, и ждал, что она появится вновь. Но
сны, как вдохновение: не всегда являются на преднамеренный зов.
Он пошел по
дороге, огибающей парк, к своей даче. Сердце его стучало, мысли путались, и всё кругом него как бы походило на
сон. И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему. Та же женщина вышла из парка и стала пред ним, точно ждала его тут. Он вздрогнул и остановился; она схватила его руку и крепко сжала ее. «Нет, это не видение!»
— Кто рано встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев, укладывая спавшего на руках мальчика на полу в уголку, где кучер разложил дорожные подушки. — Можно один-то день и не поспать: не много таких дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с
дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой
сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно. Переезд по озеру верст в шесть занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
Устала Аглаида с
дороги, спать хотела давеча, а легла —
сон и отбежал.
— Всем бы вот, всем благодарю моего господа, да вот эта страсть мучит все. Просто, не поверите, покоя себе даже во
сне не могу найти. Все мне кажется, как эта гулька к сердцу будто идет. Я вот теперь уж бальзам такой достала, —
дорогой бальзам, сейчас покажу вам.
Видно,
дорога и произведенный движением спокойный
сон подкрепили меня; мне стало хорошо и весело, так что я несколько минут с любопытством и удовольствием рассматривал сквозь полог окружающие меня новые предметы.
Там я засыпал тем глубоким и освежительным
сном, которым может засыпать только юноша, испытавший сряду несколько дней тряской и бессонной
дороги.
День-то еще нештС, словно бы и дело делаешь: в анбар заглянешь, за ворота выйдешь, на
дорогу поглядишь, а вечер наступит — и пошел
сон долить.
Дорогой мой, ведь мы с вами — эти две половинки; у нас все общее: и любимое, и нелюбимое, и мысли, и
сны, и желания.
— И вот, после этого
сна, утром мне захотелось вас видеть. Ужасно, ужасно захотелось. Если бы вы не пришли, я на знаю, что бы я сделала. Я бы, кажется, сама к вам прибежала. Потому-то я и просила вас прийти не раньше четырех. Я боялась за самое себя.
Дорогой мой, понимаете ли вы меня?
Скрепя сердце вы располагаетесь на берегу, расстилаете ковер под тенью дерева и ложитесь; но
сон не смыкает глаз ваших,
дорога и весенний жар привели всю кровь вашу в волнение, и после нескольких попыток заставить себя заснуть вы убеждаетесь в решительной невозможности такого подвига.
Какие
сны снятся старику — этого, конечно, нельзя угадать, но, судя по тоскливым вздохам, ясно, что перед умственным его взором мелькает нечто необыкновенно заманчивое и
дорогое.
После ужина сейчас же все разошлись по своим комнатам, и Муза Николаевна, утомленная трехдневной
дорогой, заснула было крепчайшим
сном, но часу в первом ее вдруг разбудила горничная и проговорила испуганным голосом...
Помчался он туда и уже
дорогой все
сны наяву видит.
— И не знаю, брат, как сказать. Говорю тебе: все словно как во
сне видел. Может, она даже и была у меня, да я забыл. Всю
дорогу, целых два месяца — ничего не помню! А с тобой, видно, этого не случалось?
Юноша представлял себе, как по пыльной, мягкой
дороге, устланной чёрными тенями берёз, бесшумно шагает одинокий человек, а на него, задумавшись, смотрят звёзды, лес и глубокая, пустая даль — в ней где-то далеко скрыт заманчивый
сон.
— Это такие люди — неугомонные, много я их встречал. Говорят, будто щуров
сон видели они: есть такая пичужка, щур зовётся. Она
снами живёт, и песня у неё как бы сквозь дрёму: тихая да сладкая, хоть сам-то щур — большой, не меньше дрозда. А гнездо он себе вьёт при
дорогах, на перекрёстках.
Сны его неведомы никому, но некоторые люди видят их. И когда увидит человек такой сои — шабаш! Начнёт по всей земле ходить — наяву искать место, которое приснилось. Найдёт если, то — помрёт на нём…
Пройдя узкую тропинку, мы вышли на лесную
дорогу, черную от грязи, всю истоптанную следами копыт и изборожденную колеями, полными воды, в которой отражался пожар вечерней зари. Мы шли обочиной
дороги, сплошь покрытой бурыми прошлогодними листьями, еще не высохшими после снега. Кое-где сквозь их мертвую желтизну подымали свои лиловые головки крупные колокольчики «
сна» — первого цветка Полесья.
Ему казалось, что подъем бесконечен, и тупое отчаяние овладевало его душой. Но он продолжал карабкаться наверх, ежеминутно падая, ссаживая колени и хватаясь руками за колючие кусты. Временами ему представлялось, что. он спит и видит один из своих лихорадочных болезненных
снов. И панический переполох после пикника, и долгое блуждание по
дороге, и бесконечное карабканье по насыпи — все было так же тяжело, нелепо, неожиданно и ужасно, как эти кошмары.
Господа! Если к правде святой
Мир
дорогу найти не умеет, —
Честь безумцу, который навеет
Человечеству
сон золотой!
Приемыш не принимал ни малейшего участия в веселье товарища. Раскинув теперь руки по столу и положив на них голову свою с рассыпавшимися в беспорядке черными кудрями, он казался погруженным в глубокий
сон. Раз, однако ж, неизвестно отчего, ветер ли сильнее застучал воротами, или в памяти его, отягченной
сном и хмелем, неожиданно возник один из тех страшных образов, которые преследовали его
дорогой, только он поднял вдруг голову и вскочил на ноги.
Да здравствует великий государь!
Простите же вы, гости
дорогие;
Благодарю, что вы моей хлеб-солью
Не презрели. Простите, добрый
сон.
Он был слишком избалован жизнью для того, чтобы проще отнестись к первой капле яда в только что початом кубке, и все сутки
дороги провел без
сна, думая о словах старика и лелея свою обиду.
Затем Елена велела поскорее уложить ребенка спать, съела две баранки, которых, ехав
дорогой, купила целый фунт, остальные отдала няне и горничной. Те, скипятив самовар, принялись их кушать с чаем; а Елена, положив себе под голову подушку, улеглась, не раздеваясь, на жестком кожаном диване и вскоре заснула крепким
сном, как будто бы переживаемая ею тревога сделала ее более счастливою и спокойною…
Во
сне мне видится железная
дорога от Петербурга до самого устья Печоры.
Проходит день, другой; вы рассылаете по всем
дорогам гонцов, сыщиков, сами мечетесь туда и сюда, теряете
сон, аппетит, сходите с ума.
Отдохновение было ей необходимо: двенадцать дней такой
дороги, почти без
сна и пищи, и целый день таких душевных мучительных волнений могли свалить с ног и крепкого мужчину, а мать моя была больная женщина.
Правда, по выходе из гимназии не было у меня ни одного припадка,
дорогой даже прошли стеснения и биения сердца и в деревне не возобновлялись; но я стал каждую ночь бредить во
сне более, сильнее обыкновенного.
— Коня! — закричал он вдруг, будто пробудившись от
сна. Дайте мне коня… я вас проведу, ребята, мы потешимся вместе… вам вся честь и слава, — мне же… — он вскочил на коня, предложенного ему одним из казаков и, махнув рукою прочим, пустился рысью по
дороге; мигом вся ватага повскакала на коней, раздался топот, пыль взвилась, и след простыл…
Дорогою Корсаков с начала невнятно лепетал: «Проклятая ассамблея!.. проклятый кубок большого орла!..» но вскоре заснул крепким
сном, не чувствовал, как он приехал домой, как его раздели и уложили; и проснулся на другой день с головною болью, смутно помня шарканья, приседания, табачный дым, господина с букетом и кубок большого орла.
Что, если и во всех других Монрепо идет такая же волшебно-производительная галиматья, как и в моем? что, если вдруг воспрянули от
сна все Проплеванные, все Погореловки, Ненаедовки, все взапуски принялись рожать, и нет на
дорогах проезда от массы капусты, огурцов, редьки и прочего?
Он сел переводить ее, а Ничипоренко взялся писать корреспонденцию с
дороги, но почувствовал позыв ко
сну и лег в постель.
Она переходит через Кедронский мост, огибает окраину Силоамской деревни и каменистой
дорогой взбирается постепенно на южный склон Ватн-эль-Хава, в свой виноградник. Брат ее спит еще между лозами, завернувшись в шерстяное одеяло, все мокрое от росы. Суламифь будит его, но он не может проснуться, окованный молодым утренним
сном.
Точно уж так
дороги мне этот безобразный
сон и все оставшиеся по нем впечатления, что я даже боюсь дотронуться до него чем-нибудь новым, чтобы он не разлетелся в дым!
Право, мне было легче в эти две недели отсутствия, чем теперь, в день возвращения, хотя я, в
дороге, и тосковал как сумасшедший, метался как угорелый и даже во
сне поминутно видел ее пред собою.
Я плохо помню эту роковую
дорогу; как сквозь
сон помню только, что меня страшно трясло, и я напрягал все силы, чтобы не свалиться с лошади; рука, которой я держался за гриву лошади, совсем оцепенела, шляпа где-то свалилась, и я не чувствовал, что дождь на двух верстах промочил меня до костей.
Лес осенью был еще красивее, чем летом: темная зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во
сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой, в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то птички весело перекликались по сторонам
дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки летел к ближайшему лесу.
— Ну,
дорогая боярышня, как спала-почивала и что во
сне видела? — спросил ее Плодомасов, садясь насупротив постели на тяжелое кресло, за которым, раболепно притаясь, стал земский пристав.